Я поехала. Одна из солнечных батарей солнцевела оказалась неисправна, поэтому мотор капризничал, так что мне пришлось почти все время крутить педали, пока я ехала сквозь отливающий зеленью и солнцем лес. Уже почти на выезде из него дорога начала плавно сворачивать в сторону деревни, мотор вдруг заработал ровно, и я, заблокировав педали, дала наконец ногам отдохнуть. Оводов было еще совсем мало, утренний воздух обдавал свежестью голые руки, так что я скинула сетку и открыла лицо встречному ветру и солнцу. Небо было синим и сухим, земля вокруг словно замерла, и я видела только, как крохотная живность ищет воду в пыли дороги.

Миновав несколько домов на окраине, я выехала к перекрестку, от которого дорога к дому Юкара отходила налево. Пришлось остановиться и поразмыслить. «Нет уж, поеду, как и собиралась», — решила я, сворачивая в противоположную сторону, пока не увидела знакомый забор с облезлой синей краской.

Как и многие другие здания в деревне, дом Саньи сохранился еще со времен архемира. При нем имелся сад и гараж, в котором когда-то владельцы держали большой и быстрый архемобиль. Стены несли следы многочисленных ремонтов. Родители Саньи рассказывали, что когда-то у него была ровная крыша без всяких солнечных батарей. Уж не знаю, мне лично сложно представить себе такую.

Остановившись у ворот, я увидела на переднем дворе Санью. Она вытряхивала осадок со дна бутылки в металлический бак и жутко чертыхалась. Наружная дверь дома была отворена, и изнутри слышался поток новостей, приходящих на транслятор. На подруге не было защитной сетки, и, когда Санья посмотрела на меня, я поняла, что она провела бессонную ночь.

— Треклятый барыга, продал-таки соленую воду, — прохрипела она, нервно заправляя черные волосы за уши. — Я вообще не понимаю, как ему это удалось. Я же сначала попробовала воду и лишь потом купила. Он содрал с меня втридорога, так что хватило только на полбутылки. Всё, деньги выброшены на ветер.

— Какая у него была бочка? — спросила я, толкая солнцевел через ворота во двор.

— Да такая старомодная. Большая, прозрачная и на подставке, оттуда — трубка, из нее он и разливал воду.

— Эти жулики используют двойную трубку, — сказала я. — В том году их видели в городе. В их бочке имеется вторая, но с соленой водой. У крана два положения, поворачиваешь так — течет вода из бочки с пресной водой, а если так — из той, что с соленой. Сначала они дают попробовать пресной, потом меняют положение крана и продают соленую.

Санья на секунду задумалась и выпалила:

— Чертова идиотка! Извини, это я про себя. Потратила большую часть недельного бюджета семьи, а, оказывается, купила-то соленую воду!

— Ерунда, такое могло случиться с кем угодно, — ответила я ей. — Ты не могла знать. Стоит все же пустить слух, чтобы другие не попались на ту же уловку.

— Вечером на рынке многие покупали у него воду незадолго перед закрытием. Скорее всего, тот тип уже давно исчез. Ищет следующих простофиль, — заметила она.

Я не стала говорить вслух, о чем думала: не раз и не два мне приходилось слышать от родителей, что, если появляются жулики, значит — не к добру. Часто в новостях по транслятору твердили, что все беспорядки носят временный характер и военные действия находятся под полным контролем, но это не имело значения, ведь даже в хорошие времена вода была в дефиците, но людям, получавшим ежемесячные карточки на воду, в целом удавалось справляться, так что спекулянтам можно было не утруждать себя поездками по деревням. Случалось, в деревушку могли заехать торговцы, державшие высокую цену, но они знали, насколько легко могут оказаться не у дел, так что продавцов непригодной для питья воды они тоже не жаловали. С жуликами приходилось сталкиваться и раньше, но этот был уже третий за последние два месяца. Внезапный рост их количества означал, что в городе поговаривают о грядущем сокращении нормы воды, поэтому некоторые спекулянты отправлялись туда, где на черном рынке поменьше конкурентов и побольше легковерных покупателей.

— У вас опять сломался водопровод? — спросила я.

