Впрочем, Ангола вспоминается майору Десятову совершенно иначе, чем Куба. Здесь был другой мир, чужой и непонятный. Вообще эта африканская страна долгое время оставалась для советских людей тайной за семью печатями. О её богатствах (нефть, золото, алмазы) ходили легенды, а столица Анголы Луанда на открытках выглядела сказочным городом — ещё один кусочек колониального рая. Он очень быстро превратился в ад, стоило только прогнать колонизаторов. Ангола получила независимость от Португалии в 1974 году, а лет через пять это была уже совершенно разорённая страна. Раньше португальцы выжимали из негров все соки, но зато полностью обслуживали всю инфраструктуру. Ангольцы, ничего не умевшие делать сами, очень дорого заплатили за свободу.

Десятов достаточно насмотрелся на разруху: высотные здания с неработающими лифтами, груды брошенной автотехники. Если у новейшего автомобиля не заводился двигатель, его просто относили на свалку, хотя там могла быть поломка, устранимая за минуту, но они даже не пытались открыть капот. Наши питались только тем, что привозилось из СССР. Из ангольских магазинов сначала исчезли все продукты, а потом и сами магазины исчезли за ненадобностью.

Что касается социализма, то даже правители Анголы имели о нём очень смутное представление. Им было не до «построения справедливого общества». Отношение этой страны к Советскому Союзу было похоже на поведение расшалившейся девчонки, которая сначала убежала от противных взрослых, а теперь хныкала: кто–то ведь должен её кормить.

Наши прекрасно всё это понимали, но положение сверхдержавы обязывало: порт и аэродром в Луанде, отданные на откуп советским военным, позволяли им контролировать всю Южную Атлантику. Самолёты со звёздами на крыльях разрезали небо над натовскими базами, перекрывая маршруты следования американских кораблей, рушили западные планы ползучего завоевания планеты.

Вскоре в Анголе вспыхнула гражданская война: против правящей партии МПЛА выступила террористическая организация УНИТА, профинансированная Западом. УНИТА наступала активно. В любой момент «партизаны» могли появиться в Луанде. Александр Десятов вспоминает это неспокойное время: «Стрелки в городе показывали, откуда могут стрелять. На ночь на посадочную полосу выкатывали бочки, чтобы предотвратить высадку десанта с воздуха. В порту стояли большой десантный корабль и подводная лодка, с экипажами которых мы общались. Один морской офицер рассказывал мне, что во время вахты он периодически бросает за борт гранаты, чтобы там не плавали никакие ненужные аквалангисты. Диверсантов ждали постоянно. Наши моряки жили на кораблях и в город почти не выходили».

Александр Иванович вспоминает о том, что контакты советских офицеров с ангольцами не приветствовались. От такого общения вполне могли разрушиться красивые построения нашей пропаганды о «братской помощи свободолюбивому народу Анголы». Братья… Однажды Десятов разговаривал в Луанде с корреспондентом «Известий», который объехал всю Анголу. Журналист такого насмотрелся… Дикость племён, живущих в центре этой «сказочной страны», далеко превосходила наши представления о первобытном обществе.

Даже охрана наших летных объектов состояла исключительно из кубинцев, которые воевали на стороне правительства Анголы. Кубинцы были всё–таки ближе по развитию к русским. Прямого запрета на общение советских офицеров с местным населением не было, но общаться с ними было почти невозможно. Лётчики иногда ходили на берег, помогали тянуть невод аборигенам, которые жили в посёлке на побережье. Объяснялись с чёрными рыбаками жестами, делить улов было легко: ангольцы брали себе съедобную рыбу, а русские — экзотические, но несъедобные экземпляры. Тогда каждый лётчик старался сделать себе на память чучело из шар–рыбы. Она очень красивая, но невероятно колючая. Как сама Ангола…

Александр Иванович достаёт старый фотоальбом: на снимках множество самых разнообразных натовских самолётов. Это те, которым удалось перехватить ТУ‑95: фото «на память о тёплой встрече» над нейтральными водами. Мощные фюзеляжи истребителей потенциального противника очень наглядно поясняют цель советского вооружённого присутствия в таких странах, как Куба и Ангола. Но мы ещё долго не узнаем всей правды о тех неведомых войнах.

