Особенно богат противник артиллерией. Подполковник Дмитриев уточняет: на Перекопе у немцев 150, 614 и 704-й артполки, отдельные тяжелые дивизионы, четыре дивизиона горнострелковой дивизии и другие. Всего набирается более четырехсот орудийных и минометных стволов. И это на перешейке, ширина которого по прямой равна всего девяти километрам!

— Такое количество артиллерии и минометов, — отозвался Утин, — бывало у фашистов только в их лучшие времена, когда они в 1942 году наступали на Крым.

Сапожников, внимательно слушавший полковника и Дмитриева, доложил о том, чего они, видимо, не принимали во внимание:

— Конечно, не легко уничтожить всю эту массу орудий и обеспечить пехоте артиллерийскую поддержку. Но мы с плацдарма просматриваем оборону врага, и это в значительной мере облегчит подавление и уничтожение его огневых средств.

Дмитриев, как бы отбрасывая этот положительный момент, еще и еще раз напоминал о трудностях, которые нас ожидают:

— Гитлеровцы готовят для нас и более опасный «сюрприз». У села Караджанай и севернее его притаилось около семи батарей. Орудия сейчас молчат. Начальник артиллерии немецкой пятидесятой пехотной дивизии полковник Крюгер — человек не без головы. Небось он предвкушает удовольствие, представляя себе, как губительным фланговым огнем накроет нашу пехоту, когда она будет готовиться к атаке.

Интересный разговор о разведывательных снимках корректировщиков помог нам уточнить некоторые важные вопросы артиллерийского обеспечения предстоящего наступления. Договорились особое внимание уделить разведке артиллерийской группировки противника в районе Караджаная, чтобы своевременно парализовать ее мощным огневым ударом. Для поддержки пехоты, атакующей с плацдарма, решили максимально использовать минометы, которые можно втащить на плацдарм незаметно и поглубже закопать.

— Минометов у нас свыше двухсот, — сообщил Сапожников.

Впоследствии их придали 3-й гвардейской и 126-й стрелковой дивизиям, которые наносили главный удар.

Поздним вечером мы возвращались в штаб армии. В небе беспрерывно вспыхивали немецкие ракеты. Свет сплошным потоком заливал окрестности, и передний край неприятеля выделялся исключительно хорошо. «Предстоит бурная ночь, — подумал я, — обе стороны будут вести разведку боем, добывать „языков“».

Нам тоже предстояла бессонная ночь. В штабе артиллерии установился такой порядок: офицер, доложив о каком-либо затруднении, сам предлагал и способ его преодоления. На первых порах это прививалось туговато. Кое-кто оказался практически не способным к вдумчивой и кропотливой штабной работе. Таких пришлось откомандировать. Но большинство наших офицеров работали успешно. Хорошо зарекомендовал себя новый начальник штаба подполковник М. А. Кац. Улучшилась деловая обстановка в управлении артиллерийского снабжения с приходом нового начальника полковника М. М. Печенова. Умело направлял многообразную работу оперативного отделения подполковник А. Д. Ханадьян. Они доложили о результатах проверки готовности артиллерии 54-го стрелкового корпуса. Затем перешли к тому, что интересовало всех в первую очередь: как лучше уточнить местоположение целей.

— Что же делать? — спрашиваю товарищей.

— Надо организовать дополнительную воздушную разведку, — предложил Кац.

— Это правильно, — поддержал его Ханадьян. — Только побыстрее.

И тут же начальник авиационного отдела генерал-майор М. П. Строев с майором Сапожниковым направились в штаб 8-й воздушной армии.

Павел Иванович Левин сидел за картой. Он считал сведения о противнике в значительной мере раздутыми.

— Уточнять, уточнять и уточнять, — сказал полковник.

Решили собрать разведчиков, чтобы все проверить. И вот уже комната Левина наполнилась офицерами.

Первым докладывает начальник разведывательного отдела армии полковник Старов, хороший организатор и знаток разведки.

— Есть все основания полагать, — начал он, встав у стола, — что генерал Конрад, обороняющий северную часть Крыма, сумел значительно усилить свою оборону.

