Вернувшись в прокуратуру, Бирюков принялся разбирать накопившиеся за последние дни жалобы. Было их много. Жаловались прокурору и старые, и молодые. Обиды, обиды, обиды… Большая часть жалоб была порождена самой элементарной юридической безграмотностью и равнодушием районных начальников к чужой боли. В таких случаях Бирюков сразу снимал телефонную трубку, набирал номер руководителя предприятия или хозяйства, и наболевший вопрос тут же решался без всяких затруднений.

В кабинет вошел сияющий Лимакин. Положив перед Бирюковым сколотую большой канцелярской скрепкой пачку бумаг, весело сказал:

— Психологический бой с товарищем Пупыниным выигран! Коллекция анонимок из колхоза «Верный путь» перед вами.

Бирюков отложил жалобы и принялся листать анонимки. Судя по входящим номерам и датам, начали они поступать в агропромышленное объединение чуть ли не на следующий день после отчетно-выборного собрания, когда сместили с председательского поста Ивана Даниловича Манаева. Суть почти всех анонимок сводилась к одному и тому же: верните нам прежнего, заслуженного председателя!.. Писали «колхозники», «доярки», «животноводы», «механизаторы», и просто «очевидцы», которые, например, сообщали, как новый председатель С. И. Бирюков в День 8 марта обнимал замужнюю секретаря-машинистку Люду и хотел поцеловать, но она вырвалась из его нахальных рук. Под большинством писем никаких подписей не было. Под другими стояли неразборчивые закорючки. Почерк на всех был явно измененный.

— Сегодня же отправь эти кляузы на экспертизу, — возвращая анонимки Лимакину, сказал Антон. — Там, в агропроме, Манаева не видел?

— Чуть не столкнулся с ним в приемной Пупынина.

— Что говорит?

— Ничего. Сделал вид, будто не узнал меня. — Лимакин нахмурился. — По пути из агропрома я у милиции встретил Сергея, разговаривавшего с Голубевым. Знаешь, что ему Кузьма Широнин об Иване Даниловиче рассказал?..

— Знаю. Это пока «рассказ», а не протокольные показания. Начни официально Кузьму допрашивать, он от своих слов откажется.

— Так-то оно так, да головоломка закручивается на всю катушку. По-моему, не случайно Иван Данилович засуетился возле Пупынина. Если бы ты послушал, как Михаил Михайлович расписывал трудовые подвиги Манаева, пока я оформлял протокол добровольной выдачи анонимок, ты бы тоже заподозрил в его защите нехорошее.

— Многолетняя дружба обязывает Пупынина к этому.

— Где же объективность руководителя?

— С объективностью у нас, мягко говоря, не все в порядке.

— А если Михаил Михайлович замаран махинациями, о которых знает Иван Данилович?

— В таком случае, хочешь — не хочешь, надо защищать старого друга, чтобы не проболтался. Не будем, Петя, гадать. Нужны неопровержимые факты, а не предположения. Со строителями договорился насчет экспертизы архивных нарядов?

— Заходил в отдел капитального строительства агропрома. Решил выехать в Караульное завтра утром. Машину дашь?

— Бери. Доедете туда и отправляй шофера назад. Работай без спешки, сколько потребуется. Проверьте все так основательно, чтобы ни сучка ни задоринки не осталось. С Манаевым официально разберись. Как только вернется Анна Ивановна, выясни у нее истоки легенды о «дружках-таксистах». В отношении нарядов пока ни слова. Если будут выявлены финансовые нарушения, передадим материал в ОБХСС.

На вторые сутки после отъезда Лимакина в Караульное перед концом рабочего дня к Бирюкову зашел уставший Борис Медников. Он флегматично сказал:

— Отгадай загадку. Что такое: кругом вода, а посередке закон?

— Прокурор купается.

— Ух, какой сообразительный!

Бирюков улыбнулся:

— Ты уже десятый раз мне это загадываешь. Надо менять репертуар.

— Да?.. Остроумных анекдотов в последнее время что-то не стало. Вот раньше — что ни день, то умора. Нахохочешься досыта и жить вроде веселее.

— Ты чего пришел? Зубы заговаривать?

— Твоим зубам износу не будет. Можешь меня поздравить…

— С чем?

