Д’Эрбини с драгунами бросился наперерез казакам, темные силуэты которых были едва видны в клочковатом утреннем тумане. В жаркой схватке слышались удары сабель по древкам пик, лязг металла о металл, топот копыт и ржание лошадей. Вопя и улюлюкая, всадники сталкивались в поединках, нанося и отражая удары. В какой-то момент д’Эрбини оказался за спиной всадника в зеленом сюртуке, яростно размахивавшего казацкой пикой, и с ходу рубанул его саблей по плечу.

Бой прекратился с подходом эскадронов егерей и польских улан, которые обратили казаков в бегство и организовали их преследование Опасность миновала, и гренадеры взялись помогать доктору Ювану: они искали раненых и сносили их к избе, где доктор развернул временный лазарет. Внимание д’Эрбини привлек раненый в плечо офицер в знакомом зеленом мундире, которого несли двое солдат.

— Этот не очень-то похож на татарина, — обратился он к временным санитарам.

— Нет, конечно.

— А кто он?

— Адъютант начальника главного штаба. Сломал свою саблю когда выпускал кишки одному из тех дьяволов, затем подхватил его пику, чтобы продолжить бой.

Гордясь своим участием в схватке за жизнь императора, капитан философски подумал, что в темноте может ошибиться любой.

Около шести часов вечера в риге собрался военный совет. Склонившись над столом и подперев голову руками, Наполеон с мрачным видом изучал развернутые перед ним карты. Мюрат присел на скамью, стоявшую у стены, украшенную султаном шляпу он положил рядом с подсвечником. Другие маршалы стояли. Они ждали, какую дорогу выберет император. Наполеон весь день осматривал город, отбитый его батальонами у русских в отчаянной штыковой атаке. Но это уже был не город, скорее пепелище. После огня русских пушек не уцелели ни дома, ни окружавший их лес, тянувшийся до вершины косогора. По кучам трупов можно было на глаз судить о бывшем расположении улиц. Уцелела лишь церковь у моста через реку. Принц Евгений показал ему место, где тремя пулями был убит генерал Дельзон…

Наконец император заговорил:

— Кутузов отвел свои войска, он обременен обозами, потерял несколько тысяч человек. Пришло время обратить его в бегство.

— Сир, он, возможно, только меняет позицию…

— Если мы перейдем в наступление сейчас, то откроем себе дорогу на юг.

— Какими силами, сир?

— У нас достаточно сил! Я видел погибших из армии Кутузова, слышите? Я их видел! Это, в основном, молодые рекруты в серых шинелях, призванные два месяца назад. Они не умеют драться. Его пехота? В ней только первая шеренга состоит из настоящих солдат, а кто за ними? Юноши, мужики, крестьяне, вооруженные пиками, ополченцы, собранные в столице…

— Сир, мы только что потеряли не менее двух тысяч человек. Сколько же раненых мы сможем взять с собой в это преследование? Не лучше ли пока не наступили морозы, вернуться, как можно быстрее в Смоленск.

— Погода прекрасная, — отрезал император, — и продержится она еще целую неделю. А к тому времени мы будем в безопасности.

— В Калуге?

— Там мы отдохнем, запасемся провиантом, получим подкрепление…

— Зима может наступить в любой день, сир.

— Неделя, повторяю вам!

— Давайте поторопимся, — предложил Мюрат. — При форсированном марше мы через неделю будем в Смоленске.

— При форсированном марше! — с иронией в голосе произнес маршал Даву. — По разоренной местности и с пустым желудком? Потому как, разумеется, Неаполитанский король предлагает нам пойти по старой дороге!

— Но она самая короткая!

— А что предлагаете вы? — сухо спросил император, обращаясь к Даву.

— Предлагаю вот эту промежуточную дорогу на Юхнов, — ответил маршал, уткнувшись в карту носом, на кончике которого висели круглые очки.

— Потеря времени! — возразил Мюрат.

— В этом районе, по крайней мере, не было сражений, и мы сможем найти там провиант, которого уже не хватает.

— Хватит спорить! — сказал Наполеон, сметая рукавом карты со стола. — Решать буду я.

— Мы ждем ваших указаний, сир.

— Выступаем завтра!

Члены совета в молчании покидали помещение. Император задержал начальника штаба:

— Бертье, а что думаете обо всем этом вы?

