Он сумел воспользоваться борьбой за инвеституру и своим влиянием в Риме (через свою жену Клементию он был шурином будущего папы Каликста II), чтобы дать волю своему ненасытному честолюбию, являвшемуся наследственным качеством в его роду. Мы уже видели, что ему; удалось с помощью французского короля отделить аррасскии диоцез от епископства Камбрэ (1093 г.) и избавиться таким образом от стеснительного вмешательства немецкого епископа. Но он не удовлетворился этим успехом. Он решил присоединить к своим владениям Камбрэзи и тем самым подчинить своей власти всю долину Шельды. Он принял деятельное участие в раздорах, разделявших духовенство и население Камбрэ на два враждебных лагеря; поддерживал Манассе против Вальхера и помог вступить в город Одону из Турнэ. Подобно своему отцу, он был восторженным приверженцем папства. В 1102 г. Пасхалий II в письме убеждал его напасть на Отберта Льежского, на что Зигеберт из Жамблу ответил знаменитым манифестом[200]. Сказанного достаточно, чтобы понять его постоянную вражду с императорами. Впрочем, походы, предпринятые против него Генрихом IV и Генрихом V, были столь же неудачны, как в свое время походы Генриха III против Балдуина V. Фландрия, казалось, действительно стала непобедима, и император вынужден был еще раз уступить графу. Роберт приобрел в конце концов права фогта над Камбрэ и Като-Камбрэзи[201].

Уже Роберт I оказался преданным союзником Франции. Роберт II еще более придерживался этой позиции, и по его следам пошел также его сын Балдуин VII, наследовавший ему в 1111 г. Их поведение объяснялось необходимостью бороться с Англией, которая после прихода к власти новой династии стала для Фландрии чрезвычайно грозным соседом. Они отказались от продолжения датской политики Роберта Фрисландского, считая более целесообразным объединить свои силы с силами Франции и попытаться совместно с Капетингами победить Англию и Нормандию. Неисчислимы были услуги, оказанные ими Капетингам. «Людовик Толстый без помощи графов фландрских не в состоянии был бы, пожалуй, избавиться от (английской) опасности»[202]. Но не следует думать, что их услуги были бескорыстными. По существу, дело Людовика VI привлекало графов фландрских постольку, поскольку оно совпадало с их собственными интересами; они видели в нем лишь союзника и, борясь бок о бок с ним, добивались выгод только для себя самих. Разумеется, было бы ошибочно видеть в них «помощников короля»[203]. В них не было ничего от преданности и лояльности, например, Готфрида Горбатого.

Роберт Иерусалимский дважды отходил от Людовика Толстого, и заключенные им в 1103 г. и 1110 г. договоры с Англией показывают всю независимость его политики[204]. Он обещал в них Генриху I присягнуть ему на верность, получил от него феод стоимостью в 400 марок и обязался предоставить в его распоряжение 500 всадников. В случае, если французский король вздумает напасть на Англию, он должен был постараться отговорить его от этого плана, и если это ему не удастся, то он обязывался оказать ему лишь минимальную помощь, ровно такую, чтобы не лишиться своего феода. Впрочем, эти договоры, заключенные, по-видимому, с целью достигнуть перемирий, были почти немедленно нарушены. В действительности Роберт II и Балдуин VII были всегдашними врагами Англии. Последний умер от ранения, полученного им в Нормандии, первый же — 5 октября 1111 г., в результате падения с лошади, происшедшего у моста Мо в момент атаки его Людовиком Толстым, во время его войны с Тибо Блуасским, союзником Генриха I.

Балдуин VII был последним прямым потомком Балдуина Железная Рука. Умирая (1119 г.), он оставил графство своему кузену Карлу Датскому, которого он воспитал у себя при дворе, предназначив его себе в преемники. Правление последнего знаменовало в истории Фландрии начало нового периода. В течение двух с половиной веков власть графов благодаря чрезвычайно благоприятно складывавшимся для них обстоятельствам — непрерывно усиливалась. Благодаря слабости последних Каролингов им достались большие аббатства на юге и все области, расположенные между реками Лис и Кант; епископы Турнэ, Теруаня и Арраса были подчинены их власти; восстания Лотарингских герцогов дали им возможность захватить Зеландию, Ваасскую область и земли между Шельдой и Дендрой; спор об инвеституре сделал их хозяевами Камбрэзи. Но начиная с XII века у них появился грозный противник, и их дальнейшим продвижениям положен был предел. Французская монархия должна была вскоре заставить Фландрию испытать на себе результаты своей политики централизации, между тем как окружавшие ее с востока и севера феодальные династии Голландии, Брабанта и Генегау воздвигли против нее такой же мощный барьер, как тот, которым оградила себя от них начиная с X века Нормандия на реке Канш.

