Резиновое дно выгибается, и по спине невольно пробегает легкая дрожь при мысли, что камень может оказаться достаточно острым. Это значит, что все наши запасы продовольствия рискуют превратиться в полужидкую, кашеобразную массу. Особенно нас беспокоит судьба сухарей, которых у нас около 30 килограммов. К счастью, все обходится благополучно, и, преодолев очередное препятствие, мы вновь плавно скользим по спокойной поверхности Чамбы.

Неожиданно впереди раздается чей-то громкий крик. Передние байдарки сбиваются в кучу, моторка останавливается, и мы видим барахтающиеся у берега человеческие фигуры, полузатонувшую «Пласкетту» с распоротой носовой частью и медленно плывущий рюкзак. Первая серьезная авария. На крутом повороте реки моторка рванула переднюю байдарку, которая не успела развернуться и опрокинулась, зацепившись к тому же носовой частью за корягу. В конце концов все кончается благополучно, если не считать кое-каких утонувших мелочей и подмоченных вещей. Пришлось сделать длительную остановку для просушки подмоченного и починки байдарки.

К вечеру третьего дня мы добрались до знаменитого порога, где весной 1928 года едва не утонул Кулик. Летом здесь нет никакого порога, а только спокойный слив воды по отчетливо выраженному глубокому, узкому руслу, не представляющий никакой опасности для сплава. Правда, около обоих берегов из-под воды торчат массивные темные каменные глыбы, но они страшны, если так можно выразиться, только психологически. Зато весной, когда русло Чамбы не в состоянии вместить несущейся по нему массы вешней воды, последняя затопляет крутой берег, поперек которого проходит узкая каменистая гряда. Бешено несущаяся вода, перехлестывая через гряду, образует три гигантских бушующих вала, создающих незабываемое впечатление.

Этот порог мы преодолели почти без всякого труда, протащив байдарки около берега, а вот две шиверы, расположенные недалеко одна от другой немного ниже порога, заставили нас основательно помучиться. Каждая из них представляет собой нагромождение крупных валунов, разбросанных в русле реки среди быстро несущейся мелкой воды. Особенно трудно было протаскивать через это препятствие тяжело груженную лодку. Припев «раз-два, взяли!» долго и нестройно звенел в тихих предвечерних сумерках. Байдарки же буквально «проползали на брюхе» через это адское нагромождение камней, ежеминутно рискуя получить уже не прокол, как именуется у туристов байдарочное ранение, а целую пробоину. Во избежание повреждений байдарки приходилось перетаскивать почти на руках, передавая их по цепочке друг другу.

После порога русло Чамбы заметно сузилось, количество перекатов и их протяженность стали быстро увеличиваться, а темпы нашего продвижения резко замедлились. Все же к вечеру четвертого дня пути мы добрались до разведочного участка.

Начальник разведки Владимир Васильевич Осипов встретил нас очень приветливо. Он не только обеспечил нас ночлегом и питанием, но и взялся доставить нашу флотилию до устья Хушмы, находящегося километрах в пятнадцати выше разведучастка.

Осипов и его жена Раиса Григорьевна с большим интересом слушали наши рассказы о Тунгусском метеорите. Конечно, они слышали о нем и раньше, но в несколько иной трактовке. Весьма знаменательно, что многие люди смотрят на Тунгусский феномен сквозь призму воззрений Казанцева. В этом немалая вина наших ученых, которые избегают печататься в общедоступных массовых изданиях, в то время как Казанцев и его единомышленники в доходчивых и интересных статьях обращаются к широким массам читателей через газеты и популярные журналы.

…И вот мы снова в пути. Ярко светит с неба ласковое летнее солнце. Весело тарахтит моторка, и наши байдарки быстро скользят вперед. Отрезок реки от разведучастка до устья Хушмы порадовал нас: здесь оказалось всего лишь четыре небольших, сравнительно легко проходимых шиверы. Через два с половиной часа мы были у устья Хушмы.

Вот оно наконец — устье легендарной речки, в верховьях которой произошла загадочная Тунгусская катастрофа!