— По-хорошему его надо выкинуть и построить новый, — сказала Санья. — Я и сама могла бы это сделать, если бы хватало времени. На той неделе Минья опять заболела, и я опасаюсь поить ее нашей водой, даже если она кипяченая. И хотя отец утверждает, мол, с водой все в порядке, я уверена, что от всех этих помоев, какие он выпил за свою жизнь, его желудок сделался оловянным.

Младшую сестру Саньи звали Минья. Ей было всего два годика, но она болела с самого рождения, а тут еще и их мать Кира начала то и дело прихварывать. Я не решилась рассказать Санье, что пару раз мне случалось видеть в вечернем сумраке сидевшего около их дверей чужака — худую и темную фигуру, он не выглядел неприветливым, но явно знал, что ему не будут рады. Незнакомец не двигался, молчал и терпеливо ждал, не проходя внутрь и не отходя в сторону.

Помню, как отец однажды рассказывал мне о смерти и о чайных мастерах. Так что, когда я поглядела на усталое лицо Саньи — она была не старше меня, — от воспоминания о сидевшей около ее дверей худой фигуры у меня перехватило дыхание.

Есть вещи, которые не следует видеть. Есть вещи, о которых не говорят вслух.

— Скажи, а ты подала заявку на ремонт водопровода?

В ответ Санья только фыркнула:

— Ты думаешь, у нас есть время ждать, пока они там рассмотрят заявку? Я собрала уже почти все нужные документы. Единственное, пока еще не придумала, как это сделать втайне от акваинспекции.

Санья сказала это мимоходом, как если бы речь шла о простом обыденном деле, а не о преступлении. Я вспомнила акваинспекторов, их невозмутимые лица под москитными сетками, вспомнила, как они размеренно шагают парами по улице, заглядывая в дома с ежемесячными проверками потребления воды и в поисках нарушителей. Мне доводилось слышать о творимых ими избиениях, задержаниях и штрафах, по деревне шептались и о более суровых наказаниях, но я не знала, правда ли это. Я подумала об их оружии — длинные, сверкающие сабли, которыми акваинспекторы как-то на глазах у всех изрубили на куски конфискованный у одной старухи самодельный водопровод.

— Вот, принесла тебе в починку, — сказала я и начала развязывать ремни. — С этим спешки особой нет. Сколько возьмешь?

Санья посчитала количество бутылок:

— Тут работы на полдня. Возьму три бутылки воды.

Я подумала, что пластмассовых дел мастер Юкара сделал бы это за две бутылки, но мне было все равно.

— Договорились. Заплачу четыре, — сказала я.

— За четыре я починю тебе одну прямо сейчас.

— У меня тут есть кое-что, — сказала я, доставая из сумки тоненькую книжку. Увидев ее, Санья сначала обрадовалась, но потом ее лицо помрачнело:

— Я пока ту, что ты мне давала, не прочитала.

— Не страшно. Я читала их по многу раз.

Она нехотя взяла книгу, но я видела, что она довольна. Как у многих семей в нашей деревне, у них не водилось книг. Приходившие на транслятор рассказы стоили дешево, продавались за бесценок, а вот с бумагой было туго.

Мы отнесли бутылки на задний дворик в мастерскую. Ее крышу соорудили из морской травы, а три стены (четвертой служила стена дома) представляли собой конструкцию из кольев с натянутой на них мелкой москитной сеткой. Мы вошли внутрь, и Санья закрыла дверь на щеколду, чтобы ветер не распахнул ее.

Я положила бутылки на верстак посреди мастерской. Санья взяла ту, что сверху, и отнесла на длинный стол у стены возле дома. Отец пометил место протечки красной свекольной краской, нарисовав на поверхности что-то вроде звездочки. Она включила горелку на солнечных батареях — нити тут же раскалились, став оранжевыми в полумраке мастерской, и принялась рыться в одном из своих многочисленных ящиков, пока не нашла кусочек пластмассы подходящего размера. Мне было интересно смотреть, как Санья поочередно нагревала то заплатку, то место, где треснула бутылка, пока они не стали совсем мягкими и липкими, потом приложила заплатку и, убедившись, что та подходит по размеру, принялась залеплять трещину.