Майор Десятов вспомнил о том, что в Гаване после Карибского кризиса появилось целое русское кладбище. Почти как в песне у Малинина, только про другую страну: «Влажные плиты травой зарастают, русские буквы — кубинский погост». Впрочем, на некоторых плитах вообще не было никаких букв: герои, здесь погребённые, выполняли задания настолько секретные, что их фамилии остерегались выбивать на могильном камне даже без указания должности и ведомства. Придёт ли время, когда мы узнаем об их безвестных подвигах?

«21 сентября 1987 года — день моего рождения, очевидно, останется в памяти навсегда. Мы отдавали последние почести погибшим русским офицерам–специалистам, провожали в Москву их тела. Погибли двое: прапорщик и капитан. Согласно воинской традиции, гроб с прапорщиком должен был нести лейтенант, а гроб с капитаном — майор. И эта горькая участь досталась мне», — вспоминает майор Куликов. Тела наших военных два месяца пролежали зарытыми в песке ливийской пустыни. Провожали их в открытых гробах. Тление их совершенно не тронуло, только лица высохли и пожелтели. Высохшие лица выглядели куда более зловеще, чем разлагающиеся трупы.

Ливия — благодатнейшая страна. Снаружи она омывается ласковым Средиземным морем, а изнутри — высококачественной нефтью — около трех процентов мировых запасов. А США давно уже придумали такую штуку: если страна богата нефтью и не хочет отдавать ее за бесценок, значит, она пособник мирового терроризма.

В условиях экономической блокады со стороны западного мира ливийский лидер Муамар Каддафи был просто вынужден обратиться за помощью к Советскому Союзу. Нужны были военная техника и, соответственно, военные техники–специалисты.

Владимир Николаевич Куликов стал одним из них. В 1985 году он служил в Сибирском военном округе начальником пункта управления радиоэлектронной борьбы. Из Генштаба поступила разнарядка: подобрать двух специалистов для отправки в Ливию. Начались проверки и комиссии, перемежавшиеся длительными паузами и вот, наконец, в мае 1988 года его отозвали из отпуска, предложили сдать должность в один день и направили в распоряжение 10‑го Главного управления Генерального штаба Вооруженных Сил. К слову сказать, «десятка» — хитрое управление. Формально оно осуществляло поставки вооружений за рубеж, всем, кто «боролся за свободу и независимость», готовило командиров для «национально–освободительных движений», направляло военных специалистов в страны Африки, Азии, Латинской Америки. Но «десятка» занималась не только этим. В недрах Генштаба существовало второе главное управление, деятельность которого была покрыта плотным мраком. Это военная разведка, ГРУ. Могущественное ГРУ в силу специфичности своих функций не могло чаще всего действовать от собственного лица. Для прикрытия своих заданий ГРУ использовало разные организации, в том числе и «десятку». Так что, если «десятка» командировала офицера, так это еще неведомо, кто его командировал на самом деле.

К вопросам, связанным с военной разведкой, мы еще вернемся, а пока… Пока майор Куликов в составе группы из 14 человек в недрах «десятки» спешно, за 10 дней входил в курс ливийских условий, хотя для этого требовалось несколько лет. Потом новоиспеченных «африканистов» переодели в казенную гражданскую одежду. Костюмчики были шикарные, импортные, похожих наши офицеры в Союзе и близко не видели. Чудеса, одним словом, начинались. 27 марта 1987 года они прибыли в Ливию.

Ливия тогда почти непрерывно воевала со всеми африканскими соседями: Чад, Нигер, Алжир, Тунис, Судан. Конфликтовала Ливия еще с одной небольшой страной — США. В 1986 году американцы бомбили Триполи — столицу Ливии.