— Не успеете! — громко крикнул Якуб. — Сейчас мы вас поджарим.

Проходят считанные секунды, и вот могучие залпы «катюш» уже сотрясают все вокруг. Над лощиной столбом поднималась пыль, в воздух взлетали обломки машин, комья земли, камни. За первым метким ударом последовали другие залпы минометных батарей. Снаряды ложились в цель. Они поражали людей, разрушали танки, в груды лома превращали автомобили. Фашисты в панике метались, искали спасения в укрытиях, но немногим из них суждено было остаться в живых.

С вершины кургана капитан хорошо видел, как после меткого огневого налета минометчиков наша пехота бросилась в атаку и без труда вновь взяла Кринички. На поле боя осталось триста убитых и раненых гитлеровцев. Четыре танка застыли на обочине дороги.

Так действовали гвардейцы-минометчики. Все расчеты в полку были хорошо сколочены, работали дружно и сноровисто. В батареях солдаты знали знаменитое суворовское правило — быстрота и натиск.

Был такой случай. 28 августа 1-й гвардейский стрелковый корпус под командованием генерал-лейтенанта И. И. Миссана с боями подошел к Мокрому Еланчику, занятому 336-й пехотной дивизией немцев. В это время мы были на наблюдательном пункте командующего артиллерией корпуса полковника Ионова, в трех километрах восточнее села Анастасьевка.

Противник, по-видимому, запаздывал с подготовкой обороны и, стараясь задержать нас хотя бы до вечера, несколько раз бросался в короткие контратаки.

Ионов, получив донесение от разведывательного самолета и быстро просмотрев его, приказал командиру 1-го дивизиона дать залп по балке Байкова, где сосредоточились танки и пехота противника. Через несколько минут батареи выехали на позиции, находившиеся в полукилометре от нас.

В этот момент четыре немецкие самоходки незаметно по оврагам подошли к нашему наблюдательному пункту и обстреляли «катюши». Загорелись две боевые машины с поданными на рамы минами. Но уже прозвучала команда «Огонь». Два бойца бросились в пламя, включили рубильники, и мины понеслись на цель. Самоходки так же быстро исчезли, как и появились.

Я тихо спросил замполита майора Смирнова:

— Кто эти люди, что вели огонь?

Он медленно ответил:

— Те, кто на своем пути. Лейтенант Болотов. Всего несколько месяцев, как из училища. Другой — бывалый солдат Коршунов. С первого дня воюет в нашем дивизионе. Несколько раз ранен.

Вскоре самолет-разведчик сообщил о блестящих результатах залпа минометчиков. Скопление танков и пехоты в балке Байкова было рассеяно.

В боях за Донбасс, а потом и на Молочной нам часто придавали 4-й гвардейский минометный полк, которым командовал майор И. И. Попов.

Это тоже был замечательный полк.

Его третий дивизион поддерживал в наступлении 33-ю гвардейскую стрелковую дивизию. 27 августа части были остановлены сильным пулеметным и минометным огнем у села Сухая Крынка.

Артиллерия дивизии тотчас же нанесла мощный удар. Но подавить огневые средства противника, находившиеся на обратных скатах, не смогла. Тогда командир дивизии возложил эту задачу на третий дивизион 4-го гвардейского минометного полка. Мин в дивизионе было всего на один залп, бить надо только наверняка. Командир дивизиона капитан Н. И. Королев с тремя разведчиками в маскировочных халатах проник в тыл противника на небольшую высоту. Отсюда по радио дал команду об открытии огня. «Катюши» блестяще справились со своей задачей: на поле боя остались двести убитых и раненых, а также три подбитых самоходных орудия.

Залп минометов послужил сигналом к атаке. Пехотинцы, дружно поднявшись, выбили гитлеровцев с занимаемого ими рубежа.

Этот же полк в дальнейшем поддерживал 40-ю гвардейскую стрелковую дивизию, нашего соседа справа. Бой развернулся на подступах к Гуляй-Полю. Одна из боевых машин с минами на направляющих рамах налетела на засаду немецких автоматчиков. Командир расчета старший сержант Чирцов, получивший пулевое ранение, скомандовал расчету: «Ложись!», — и открыл огонь из автомата. Завязалась перестрелка. Чирцова пронзила вторая пуля, но он продолжал командовать расчетом. Оккупанты потеряли с десяток автоматчиков и отошли. Получив подкрепление, они, ведя огонь на ходу, вновь стали приближаться к минометчикам.