…Здесь мне хотелось бы сделать небольшое отступление.

Обычно, когда дело касается какой-нибудь научной проблемы, люди, занимающиеся ею, стараются как можно детальнее ознакомиться с интересующим их явлением, всесторонне исследовать его и только после этого высказывают свое суждение.

Совсем по-иному обстоит дело с Тунгусским феноменом. О нем написано очень много умного и неумного, возможного и невероятного. При этом подавляющая часть написанного составлена людьми, которые никогда не были на месте падения метеорита и имеют самые смутные, противоречивые представления об обстановке и обстоятельствах, при которых произошло это явление. Каждый из многочисленных «летописцев» Тунгусского дива по-своему трактует это событие, выбирая из показаний очевидцев сведения, которые ему подходят, и полностью игнорируя остальные. При этом избранным показаниям придается универсальное, не подлежащее сомнению значение. А между прочим, не мешало бы помнить, что эти показания в основном были получены в 1924 году, то есть через 16 лет после падения метеорита! При этом подавляющее большинство населения тех мест состояло тогда из малограмотных, суеверных людей, видевших в этом феномене проявление сверхъестественных сил.

На основании опроса большого числа очевидцев падения метеорита мы можем судить только об исключительности явления. Но отнюдь нельзя в этом случае принимать на веру показания отдельных лиц, выдавая их за истину. Только на месте путем тщательного изучения следов грандиозного явления можно разгадать эту тайну.

Радостными возгласами приветствовали мы долгожданную Хушму. Здесь мы распростились с радушным Осиповым. Он и его спутник остались рыбачить в устье Хушмы, где, говорят, рыбы невпроворот, а мы сразу же отправились дальше, теперь уже без помощи механической тяги.

Было семь часов вечера. Косые лучи заходящего солнца, пробиваясь сквозь верхушки деревьев, дробились в воде на тысячи трепещущих золотистых зайчиков. Крутые, поросшие густым лесом берега Хушмы ласкали глаз изумительным разнообразием зеленых оттенков. Русло реки, прихотливо извиваясь, круто заворачивало то в одну, то в другую сторону, тихие, спокойные плесы сменялись мелкими перекатами.

От устья Хушмы до перевалочной базы Кулика — Пристани около 70 километров. Это расстояние мы прошли за трое с половиной (уток. Первые два дня стояла великолепная, жаркая погода, и мы испытывали истинное наслаждение от нашего путешествия. Байдарки плавно скользили по тихим плесам; иногда мы бодро шлепали по мелкой воде, таща байдарки за собой. Первым признаком начинающегося переката было появление «трясунчиков» — водяных растений, несколько похожих на лопухи. Их стебли-ножки, кончающиеся широким развернутым листом, растут на мелких проточных местах, и быстро бегущая вода заставляет их беспрерывно трепетать.

В некоторых местах заросли «трясунчиков» перегораживали русло речки на протяжении нескольких десятков метров, и мы с большим трудом протаскивали байдарки через эти своеобразные джунгли. Временами упавшее дерево преграждало путь, и нам приходилось при помощи пилы и топора проделывать проход в зеленой баррикаде.

Не обошлось и без приключений. «Старые речные волки» Боб Смирнов и Джон обычно вырывались далеко вперед; остальные участники экспедиции, не торопясь, плыли позади, растянувшись на несколько сот метров. На одном из перегонов «волки» на полном ходу налетели на скрытую под водой острую корягу, которая пропорола дно байдарки, заставив ее вертеться вокруг своей оси подобно насаженному на булавку жуку.

Наша байдарка обычно плыла второй. Когда мы прибыли к месту происшествия, Боб с Джоном уже успели сняться с «якоря» и раскладывали на берегу свое подмоченное снаряжение. В дне байдарки зияла рваная рана длиной в добрых 20 сантиметров. К счастью, байдарочные раны так же быстро заживляются, как и возникают, хотя и требуют определенных навыков для успешного врачевания. Многоопытные москвичи в совершенстве владели этими навыками.