К сожалению, это была правда.

Я прикусила нижнюю губу.

— Для меня было сюрпризом, что оказывается Джинджер не так глупа, как мы думали. Она не только слишком много знала, но она собрала инфу для страховки. Она сказала, что вела журнал, сделал пару фоток, украла кое-какие документы и даже смогла записать пару разговоров. Она не может быть хорошим свидетелем, имея свое слово против «их», но у нее имеются доказательства. Рурк и другие знали это, и именно поэтому они бесились. Она попыталась воспользоваться своей инфой, чтобы купить себе свободу, но они не пошли на сделку, потому что она, считай, в открытую на*бала их по полной, несмотря на все то дерьмо, которое в ней было, она все же оставалась «живым свидетелем» против них, который слишком много знает, поэтому Джинджер представляла для них настоящую живую угрозу. Она кое-что рассказала, по крайней мере, где она скрывает весь копромат, но при этом сообщила, что может сказать намного больше, но желает сохранить свою информацию для сделки с федералами. Лоусон и федералы отправились в то место, которое она назвала и нашли все дерьмо, полчаса они изучали и перебирали его, только потом федералы согласились на сделку. Я передал ее им, и они отвезли ее в больницу. Это значит, что в больнице она будет вплоть до разбирательства в суде, ты не увидишь свою сестру, она просто испарится в воздухе.

Я еле перевела дыхание, Хок продолжил:

— У нее собрано дерьмо на трех крупных игроков — двое занимаются наркотиками, третий — оружием. Считай, что сегодня Джинджер Кидд и Митч Лоусон значительно очистили улицы Денвера. Но эти люди не одиноки, у них есть силовые структуры, подвластные им. И прежде чем их посадят и начнется процесс, они сделают все возможное, чтобы добраться до нее. И даже, если их удастся посадить, они захотят возмездия. Джинджер Кидд должна исчезнуть.

Я спокойно приняла этот удар и кивнула.

Хок продолжил:

— Я помню, что ты пообещала ей не говорить Баксу и Мередит, и пусть они спокойно выспятся сегодня ночью, но потом ты позвонишь им и все расскажешь. Они должны знать.

Я снова кивнула и прошептала:

— Благодарю тебя, Хок.

Он приподнял свой подбородок и приказал:

— Иди спать, спокойной ночи. Я отвезу тебя домой, как только немного отдохну. Ты ляжешь на кровать, а я посплю на диване.

Я даже не вздрогнула, когда он произнес эти слова, но это не означало, что мое тело не сжалось от страданий такого мощного удара.

— Я вызову такси, — тихо предложила я, — и уеду.

— Иди в кровать, — ответил он.

— Хорошо, я…

— Гвен, я устал. Иди в кровать.

Я снова кивнула, и мне хотелось поймать его взгляд, но я боялась. Я боялась увидеть там пустоту. Я поняла по его настроению, по его голосу, то, что он не назвал меня «деткой» или «Душистым горошком», означало, что наши отношения закончились.

Поэтому я отвернулась, пробормотав:

— Спокойной ночи, — и быстро стала подниматься по ступенькам.

Я услышала бииииип на его телефоне, пока поднималась, но сама находилась в тумане, в тумане боли и с силой пыталась заставить мое тело не впасть в ступор. Я сняла его фланелевую рубанку и тут же мне стало жутко холодно. Я нацепила на себя ночнушку Кэм и скользнула в его большую кровать под одеяло, губы дрожали, нос пощипывал от слез, когда я услышала, как он внизу с кем-то разговаривал по телефону. Я натянула на себя одеяло и свернулась калачиком, прижав подушку к согнутым ногам, уткнувшись в нее носом, мое тело отпустило, оно не стало цепенеть, потому что все свои силы я кинула на то, чтобы не разразиться громкими, неудержимыми слезами, которые бы явно услышал Хок.

Моя сестра была «помеченной женщиной», но, по крайней мере, под защитой. Тем не менее, до суда она не будет в безопасности, вернее никогда не будет в безопасности всю оставшуюся жизнь.

Это был полный отстой.

И я все профакапила с Хоком. Разрушила так, что исправить уже было невозможно. Когда он что-то разрушал, он мог починить, но на этот раз он не собирался этого делать со мной. Да, я очень сильно привязалась к нему, очень глубоко, но это я отшила его, а не он, а теперь ему было все равно.

