Он отстранился, его губы заскользили по моей шеи, его руку массировали мою грудь, пальцы сжали мои соски, и я ахнула.

Я уперлась о кровать ногами и попыталась его перевернуть на спину, но мне не удалось.

— Я хочу, чтобы ты был на спине, — прошептала я ему.

— Нет, — пробормотал он мне в шею, и его язык заскользил по моему горлу.

Я сжалась, потому что его действия вызвали у меня мурашки по коже.

— Хок, в прошлую ночь ты так и не кончил. Это не честно.

Его пальцы тут же сжались на моих сосках, и я снова вздрогнула, поскольку мои бедра двинулись, а голова запрокинулась назад.

Затем он перевернулся на спину, водрузив меня на себя, но его руки с двух сторон обхватили мою голову, и он наклонил ее к себе.

— Твой рот, детка, может заставить кончить меня, но ты не будешь это демонстрировать мне сейчас. Я хочу кончить в тебя, понятно?

— Хорошо, — мгновенно согласилась я, не в состоянии отвести взгляд от ямочек на его щеках, прежде чем он приблизил мой рот к своему и снова меня поцеловал, крепко, долго и красиво. Потом его хватка ослабла, и я воспользовалась этим — на нем, над ним, наслаждаясь, пока не добралась до приза.

Мне потребовалось больше времени и очень понравилось, хотя могла с уверенностью сказать, не настолько, насколько понравилось Хоку.

Но, как и договаривались, я ничего не стала демонстрировать ему сейчас. Как обычно, Хок готов был сделал для меня все.

И, как обычно, он был невероятно хорош не только в этом, но и во всем.

Я проснулась одна в постели Хока.

Солнце ярко светило во все окна, и я отклонила назад голову, чтобы взглянуть на будильник. Было почти одиннадцать. Я не спала до такого времени с тех пор, как перестала быть подростком.

Я услышала шум из кухни и улыбнулась. Приподнялась, потянулась к ногам кровати, схватила фланелевую рубашку Хока и надела на себя. Потом я опустила ноги на пол, отыскала свои трусики на полу и быстро их натянула.

Дальше я направилась к железным перилам и взглянула вниз, Хок смотрел точно мне в глаза, на нем была белая футболка и черные спортивные штаны с широкой белой полосой сбоку.

— Привет, — произнесла я, и даже на таком расстоянии увидела его небольшую улыбку.

— Доброе утро, детка.

Я улыбнулась ему, спускаясь вниз по лестнице. В ванной комнате мне пришлось открыть упаковку с новой зубной щеткой, но я знала, что Хок не будет возражать. Я переживала, что не могу воспользоваться зубной нитью, поэтому плеснула теплой водой в лицо, вытерла его насухо и вышла из ванной, заметив его штаны-карго, валяющиеся на полу.

И у меня ту же возникла шальная мысль, прежде чем я отступила, я подошла к его штанам-карго и вытащила из кармана его бумажника фотографию. Я бросила штаны на пол и бумажник, развернув фото.

Софи на самом деле была восхитительным ребенком. Невероятно красивым. Симона тоже была потрясающей. И разглядывая ее, я поняла, что Хок выбрал другой тип женщины, потому что я совершенно не была похожа на его первую жену. В ней присутствовал намек на их общую расу, я же явно принадлежала к белой англо-саксонской расе.

Я положила фотографию обратно в бумажник, и в карман штанов карго, направившись к лестнице.

Хок стоял у плиты, но тут же повернулся ко мне, как только я показалась в полный рост, продолжая спускаться, пока не столкнулась с его упругим телом, он обнял меня за талию, и я прислонилась щекой к его груди.

Его рука поднялась выше, и он обнял меня за плечи.

— Хорошо спала, детка? — спросил он мне в волосы.

— Да, малыш, а ты? — в ответ спросила я.

— Тоже, — ответил он.

Я подарила ему широкую улыбку, и он вернул мне ее назад. Тогда я сосредоточила свой взгляд на сковороде на плите. На одной стороне у него жарился омлет из яичных белков, на другой — грибы и различные зеленые овощи.