— Сделанный мною диагноз относительно умственного состояния бригадира Клепикова оказался точным. Был сегодня в областной больнице, переговорил с психиатрами. Они признали Георгия Макаровича вполне дееспособным и не собираются укладывать здоровяка на лечение. Анна Ивановна все блатные каналы использовала, но увы…

— Спасибо, Боря.

— Не за что. Выполняю свой долг…

Не успел Медников уйти, Лена Тимохина принесла заключение по опубликованному в районке «письму доярок» и анонимкам, изъятым у Пупынина. «Письмо» и анонимка «очевидцев» оказались написанными рукой Анны Ивановны Клепиковой. Остальные сочинили от лица колхозников Иван Данилович Манаев и зоотехник Баранов. Групповое объединение противников Сергея стало очевидным.

Вечером на квартиру Бирюкову позвонил Сергей и сообщил, что приехали супруги Клепиковы.

— Что еще нового? — спросил Антон. — Манаев как?

— Запил по-черному. Пришлось освободить от сторожевой службы. Короче, приезжай…

Рано утром следующего дня Бирюков был уже в Караульном. Сразу после проведенной Сергеем планерки он со следователем занял председательский кабинет и в присутствии Сергея стал обсуждать свежую информацию.

Обсудить было что. Пока строители из ОКСа агропрома занимались экспертизой, Лимакин не. сидел сложа руки. С помощью участкового Ягодина он отыскал, кроме Кузьмы Широнина, еще двух свидетелей, видевших, как Иван Данилович приехал в село на «Ниве» с Клепиковыми. Провел даже очную ставку их с Иваном Даниловичем, но тот категорически отказался это признать, заявив, что колхозники наговаривают на него по злобе. Но в одном Манаев все-таки признался: ночью, когда убили Водорьяпова, он уходил с дежурства, чтобы поставить в пруду плетеную мордушку на карасей. На прошлом допросе, дескать, об этом умолчал, опасаясь ответственности за браконьерство. Такое объяснение показалось Лимакину убедительным, однако Сергей высказал сомнение:

— Сколько в Караульном живу, Манаев рыбалкой не занимался. У него ни мордушек, ни сетей нет. С удочкой иногда на пруду баловался.

— Подожди, — остановил Сергея Лимакин. — На следующий после убийства день Иван Данилович приносил Слабухе свежую рыбу. Да и раньше, бывало, угощал соседей рыбкой…

— Это он, наверное, у Гоши Клепикова подрыбачил. Тот и мордушками, и сетями браконьерит. Я много раз предупреждал Георгия Макаровича, да видно, неймется мужику.

— С Анной Ивановной переговорил? — спросил Лимакина Бирюков.

— Не успел. Клепиковы вчера поздно приехали.

— С нарядами что?

— Черт ногу сломает! Сплошная липа. Например, на ремонте СДК одних строительных лесов нагородили столько, будто ремонтировали не сельский Дом культуры, а Исаакиевский собор. Новый главбух отыскал смету на этот ремонт. Судя по оплаченным нарядам, предусмотренные сметой тридцать шесть тысяч рублей освоены полностью. Когда эксперты осмотрели СДК, там выполнено ремонтных работ от силы на полторы тысячи.

— Кто занимался ремонтом?

— По документам — наемная бригада, которую никто не видел в Караульном. На самом деле, как говорят сельчане, замазывали штукатуркой трещины, белили краскопультом и красили полы в Доме культуры бригадир Клепиков с Анной Ивановной и примкнувший к ним Баранов. Кстати, у зоотехника еще числится по нарядам больше тысячи рублей на ремонте фермы и телятника. Там ремонт вроде бы делали в нерабочее время сами животноводы, однако эксперты, кроме побелки в подсобных помещениях, никаких признаков ремонта не обнаружили.

Антон посмотрел на Сергея:

— С какой стати зоотехник ремонтом занялся?

— При Манаеве тут вообще финансовая анархия творилась, — усмехнулся Сергей. — Ремонтировали все, кому не лень. Таким способом было принято списывать взятые под отчет деньги.

— Ты тоже под отчет брал?

— Никогда!

Антон повернулся к следователю:

— Водопьянов-Водорьяпов что-нибудь «ремонтировал»?

— Водорьяповым выписаны наряды на установку электромотора в колхозной зерносушилке и на монтаж оборудования для летней дойки. Здесь до последнего гвоздя все выполнено и, как говорится, комар носа не подточит.