Я закрыла глаза и услышала, как установилась тишина. Я глубоко вдохнула, задаваясь вопросом, при этом чуть ли не плача, — неужели все сыщики между собой накоротке?

Потом я услышала его шаги по лестнице. Это было невозможно, поскольку Хок передвигался всегда очень тихо, но, видно, не сегодня…

Я решила, что он захотел воспользоваться ванной комнатой и, опять в истерично подумала, почему он не может воспользоваться ванной на первом этаже. У него же там была комната. Если бы это была я, я бы обосновалась в противоположном конце его логова, позади его стола, который бы передвинула поближе к кухне и установила бы стол для пинг-понга, бильярдный стол и аэрохоккей, чтобы создать такую баррикаду.

Я сосредоточилась на хоккее, а не на появившемся Хоке в спальне на платформе, стараясь не шевелиться.

Я услышала несколько пришедших смс-ок у него на телефон, звук исходил совсем рядом с кроватью.

Я оставалась неподвижной.

Затем я услышала, как он закрыл крышку своего телефона и со стуком бросил его на тумбочку, я зажмурилась и распахнула глаза. Не прошло и секунды, как у кровати включился свет. Я перевернулась к нему лицом, он стоял у кровати, стягивая с себя футболку.

У меня дыхание замерло в горле.

И я вынуждена была спросить:

— Все в порядке?

Он бросил футболку на пол, повернулся и сел, спиной ко мне, на кровать. Наклонился вперед, и я услышала, как сначала упал один ботинок, затем другой. Он поднялся, повернувшись ко мне лицом, потянувшись к своим штанам-карго.

У меня мгновенно перехватило дыхание, и я не знала, что и думать, потому что он снимал свои брюки.

— Хок, — прошептала я. — Все в порядке?

— Было не совсем, — ответил он, схватив одеяло, я напряглась, он очутился рядом, развернул меня к себе, я прилипла к его телу, и прошептал мне на ухо:

— Сейчас уже хорошо, — крепко прижав меня к себе. — Только что получил твои сообщения, детка.

Он только что получил мои сообщения. Он получил мои сообщения, и я была в его объятиях.

Я испытала такое облегчение, такое глубокое и потрясающее облегчение, что не могла сдержать слез, нерешительно пройдясь руками по его груди.

— Хок, — всхлипнула я сквозь слезы.

Он наклонился, перевернув меня на спину, его торс упирался в мой и наклонил ко мне голову. Слезы продолжали катиться из моих глаз, он стал их вытирать с висков.

Его взгляд прошелся по мне.

— Детка, — прошептал он.

— Я оказалась глупой, эгоистичной коровой! — застонала я, подняв голову и уткнувшись ему в шею, обхватив его руками.

— Душистый горошек.

— Прости. Мне, на самом деле, очень жаль. Я испытывала боль, что ты отказался от меня, больше ни о чем не могла думать, — сказала я ему, опустив голову на подушку и взглянув в его черные глаза. — Ты оказался прав. Я не смогла понять тебя до конца, я не смогла разглядеть, через что ты прошел. С моей стороны, это было бездумно и эгоистично, и…

Он перевернулся на спину, обхватив меня руками и усадив на себя, как только я оказалась сверху, он потянул меня за волосы, поддерживая за спину, притянув мое лицо к своему и коснулся моих губ. Затем он позволил мне отстраниться от него на дюйм и произнес:

— Я разодрал тебя в клочья, — совсем тихо. — Ты так вела, чтобы защитить себя. Это естественная реакция, детка.

— Это было жестоко с... и... можно сказать, что я вела себя как сучка, — ответила я, продолжая плакать.

— Да, детка, ты можешь десять часов быть подлой и стервозной, а потом позвонить и извиниться. Мне кажется, что я смогу справиться с этим. Я же оставлял тебя в этом ужасном состоянии целую неделю.

Это была правда.

— Это правда, — пробормотала я сквозь слезы и увидела появившиеся ямочки на его щеках.

Потом они моментально испарились, его левая рука лежала у меня на затылке, поэтому ему легко было приблизить мое лицо, его большой палец заскользил по моей щеке, перешел на подбородок, потом на губы, его глаза следили за движением пальца. Они становились прямо напротив моих глаз.