История Нидерландов в X и XI веках, если рассматривать ее извне, представляется в виде истории двух территориальных групп, которые — сначала на левом берегу Шельды, а затем на правом берегу ее, — освобождаются в силу непреложного хода феодального развития от держав, которым они были подчинены: первая — от Франции, вторая — от Германской империи, — и превращаются в конце концов в независимые княжества. Чтобы правильно понять эту эволюцию, необходимо исследовать ее внутреннюю сущность, и после ознакомления с этапами, через которые Фландрия и Лотарингия прошли в начальный период средневековья, остается узнать, какова была природа власти их князей, какие причины приводили ее в действие, как она возникла и развивалась.

Вряд ли стоит особо подчеркивать, что образование территориальных княжеств отнюдь не есть явление, присущее только Нидерландам. Подобно политической истории этих областей, история их образования тесно связана с конституционной историей Франции и Германии. Но это нисколько не лишает ее присущего ей своеобразия и не мешает ей представлять большой интерес. Рост небольших феодальных государств, образовавшихся между Маасом и морем, происходил действительно необычайно быстро и бурно. Как мы уже указывали, бельгийские князья, будучи мало доступны, вследствие своей удаленности от центра, личному влиянию своих сюзеренов и будучи совершенно чужды национального самосознания и монархических чувств, являлись феодалами в полном смысле этого слова, и тот клочок земли, где они господствовали, был страной подлинного провинциального партикуляризма. Domini terre, principes (правители земли, князья) появились в Лотарингии гораздо раньше, чем в других частях Империи, а во Фландрии еще раньше, чем в Лотарингии[205].

Крупные аллодиальные владения, т. е. земельные богатства были первым и обязательным условием превращения местных правителей в территориальных князей. Балдуин Железная Рука и Ренье Длинношеий фигурируют вначале на исторической сцене в качестве крупных собственников. Затем постепенно их первоначальный земельный фонд стал непрерывно возрастать. Смятение, внесенное норманнскими завоеваниями, секуляризация монастырских владений и заразительный пример французской феодальной знати еще более ускорили этот процесс. В X веке страна была уже густо усеяна принадлежавшими высшей аристократии аллодами и зависимыми от нее феодами.

Церковная реформа, правда, приостановила успехи секуляризации. Но то, что сеньоры проигрывали на одной стороне, они выигрывали на другой. Повсюду они захватили в свои руки права фогтов над землями церкви и зависевшими от нее людьми; они распространили даже на монастыри свое право постоя, и на многих аббатствах вплоть до XIV века лежала обязанность содержать старых слуг, лошадей и охотничьих собак своего фогта[206]. К аллодам, феодам и округам власти фогтов надо прибавить еще права, принадлежавшие графам в силу их административных полномочий на незаселенные земли, леса, дюны и пустоши. Они располагали в силу этого огромным резервным земельным фондом, и по мере того как распахивались все новые земли, осушались болота и возводились плотины на реках, их земельные владения все расширялись и их состояния пополнялись все новыми источниками дохода[207]. Таким образом, власть potentes (магнатов), подобно сети с мелкими петлями, распространялась постепенно на все кругом. Прежние политические деления, графства, созданные с административной целью во франкскую эпоху, превратились вскоре в бесформенный остов, поверх которого князьями заложен был новый и прочный фундамент их земельных владений. В начале XI века этот костяк раздавил под своей тяжестью остатки каролингского здания. Прежние графства были поглощены феодальными княжествами. Многочисленные мелкие округа (pagi) предыдущей эпохи сменились немногими крупными территориями. Графства Газбенгау, Кондроз, Мемписк, Ломм, Маасгау и т. д. исчезли, либо превратились лишь в географические понятия[208]. Слово «граф» перестало уже быть званием должностного лица, оно стало титулом территориального князя, который был связан со своим сюзереном исключительно вассальной зависимостью и феодальной присягой (оммажем) и которого называли по его наследственным землям или по его излюбленной резиденции, графом Фландрским, графом Лувенским, графом Монсским, графом Намюрским, графом Лимбургским или графом Люксембургским[209].