— Мы уже не в состоянии дать сражение.

— Однако я прав, я это знаю. Кутузов! Стоит его толкнуть, и он повалится!

— Быстрое продвижение войск, сир, вынудит нас бросить раненых и гражданских…

— Гражданских, вот еще одно наказание!

— Мы обещали им защиту. Что касается раненых, то мы обязаны их везти, иначе остальные солдаты потеряют веру в ваше величество.

— Пусть Даву отправит отряд кавалерии для разведки его хваленой дороги. Ну, а к какому решению склоняетесь вы, Бертье?

— Надо скорее идти на Смоленск.

— По этой разоренной дороге?

— Но она и в самом деле самая короткая.

— Пригласите доктора Ювана, пусть срочно явится.

Император подобрал с пола карты и свои планы походов на Россию, Турцию, Центральную Азию, Индию. Обстоятельства ставили крест на его мечтах. Он взвешивал аргументы каждого. Неужели придется запереться в Смоленске и стать там на зимние квартиры? В этих раздумьях его застал вошедший Юван.

— Юван, чертов шарлатан, приготовьте мне то, о чем мы с вами говорили.

— Этой ночью?

Император требовал яд, придуманный когда-то Кабанисом[6] для Коннорсе[7], и состав которого восстановил его парижский врач Корвизар[8]: опий, белладонна, чемерица… Он будет носить мешочек с этой смесью под шерстяным жилетом. Узнай его этим утром казачий офицер, то непременно попытался бы взять в плен. А что дальше? Отправили бы в железной клетке в Петербург? Такое может повториться, а он не желал попадать в руки русских живым.

Людская река повернула на север, чтобы выйти на дорогу, по которой в начале осени они шли в противоположном направлении. Ветер становился все холоднее, и люди закутывались, кто во что мог. Д’Эрбини надел под плащ подстежку на лисьем меху. Полен где-то раздобыл красный капор с горностаевой отделкой, поверх которого надел шапку, и в таком был похож на прелата. Люди и лошади медленно брели вдоль высившихся стеной угрюмых темно-зеленых елей и сбросивших листву берез.

— Господин капитан, — озабоченно сказал слуга, подгоняя своего осла к лошади хозяина, — мне кажется, что мы едем по кругу.

— Успокойся! Или ты считаешь себя умнее императора?

— Я пытаюсь понять, господин капитан.

— Он в здравом уме.

— Мы уже десять дней в дороге, а отъехали всего на двенадцать или тринадцать лье от Москвы.

— С чего ты взял?

— Узнаю эту местность…

Дорога вывела их к реке, которую предстояло перейти вброд по пояс в ледяной воде. Артиллерия уже начала переправу. Колеса пушек вязли в илистом дне, и солдаты, стоя по колено в студеной воде, помогали лошадям вытаскивать на берег тяжелые орудия. И все же несколько пушек пришлось отцепить и бросить в реке после безуспешных попыток выкатить их на берег.

Д’Эрбини тоже начал узнавать местность: они подходили к Бородино. Повсюду были видны истерзанные, обломанные деревья, перепаханные ядрами холмы и поля. Показались небольшие покатые высотки, где русские построили свои оборонительные редуты. Опрокинутые палисады и обрушившиеся брустверы напоминали братские могилы. Пожухлая солома не скрывала страшных следов сражения. Драгуны то и дело спотыкались, наступая то на каску, то на кирасу, то на разбитое кадло полкового барабана, и от этого в холодном воздухе стоял неприятный металлический лязг. Когда капитан спешился, чтобы дать коню передохнуть, послышался хруст, и ему показалось, что он наступил на сухой валежник. Однако под ногами у него хрустели кости. Тысячи тел стали добычей ворон, которые с хриплым карканьем тяжело поднимались в воздух по мере приближения колонны. Уцелевших в сражении солдат, проходивших мимо одного из редутов, приветствовали обглоданные и уже побелевшие кости их бывших соратников, которым повезло меньше. Один из них, прикрытый лохмотьями серой шинели, в сапогах и каске со сломанным султаном, был приколот пикой к березе и мрачно скалился, глядя на живых пустыми глазницами. Никто не хотел здесь задерживаться. Опустив головы, солдаты продолжали свой путь.