Подобно Филиппу Эльзасскому и Балдуину, но по другим соображениям, Генрих Брабантский тоже присоединился к англо-вельфской коалиции. Этот неугомонный человек был одним из интереснейших типов лотарингской феодальной знати того времени[400]. Снедаемый жаждой расширения своих владений, он не отступал ни перед чем для удовлетворения ее. Не было таких насилий и хитростей, к которым бы он ни прибегал. Его жизнь была сплошной сетью интриг, и его клятвопреступлениям не было конца. В нем не было ничего похожего на неистовство и высокомерие Филиппа Эльзасского; если, одержав победу, он не знал пощады, то в, случае поражения он легко сдавался и шел на унижения. Он был; непревзойденным мастером в умении находить выход из самых скверных положений, если не к своей чести, то во всяком случае к своей выгоде, и за время его правления столь же искусного, сколь и беспринципного, Брабант решительно добился первого места в Лотарингии. Такой человек, разумеется, должен был находиться на стороне врагов своего сюзерена. Генрих Брабантский был почти всегда ожесточенным противником Гогенштауфенов. Он больше, чем кто-либо другой, содействовал уничтожению последних остатков императорской власти в Нидерландах.
Смерть Филиппа Эльзасского при осаде Акры (1 июня 1191 г.) внесла новые изменения в политическую ситуацию. Канцлер графа Генегауского, Гизельберт, которому мы обязаны лучшим изложением событий того времени, узнал об этой новости в Италии, в Борго-Сан-Донино, по дороге в Рим, куда он направлялся просить папу от имени своего повелителя предоставить Льежское епископство Альберту Ретельскому, которому брабантская партия капитула противопоставила Альберта Лувенского. Он немедленно направил в Монс курьера, который так поспешил, что обогнал отправленных в Париж задержавшимся в Сирии Филиппом — Августом гонцов, которые должны были передать приказ о немедленном вторжении во Фландрию[401]. Балдуин[402] тотчас же завладел Фландрией. Города, признавая его законным наследником графа, открыли ему свои ворота. Ставка Филиппа-Августа оказалась битой, и присоединение Фландрии к французской короне стало невозможным. Даже Аррас, Эр и те пункты Артуа, которые по брачному контракту с Изабеллой Генегауской должны были вернуться к французскому королю после смерти Филиппа Эльзасского, призвали Балдуина на помощь в надежде избегнуть таким образом присоединения к владениям французской короны. Но новый граф остался верен договорам, которым он присягнул[403]. Он отказался от территорий, расположенных к югу от Neuf-Fosse (Нового Рва, около Сент-Омера), а Филипп-Август по своем возвращении отказался оспаривать его права на остальную часть страны[404]. Он удовольствовался на время своими первыми приобретениями. Отнятые им у Фландрии валлонские земли из лучших ее украшений, составили графство Артуа и были присоединены к королевским владениям.
Таким образом Филипп-Август добился, в общем, очень многого. Не только южная часть графства вернулась опять к короне, но и Турнэ, находившийся до сих пор под властью Фландрии, теперь отошел королю. В 1187 г. Филипп-Август при посещении этого города, где не сохранилось воспоминания, чтобы здесь когда-либо до этого видели кого-нибудь из его предшественников, пожаловал горожанам права коммуны[405]. Если принять во внимание, что Турнэ стал с 1146 г. отдельной от Нуайона епископской резиденцией, простиравшей свою юрисдикцию на значительнейшую часть Фландрии, то нетрудно понять, какое значение Филипп придавал обладанию этим городом. Турнэ стал с этого времени ценнейшим орудием в руках Франции. Его епископы теперь преданно помогали королю в его политике. Их резиденция стала отныне центром французского влияния и оказывала Капетингам в их борьбе с Фландрией такие же услуги, какие в свое время Льеж и Камбрэ оказали императорам в их борьбе с Лотарингией.
Если смерть Филиппа Эльзасского была удачей для французской политики, то она принесла прежде всего еще больше благотворных последствий для германской политики. Когда в лице Балдуина Генегауского на престол Фландрии вступил князь гибеллин, то Генрих VI, только что наследовавший Фридриху Барбароссе, поспешил привлечь на свою сторону этого ценного союзника. Он закрепил за ним имперскую Фландрию, на часть которой претендовал герцог Брабантский и не согласился освободить графа Голландского от вассальной присяги, которую он должен был принести Балдуину за Зеландские острова, и отказался дать ему титул князя Империи[406]. Никогда еще единение между Генегауской и Гогенштауфенской династиями не было более тесным. В Льеже Балдуин, поддерживая кандидата императора Аотаря Гохштаденского против Альберта Лувенского, брата герцога Брабантского, являлся угрозой для брабантского влияния[407].
Благодаря ему Генрих VI располагал объединенными силами Генегау, Намюрского графства и Фландрии. Нидерланды, казалось, были потеряны для англо-вельфской коалиции.
Но такое положение не могло долго продолжаться. Став повелительницей Фландрии, Генегауская династия должна была вскоре сблизиться с Англией. Балдуин IX[408], наследовавший своему отцу в момент, когда началась борьба между Филиппом-Августом и Ричардом Львиное Сердце, не продолжал политики своего отца. Если Балдуин VIII вел себя, как граф Генегауский, то его сын зато вел себя, как граф Фландрский.
Фландрия, несравненно более богатая и более могущественная, чем Генегау и Намюрская область, стояла у него на первом месте и определяла его действия. Будучи вынужденным выбирать между Капетингами и Плантагенетами, он стал на сторону последних. Он без всяких колебаний порвал с традиционной политикой своих предшественников, которые почти всегда поддерживали своих сюзеренов в их борьбе с англо-нормандскими королями. Действительно, победа Филиппа-Августа над Филиппом Эльзасским только что показала, что предоставленная самой себе Фландрия была не в состоянии противостоять французской короне. А где было найти более надежного союзника, чем этот исконный противник французской монархии? Эти политические соображения были тем более вески, что соответствовали интересам промышленных городов Фландрии. Английская шерсть стала необходимым сырьем для их промышленности, а война с Великобританией, несомненно, положила бы конец этому благодетельному экспорту. В общем, новый граф находился в конце XII века в таком же положении по отношению к Франции и Англии, в каком оказался в середине XIV века Яков ван Артевельде, и в обоих случаях — с перерывом в 150 лет — одинаковые обстоятельства заставили склониться чашу весов в одну и ту же сторону. 8 сентября 1196 г. Балдуин формально вступил в союз с Ричардом Львиное Сердце.
Покрытый славой вышел Балдуин из своей борьбы с французским королем. В 1200 г. Филипп-Август вынужден был, на основании договора в Пероне (2 января), вернуть ему северную часть Артуа и признать его суверенитет над феодами Гин, Ардр и Бетюн. Таким образом Фландрия получила назад часть владений, потерянных ею после смерти Филиппа Эльзасского. К несчастью для страны, граф не мог устоять против желания принять участие в четвертом крестовом походе (1202 г.). Он предполагал уехать на три года, но дело обернулось иначе. Вскоре в Нидерландах стало известно, что он получил императорскую корону в Константинополе, а через некоторое время распространились сведения о том, что он попал в руки болгар (15 апреля 1205 г.). В течение долгого времени народ во Фландрии и в Генегау не хотел верить его смерти и продолжал надеяться на его возвращение. В 1225 г. один обманщик, выдавший себя за императора Балдуина, был принят с энтузиазмом и чуть не вызвал восстание против графини Иоанны.
