— Ты одна, — спросил он.

— Нет, с мужем.

— Ну, давайте, — и он нас повел в директорскую ложу.

В подобных ситуациях всегда действовала я, а Женя тихонько стоял где-нибудь в сторонке. Он стеснялся…

Примерно через месяц-полтора после нашего приезда мы начали свой первый и последний сезон в Петрограде. Помещение нам предоставили на Владимировском, в доме 12. Там, где теперь театр Ленсовета. Открылся театр «Гондлой» или «Пателеном» — не помню точно (10).

Несколько раз сыграли «Гондлу», «Адвоката Пателена», «Гибель „Надежды“» (11). Провели несколько репетиций аристофановской комедии «Киклоп» (12) с Евгением Львовичем в заглавной роли, режиссер — С. Э. Радлов (13), художница — Е. П. Якунина (14)… Но в театре было не топлено, посещался он плохо, репертуар наш не поощрялся репертуарным комитетом, и театр наш закрыли в конце сезона. Актеры разъехались кто куда. А мы с Женей остались в Петрограде.

Из общежития нас попросили, и мы начали искать, где бы устроиться. Соседский дворник сказал нам, что во дворе его дома пустует несколько комнат. Мы выбрали квартирку с двумя небольшими комнатами, а пока шел ремонт, жили в комнате этажом выше.

И еще одна последняя актерская страничка в жизни Евгения Шварца. Это был театр почти балаганного типа, на Загородном проспекте, в здании бывших Семеновских казарм. По вечерам рассаживался небольшой духовой оркестр, зазывал публику. Руководил этим театром И. Н. Кролль (15). В первом отделении мы со Шварцем играли скетч «Рыжая». Я — рыжая, меня надо ревновать и убить. Шварц — ревнивец и убийца. Не помню фамилии автора, но «Рыжую» смотрели, ужасались, хлопали. Мы проиграли ее все лето. Получали за вечер два миллиона рублей и могли купить три-четыре бутерброда из черного хлеба с селедкой. Во втором отделении эстрадные знаменитости — Михаил Савояров, Иван Степанович Гурко, Алексей Матов, знаменитая тетя Катя Лебедева. Они имели большой успех. Третье отделение — гвоздь программы — комический хор тети Моти. Помню, выходная песенка начиналась словами: «Семейством тетя Мотя приехала сюда». Евгений Шварц изображал в хоре пьяненького птичника, одетый в какое-то тряпье, он был обвешан клетками с птицами, держал в руках зерно и сыпал мимо. Он был уморительно смешон. Все знакомые смотрели по нескольку раз и умирали со смеху. Эта роль и была последней ролью Евгения Львовича. Старый птичник в комическом хоре.

Денег не было. И по ночам Женя частенько ходил разгружать вагоны. На Пасху приехала мама. Привезла мешочек муки, кое-что из мебели, помогла с деньгами. Жить стало немного легче.

[Потом я показалась в роли Лизы — «Горе от ума» — в театре Новой драмы и была принята на первые роли. Здесь я играла в «Необыкновенных приключениях Гофмана» (16) его любовницу. Ставил спектакль К. Державин. Но особый успех выпал на спектакль «Падение Елены Лей» Адриана Пиотровского, где я играла заглавную роль. Достать билеты на этот спектакль было невозможно, у нас бывали все театральные величины Петрограда. На каждый спектакль приходил Женя, в это время он был очень дружен с артисткой нашего театра Наташей Болотовой.

Наш театр помещался в полуподвале ТЮЗа на Моховой, там, где сейчас буфет, артистические уборные (17). Наверху шла премьера «Конька-горбунка», а внизу спектакли театра Новой драмы. Труппы дружили между собой. Здесь Шварц познакомился с Брянцевым, Зоном (18), Макарьевым и другими тюзовскими актерами и режиссерами.

