Ещё через три месяца аналогичные по смыслу события разыгрались уже в Москве. В последних числах августа 1991 года один из руководителей ЦРУ, Роберт Гейтс, прибыв в Москву, прошёл по Красной площади с открытой бутылкой шампанского в руках и пояснил: «Это мой парад победы». Он праздновал поражение России в третьей мировой войне.

Советские военно–транспортные самолёты приземлялись на гражданских аэродромах Марокко и Алжира…

Может быть, кому–то эта информация покажется вообще ничего не значащей (где только наши самолёты не приземлялись), но я был поражён этим фактом, наверное, не меньше, чем бывали поражены европейцы, впервые открывавшие для себя Африку. Мы тоже сейчас впервые открываем для себя совершенно особую Африку — русскую. Кажется, для России настала пора «великих политических открытий».

Дело в том, что Марокко никогда не считалось страной сколько–нибудь дружественной СССР. Ни один источник, нигде и ни разу не называл Марокко в числе наших союзников, тем более в военной сфере. Но если страна принимает на своих аэродромах военные самолёты другой страны — это уже военный союзник. Именно тогда, в 70‑е, это очень много значило.

США объявили Северную Африку третьей по значимости зоной своих жизненно важных интересов после Западной Европы и Дальнего Востока. Северная Африка представляла собой очень удобный район для сосредоточения стратегических сил, предназначенных для нанесения ударов по СССР и его союзникам. В наибольшей степени соответствовало этим задачам именно Марокко — самая западная страна Северной Африки. Это уже почти Европа — до неё 15 километров через Гибралтар.

И вот вам чудо из чудес: советские военно–транспортные самолёты, оказывается, приземлялись и в Рабате, столице Марокко, и в крупнейшем городе этой страны Касабланке. Приземлялись для дозаправки, наши воздушные гиганты везли военные грузы в Анголу, где полыхала война. Значит, Марокко помогало нашим воевать, после чего на эту страну тем более невозможно смотреть иначе, чем на военного союзника СССР.

Мой собеседник — полковник Пётр Беломестнов. От него и довелось узнать столь поразивший факт насчёт Марокко. Пётр Викторович в те годы служил в отдельном дальноразведывательном полку, дислоцированном в Федотове под Вологдой. Основной задачей полка была воздушная разведка. А военно–транспортные самолёты, на борту которых он прибывал в Марокко и Алжир, — это сами понимаете, не самолёты–разведчики. В каком же качестве он совершал эти полёты? Полковник улыбается:

— В качестве пассажира. На аэродромах Марокко и Алжира мы приземлялись всего на сутки. Было время купить сувениры, пивка попить. Дружеский визит в дружественную страну.

Некоторые мои вопросы Пётр Викторович деликатно отсекает:

— Иная информация может быть рассекречена не ранее, чем через сто лет. Предположим, сегодня не выполняются некоторые из тех задач, которые мы выполняли тогда. Но неизвестно, какие задачи будут ставиться завтра. Наша работа — это, может быть, не только вчерашний, но и завтрашний день, потому и не стоит о ней говорить.

Полковник тонко, «между строк», ответил на главный вопрос из тех, которые он проигнорировал — относительно характера его работы тогда в Африке. Мне не надо было изображать из себя контрразведчика, пытающегося «развязать язык» полковнику разведки. Мы поняли друг друга. Я был благодарен ему в том числе и за неброский оптимизм, который логически вытекал из его позиции. Не стоит считать Россию окончательно разгромленной страной. Мы ещё не сказали своего последнего слова. В том числе и в Африке.

Пётр Викторович вспоминает:

— По улицам североафриканских городов мы ходили свободно, без охраны, хотя, конечно, в гражданской одежде. Арабы были с нами очень вежливы, предупредительны и вообще всегда во всём спокойны. Встречали радушно, тайн никаких от нас не делали. Улочки здесь узкие, но транспорт ездит очень деликатно, никто никого не давит. Водители спокойны и дружелюбны, стараются никому не причинять неудобств. Представления о горячем взрывном арабском темпераменте не совсем справедливы. Мы не раз бывали на местных базарах. Здесь многие торговцы говорили по–русски. Они закупали товары в России. Не раз видел на базарах наши матрёшки. Помню, для нас тогда были очень непривычны проявления мусульманской религиозности: когда наступал час молитвы, о чём возвещал крик муэдзина с минарета, вся торговля тотчас замирала — арабы расстилали свои молитвенные коврики и совершили молитву, обратившись лицом к Мекке.