— Стоп, перебью, — сказал Левин. — Вчера я был на Турецком валу, беседовал с командирами дивизий. Кое-кто считает, что большого сопротивления в Крыму мы не встретим. По ходу действий Третьего Украинского фронта видно, что Одесса будет освобождена недели через две-три, то есть к началу нашего наступления. «Какой, мол, тогда смысл Гитлеру удерживать Крым?» — думают некоторые командиры частей. Да и у нас в штабе об этом же поговаривают. Надо разобраться.

Старов заметно оживился:

— Разрешите по этому поводу дать несколько справок? Не далее как сегодня мы получили через штаб фронта самое свежее донесение крымских партизан. Они сообщают, что в Симферополе появились представители новой немецкой пехотной дивизии. Несмотря на наступление Третьего Украинского фронта, ее выводят из Одессы в Крым. Там же, в Одессе, готовятся к погрузке для отправки сюда эсэсовские части. Есть и еще любопытные данные: маршал Антонеску, некоронованный король боярской Румынии, в приказе от четырнадцатого ноября сорок третьего года писал: «Крым — это щит нашей страны. Оберегайте этот щит, который бережет нашу родину от угрозы врага с воздуха, моря и суши». Однако, — усмехнулся докладчик, — в начале февраля, когда войска Третьего Украинского фронта стали приближаться к Днестру, Антонеску завопил о выводе из Крыма третьей румынской армии. Он так приставал к Гитлеру, что тот в конце концов пообещал выполнить просьбу. Обеспокоенный этим, командующий семнадцатой немецкой армией генерал Еннеке запросил фюрера: «Как понимать ваше согласие на эвакуацию румын из Крыма?» Гитлер ответил: «Ни одной румынской дивизии из Крыма не выпускать. Крым же, по словам Антонеску, щит Румынии, так пусть они и защищают его вместе с нами. Эвакуируйте штаб третьей армии, и больше ничего». Мы знаем, что численность немецких войск в Крыму увеличивается и, вероятно, скоро составит двести тысяч человек. Это немногим меньше, чем у нас на Четвертом Украинском фронте и в Приморской армии.

Старов раскрыл папку и, перелистав бумаги, вынул из нее желтый лист.

— Вот совсем, можно сказать, горячий материал, — продолжал он. — Только что перехвачен доклад видного фашистского генерала по интересующему нас вопросу. Здесь сказано: «…оставление Крыма повлечет за собой такие политические последствия, размеры и значение которых нельзя заранее предугадать как в отношении позиции Румынии и Болгарии, так и в отношении всей обстановки партизанской войны на Балканах… Очень важно упорно защищать каждую пядь земли, нанося как можно больше потерь противнику и делая невозможным его существенное влияние на союзников и нейтральные страны, особенно на Турцию».

Все внимательно слушают Старова. Он убедительно опровергает мнение тех, кто считает, что в сложившихся условиях, когда наши штурмуют Одессу, фашистам нет смысла цепляться за Крым.

— Это неверно, — предупреждает Старов. — Данные нашей разведки и показания пленных сводятся к следующему. На Перекопе фашисты создали мощные оборонительные полосы. Первую — непосредственно перед нами, глубиной до шести километров, вторую — в межозерном дефиле у села Ишунь. Первая наиболее развита в инженерном отношении. Ее основа — железобетонные доты в сочетании с легкими железобетонными огневыми точками из сборных конструкций. Кстати, немцы использовали часть дотов и дзотов, построенных нами в сорок первом году. Инженерное оборудование полос ведется с августа сорок третьего года. За это время вырыто и укреплено свыше семидесяти пяти километров траншей полного профиля, сооружены прочные блиндажи. По данным всех видов разведки, их теперь более двух тысяч. На минных полях заложено до миллиона мин. Главными центрами сопротивления надо считать опорные пункты Армянск, Кула и Джулга. Сведения о количестве батарей, отдельных орудий, минометов, пулеметов разноречивы, и в ближайшее время необходимо их уточнить.

Вторая оборонительная полоса — Ишуньская. Состоит из двух позиций, протянувшихся от Каркинитского залива до озера Красное. Между ними большой противотанковый ров. Последний рубеж — река Чатырлык. Ее можно считать третьей полосой обороны. На южном берегу — траншеи, дзоты. Пока еще они не заняты войсками.