Я была уверена, что буду большой актрисой, и Женя не разубеждал меня в этом. Может быть, потому, что мы тогда очень любили друг друга. Мои портреты стояли на Невском. Я была очень занята театром — днем репетиции, вечером спектакли, и поэтому, наверное, не могу вспомнить, когда Женя начал работать у Клячко в «Радуге» (19), когда он начал писать. В 1924 году (я тогда уже служила в БДТ) я приходила из театра, горела лампа, и Женя что-то писал.]

Кто только не бывал у нас в эти годы, с 1922 по 1929-й годы. Люди тянулись к Шварцу. Приходили литераторы, писатели — и М. Л. Слонимский, и М. М. Зощенко, и К. Федин, Н. и К. Чуковские, С. Я. Маршак, Борис Житков, Н. М. Олейников (20), Всеволод Вишневский с Э. С. Паперной (21), Д. Хармс, художники Конашевич (22), Петр Соколов (23), заходил Корней Иванович Чуковский, а актеров сколько тоже бывало у нас. И Михаил Федорович Романов (24), режиссеры Грипич (25) с Выгодской (26), Макарьев с артисткой Верой Зандберг; не забывали к нам дорогу и старые друзья по Мастерской — П. К. Вейсбрем, Антон Шварц со своей женой артисткой Буниной, Павел Иосифович Слиозберг, Ф. Динерман, Р. М. Холодов, талантливая М. Магбалиева, Варвара Черкесова и многие другие. Близким и родным человеком был и родной младший брат Евгения Валентин (27), тогда студент.

Помню, собралось у нас как-то человек восемь-десять; были Маршак и Житков. Маршак вдруг снял пиджак и объявил, что у него внезапное вдохновение. Шварц немедленно согнал нас всех в самую маленькую комнатку, а Маршака одного запер в самой большой, и начал смешить нас всех до коликов. А сам через каждые 15–20 минут получал через дверь от Маршака исписанные листы. Потом громоподобно всеми нами исполнялся туш, и Шварц прочитывал нам куски из знаменитой потом «Почты». При упоминании своей фамилии Борис Житков (28) вставал и церемонно раскланивался. Всегда в нашем доме было тесно, шумно, весело и не очень, и даже очень не сытно…

Корней Иванович Чуковский пригласил Евгения Львовича к себе в секретари. Не думаю, что Шварц был хорошим секретарем, но знаю, что глубоко чтил он большой талант Корнея Ивановича, он так же, как и Маршака, уважал и любил его. С того времени Шварц стал все больше и больше писать. Первое, что было напечатано, называлось «Рассказ старой балалайки». Написана она была сразу же после наводнения в 1924 году… (29). Насквозь промокла забытая в комоде старая балалайка, потеряла свою звонкость, но потом попала на солнышко, просушилась и затренькала опять про веселое будущее, задористо описывая пережитую беду. «Балалайка» была написана как раешник, и многим нравилась. Потом — «Шарики-сударики» — первая детская книжка Шварца с прекрасными иллюстрациями. Не помню фамилию автора, книжка мгновенно разошлась (30).

Самыми близкими друзьями Евгения Львовича были в ту пору Н. М. Олейников (ставший жертвой культа личности) и Антон Исаакович Шварц. Не могу забыть 1954 год. Малый зал филармонии, гражданская панихида. Хороним Антона Шварца. И в толпе бледное, словно какое-то чужое лицо Евгения. Они дружили с двенадцатилетнего возраста (31). Евгений Львович пережил своего друга всего на четыре года.

В 1929 году А. А. Брянцев и Б. Зон поставили первую пьесу Евгения Шварца «Ундервуд». Оформил спектакль художник Бейер (32). Спектакль имел большой успех. Хороша и оригинальна была сама пьеса. Играли наилучшие актеры ТЮЗа: Охитина, Пугачева (33), Вакерова, Черкасов, Чирков (34), Полицеймако (35). В пьесе впервые действовало радио. Тогда оно только входило в жизнь, и это было сенсацией. Дети на спектакле волновались, переживали за пионерку Марусю, и Шварц радовался этой детской активности и был счастлив…