Тэк наслаждался едой, которую я с удовольствием поглощала, подозреваю, что еда для Тэка была равносильна жизни. Он с удовольствием и самозабвенно закидывал ее в себя, единственное, что он был не в состоянии контролировать. Тэк также имел убежище в горах с потрясающим видом. Тэк потрясающе целовался. Тэк не прессинговал меня, пригвоздив к кровати, и не требовал близости, взамен обещая свою защиту, он ждал, что близость придет, но другим образом.

С ним была хорошо, но я до конца не была уверена, пока жила у него в доме, что он тот мужчина, который мне нужен.

Потом я вспомнила Лоусона, который был ласковым со мной.

Я наблюдала за Хоком, как мастерски он перевернул омлет на другую сторону, отложив лопатку, выключив плиту, схватив сковородку одной рукой, чтобы переместить омлет на тарелку. Другой рукой он по-прежнему удерживал меня, не давая мне возможности отодвинуться.

— Ты не использовал желтки, — сообщила я ему.

— Детка, — ответил он, передвинув меня на несколько шагов, чтобы открыть ящик, достать вилку и придвинув меня назад к себе. Я наблюдала, как он отрезал кусочек омлета, подцепил его вилкой и поднес ко рту. Я молча смотрела, как он прожевал, проглотив, и только потом взглянул на меня. — Хочешь? — спросил он.

Я сжала губы, едва улыбнувшись и отрицательно покачала головой.

Он усмехнулся как-то по-мужски и вернулся к своему омлету.

Я высвободилась из его рук и подошла к холодильнику, на котором сбоку висел большой, прямоугольный магнит с крошечным календарем (и, кстати, этот календарь был рассчитан на два года). Вверху календаря было написано: «Zip’s Gun Emporium», дальше шла надпись курсивом: «Все необходимое для твоего пистолета и боеприпасов». Именно об этом магазине я ему и говорила, и Хок украсил свой холодильник этим милым магнитом, а также фотографией своей семьи, а не тем тупом дерьмом, как я.

Я решила купить себе тоже нормальные магниты в виде пластиковых рамок, или возможно, более лучшую рамку, но прежде чем, я готова была психануть, я сняла фотографию и положила ее на холодильник вместе с календарем-магнитом.

Затем я медленно повернулась к Хоку лицом и приготовилась к его реакции.

Он не сводил глаз с фото, которое я положила наверх холодильника, его лицо превратилось в пустую маску.

— Сбрось маску, Кейб, — ласково сказала я, и он скользнул по мне взглядом.

— Я ценю то, что ты пытаешься сделать, Гвен, но я не готов к этому дерьму, — ответил он.

— Ты носишь их фотку в бумажнике, — заметила я, стараясь говорить спокойно.

— Я не готов к этому дерьму, Гвен, — повторил он.

— Тогда тебе придется подготовиться, — спокойно заметила я, — потому что, видишь ли, прошлой ночью, когда я находилась в Крутом Мире, и ты меня простил, ты вступил в Мир Девушек Cosmo, а в Мире Девушек Cosmo существуют свои правила. Ты не живешь однообразной жизнью, которая ничего в себя не включает, кроме работы и досуга, который опять же посвящен твоей работе. Ты не вычищаешь свой дом от личных вещей, которые отображают твою личность. И ты не сдерживаешь свои эмоции мертвой хваткой. Ты ходишь в кино. Ты выходишь в хорошие рестораны. Можешь не в самые хорошие, но где фантастически кормят. Ты проводишь вечера с друзьями, ничего не делая, только пьешь, ешь, смеешься и проводишь время в компании. Ты проявляешь свою индивидуальность и ощущаешь вкус окружения, и когда люди, которые переживают из-за тебя, приходят к тебе в гости, чувствуют твое присутствие рядом с собой. Мы начинаем с того, что, — я указала пальцем на фотографию, — выносим Симону и Софи на свет, потому что твои близкие тоже потеряли их, и они тоже переживали, но они так не поступают. Ты скучаешь по ним, и они не заслуживают того, чтобы их складывали в бумажник и прятали, эта фотография должна стоять у тебя на видном месте. — Я делаю паузу, втягивая воздух и заканчиваю:

— Мы закончим с помощью настольного аэрохоккея.

Его маска треснула, губы дернулись, брови поползли вверх.

— Настольного аэрохоккея?