Русские в Северной Африке… Это настолько живая и пронзительная тема! Ещё со времён белой эмиграции. В 1944 году старостой православного храма Рабата был избран адмирал русского императорского флота А. И.Русин. Уже после второй мировой наши эмигранты проводили в Марокко дни русской культуры, праздновали Пушкинский юбилей, организовывали Гоголевские чтения. А вскоре здесь появились советские офицеры, носившие чёрную морскую форму. Они перестали быть врагами старого царского адмирала. Теперь они поддерживали здесь звучание русской речи.

Северная Африка нисколько не похожа на другие страны этого континента. В марокканской Касабланке например, тысячи промышленных предприятий. Ещё тогда Марокко было способно самостоятельно развернуть производство самого современного оружия. Это не «бедные родственники». А Алжир? 90 процентов этой страны, правда, заняты пустыней Сахара, но оставшиеся десять процентов — Средиземноморское побережье — дорогого стоят. Есть предприятия, выпускающие хорошие станки, двигатели, современную строительную технику. К предприятиям тянутся трубопроводы, подающие нефть и газ, добываемые в Сахаре. А вот в городе Аннаба есть два крупнейших комбината: химический и металлургический. Ну чем не Череповец?!

Дружба с русскими не была для этих стран вопросом экономического выживания. И с американцами они сильно не ссорились (как, например, Ливия), а потому в защите от них не нуждались. Дружба Алжира и Марокко с русскими была… маленькой арабской загадкой.

Мы очень мало знаем. Сегодня общую картину русского присутствия на Африканском континенте, какой она была всего лет 30 назад, приходиться восстанавливать по клочкам, по обрывочным сведениям, как будто это история древнего мира. Впрочем, история завоеваний Александра Македонского известна куда лучше. А вот исчерпывающее, законченное представление о том, что являла собой «русская Африка» эпохи «холодной войны», имеют всего несколько человек. Причём эти несколько человек известны разве что друг другу. Можно уверенно утверждать: открытых источников с исчерпывающей полнотой отражающих картину советского вооружённого присутствия в Африке не существует вообще.

Гвинея — страна на североатлантическом побережье Африки — это просто сказка. Повсюду апельсиновые рощи, плантации бананов. В Конакри, столице Гвинеи, множество красивейших зданий. Современные улицы этого города напоминают аллеи ботанического сада. На реках, через которые подвешены мосты из лиан, множество красивейших водопадов. Люди жарким тропическим летом чувствуют себя, как в парной бане. В саваннах живут слоны и бегемоты, гепарды и пантеры. В лесах — бесчисленные стаи обезьян, гигантские удавы длинной до 11 метров. В южных районах страны есть месторождения золота и алмазов. Алмазы, алмазы, алмазы… Их добывают по всей Африке.

Федотовские самолёты воздушной разведки тогда, в 70‑е, постоянно приземлялись на аэродроме в Конакри. Очень ненадолго приземлялись, где–то на сутки. Дозаправка и… здравствуй Южная Атлантика, гостеприимная Ангола, и не только. А между тем Пётр Беломестнов, офицер того самого дальнеразведывательного полка, «гостил» в Конакри порою более чем по два месяца.

У него была своя работа, про которую мы не говорим, а про саму Гвинею Пётр Викторович вспоминает:

— Непонятная страна, вообще нисколько не напоминающая североафриканские страны, хотя и находится недалеко от них. Там, к примеру, не доводилось видеть, чтобы люди ходили на работу. На рынок ходили — это было заметно. Годовщину победы над португальцами отмечали. Хотя какая уж там победа… Португальцы сами ушли из Гвинеи в 1974 году, когда в Лиссабоне изменился политический режим. Гвинея хотела свободы. И она получила свободу. Едва удалось «освободиться от колониального гнёта», как в стране началась полная вакханалия. Нет смысла описывать все творившиеся там безобразия. СССР не вооружала Гвинею. В этом не было смысла. Однажды мы им подарили три танка Т-34. Два из них они добросовестно утопили. Таким образом, танковые силы Гвинеи состояли из одного танка. Экономическое сотрудничество с Гвинеей было. Советская страна, к примеру, добывала там алюминиевую руду. Кстати, США в те годы занимались там тем же самым. Советские и штатовские узкоколейные дороги, по которым вывозилась руда, шли параллельно. Корабли в порту постоянно грузились рудой. С гвинейскими офицерами мы общались, многие из них говорили по–русски, они учились у нас. Да, кстати, и сейчас гвинейцы учатся в России. Во время войны в Анголе здесь бывали кубинцы. Гвинея — перевалочная база.