На помощь расчету кинулся начальник разведки дивизиона старший лейтенант И. Е. Козлов с группой бойцов. Им удалось пробиться к машине. Офицер попытался выпустить мины по врагу, но электропроводка оказалась перебитой.

Гитлеровцы решили во что бы то ни стало захватить «катюшу». Две роты бросились в атаку. Однако минометчики дивизиона сильным огнем прижали их к земле.

А в это время передовой отряд 40-й стрелковой дивизии овладел Гуляй-Полем.

Боясь окружения, обе роты неприятеля поспешно отступили, оставив на поле боя до сорока трупов.

В этой схватке, отстояв грозное оружие, пали смертью героев старший лейтенант Козлов, старший сержант Чирцов и десять их храбрых товарищей.

Когда теперь, много лет спустя, думаешь о причинах успешных боевых действий войск Южного фронта в Донбассе, то в первую очередь хочется сказать об удачном выборе времени для наступления. Еще в середине августа 1943 года начались решающие бои в районе Харькова. Немецко-фашистское командование сняло с Миуса часть танковых и пехотных соединений. Воспользовавшись ослаблением противника, наши войска перешли здесь в наступление.

На огромном пространстве Донецкого бассейна развернулось жестокое сражение. Армии Южного фронта, окрыленные победами, неудержимо рвались вперед. Каждый день позади оставались освобожденные рудники, заводы, города, рабочие поселки Донбасса. А тут еще пришла радостная весть: освобожден Харьков!

Теперь нам известно, что противник вовсе не думал расставаться с этим крупнейшим промышленным районом.

В книге «Утерянные победы» генерал-фельдмаршал Эрих фон Манштейн сообщает о выступлении Гитлера в марте 1943 года в Запорожье, в штабе группы армий «Юг». «Совершенно невозможно отдать противнику Донбасс, даже временно, — говорил Гитлер. — Если бы мы потеряли этот район, нам нельзя было бы обеспечить сырьем свою военную промышленность… Что же касается никопольского марганца, то его значение для нас вообще нельзя выразить словами. Потеря Никополя (на Днепре, юго-западнее Запорожья) означала бы конец войны».

Оккупанты превратили Донбасс в неприступную, как они говорили, крепость.

Однако фашисты вскоре поняли, что, захватив Донбасс, они не покорили советских людей. С гордостью за своих земляков — донецких шахтеров — слушал я показания пленного немецкого фельдфебеля: «За всю войну мы не видели худшего ада, чем в Донбассе. Что там мужчины! Женщины, дети, старухи — все взялись за оружие. Мы в бункерах оказались отрезанными от своих войск».

Да, нашим наступавшим войскам неоценимую помощь в освобождении Донбасса оказывали партизаны.

На каждом промежуточном оборонительном рубеже мы с помощью партизан уточняли систему обороны и особо важные объекты врага, отсеивали ложные цели от действительных и зачастую вели огонь на основании данных партизан. В районе Донецко-Амвросиевки артиллеристы огнем дальнобойной артиллерии уничтожили большие склады боеприпасов. Это облегчило захват важного узла обороны противника.

В конце августа 1943 года наши войска вышли к реке Мокрый Еланчик, где у немцев была вторая полоса обороны.

Сопротивление противника усиливалось. Чтобы продолжать наступление, нам требовалось подтянуть артиллерию, сосредоточить стрелковые дивизии.

Тут очень кстати в одном из освобожденных рудничных поселков мне повстречался генерал Т. И. Танасчишин, командир 4-го механизированного корпуса, переданного в оперативное подчинение нашей армии.

Коренастый, с открытым мужественным лицом, он производил впечатление решительного, волевого человека.

— Прошу, прошу, — сказал генерал, вводя меня в просторный, хорошо сохранившийся дом с железной крышей. — Мне надо поговорить с командармом. Думка у меня есть. Хочу прорвать ночью оборону немцев на этом вот рубеже, — показал он на карте. — Днем не миновать больших потерь в людях и в танках. Другое дело ночью: и урон будет несравнимо меньший, и задачу быстрее выполним. Разрешит ли командующий?