Литмир - Электронная Библиотека
A
A

— Вы чего такое говорите?! Я никогда не имел запрещенного оружия. Можете проверить… Скрывать не стану, есть у меня разрешение милиции на владение двуствольным дробовиком, с которым охотился много лет подряд. К слову сказать, как с председательством неприятности начались, всю охоту забросил. Зачем мне в придачу к хорошему ружью поганая винтовка?

— И винтовочных немецких гильз у вас не было?

— Нет, нет! Никогда не было.

— А вот Слабуха нам рассказывал, как по вашей просьбе растачивал на токарном станке у гильз для немецкой винтовки капсюльное отверстие.

— Ничего не знаю! — решительно отказался Манаев. — Это чекист небылицу наплел на меня. Ей-богу, наплел!

— Зря, Иван Данилович, все категорически отрицаете. Это было в январе шестьдесят первого года. В благодарность за выполненную работу вы со Слабухой распили в мастерской бутылку водки, купленную за два рубля двенадцать копеек новыми деньгами. И еще пошутили, будто водка подешевела…

— Вот память у Тимофея! — смущенно воскликнул Манаев. — Надо же так крепко запомнить, а?.. У меня совсем тот случай из головы вылетел.

— Что это за гильзы были? — спросил Антон.

— Кто их знает… припоминаю, вроде Вениамин Юрьевич Шурыгин из областного управления сельского хозяйства просил меня довести до ума несколько патронов, в которые наши охотничьи капсюли не входили.

— Форму для отливки пули тоже он просил выточить?

— Ясно дело! Коли товарищ Шурыгин патроны приспосабливал, так и пули ему нужны были.

Бирюков повернулся к молчаливо сидящему Голубеву:

— В каком году Вениамин Юрьевич стал работать в областном управлении?

— Минуточку… — Голубев торопливо вытащил из кармана записную книжку. — Шурыгин появился в облсельхозуправлении с июня семьдесят второго года. До этого был директором совхоза в Томской области.

— Неувязка получается, Иван Данилович…

— Вот, шут побери, кто же об этом меня просил?.. Кто-то из новосибирцев или из райцентра… Нет, не могу вспомнить.

— Если не вспомните, придется вам самому отвечать, — сухо сказал Антон.

— А как докажете? Я возьму и напрочь откажусь…

Бирюков посмотрел в настороженно прищуренные глаза Манаева:

— Иван Данилович, вы не ребенок и прекрасно понимаете, что убийство человека — не пустяк, который можно списать на хозяйственные убытки. Следствие продлится до тех пор, пока не выяснится истина.

— Хотите записать меня в убийцы?

— Записывать еще рано, но подумайте сами: если у вас были немецкие гильзы, значит, была и винтовка. Или не так?..

Манаев опустил голову. Словно астматик, тяжело задышал.

— Так, товарищ прокурор, так… — с трудом проговорил он. — Была у меня винтовочка, да… сплыла.

— Давайте по порядку. Где ее раздобыли?

Кое-как отдышавшись, Иван Данилович стал рассказывать. Родился он в селе Караульном. В сорок первом году, когда началась Отечественная война, закончил второй класс сельской школы. В райцентре проживал его двоюродный брат-одногодка. Каждое лето Гаврик, так звали брата, приезжал в Караульное, где в военную годину жилось трудновато, но картошки хватало вдоволь.

Году в сорок пятом или сорок шестом Гаврик прикатил в Караульное на велосипеде. Привез в мешке немецкую винтовку и две солдатские каски, доверху набитые патронами. Нашел он все это в железнодорожном вагоне с трофеями. Винтовка оказалась отличной. Манаев со ста метров запросто сбивал из нее глухаря первым же выстрелом. Зимой планировали добывать лосей, но в азарте расстреляли за месяц все патроны. Остались пустые гильзы. Хотели зарядить их охотничьим порохом с самодельными пулями, да капсюли наши не подошли. Спрятали винтовку под крышей сеновала и забыли про нее.

После семилетки Манаев закончил курсы ветеринарных фельдшеров и стал трудиться в родном колхозе. Был молодой, энергичный, спиртным не увлекался. В середине пятидесятых годов, когда в сельском хозяйстве начались реформы, двадцатипятилетнего ветеринара по рекомендации районных властей единогласно избрали председателем колхоза. Дипломов о высшем образовании тогда не требовалось. Главное внимание обращали на то, умеет ли человек руководить.

Когда Манаев возглавил колхоз, к нему потянулись разные начальники от районных до областных. В основном ехали в «Верный путь» любители поохотиться. Отстрел лосей к тому времени уже ограничили лицензиями. Но высокопоставленных товарищей эти ограничения не касались. Сопровождая гостей по окрестным лесам, Манаев сам пристрастился к охоте. И тут, спустя много лет, Иван Данилович вспомнил о немецкой винтовке. Заминка вышла с патронами. Раздобыть их оказалось не под силу самым влиятельным друзьям. Выручил колхозный токарь Тимофей Слабуха, взявшийся расточить сохранившиеся у Ивана Даниловича гильзы…

— Где же теперь эта винтовка? — спросил Антон.

— В конце семидесятых годов отдал Вениамину Юрьевичу.

— Иван Данилыч! — воскликнул Слава Голубев. — Я о Шурыгине все разузнал. Вениамин Юрьевич был пьяница, взяточник, но охотой никогда в жизни не увлекался.

— Не могу с вами согласиться. Шурыгин часто выезжал за компанию на лосей и пострелял из той самой винтовки изрядно. Честно сказать, стрелок был никудышный. Лично ни одного лося не завалил, только подранков делал. Беда в том, что любил перед охотой рюмочку пропустить, а с пьяных глаз, известно, хорошо не прицелишься.

— Может, по пьянке он действительно охотился «за компанию», но оружия у него никогда никакого не было, — настойчиво сказал Слава. — Так что сочиняйте о ком угодно, только не о Вениамине Юрьевиче.

— Вот, пень старый, опять промашку дал. Совсем никудышная память стала, особенно когда волнуюсь.

— Говорите правду, и волноваться не надо будет, — посоветовал Антон.

— Без волнения такое не расскажешь.

— Что «такое»?

— Ну, как же… Незаконно хранил винтовку, из которой, по вашим словам, убийство совершено, а ее, стыдно признаться, у меня украли…

Это был уже иной, более сложный для следствия поворот, и Антон Бирюков стал выяснять, насколько Иван Данилович искренен в своем новом «признании». Тот опять ударился в прошлое и принялся рассказывать, как в семьдесят девятом году переселялся из пришедшей в негодность хатенки в новый двухэтажный особняк. Помогали ему перевозить вещи колхозники, но кто конкретно — теперь уже вспомнить трудно. Винтовка вместе с патронами в холщовом мешочке из-под дроби была упрятана в брезентовый чехол. Ружье же с боеприпасом хранилось в специальном металлическом шкафчике, под замком. Примерно через полмесяца после новоселья хватился — ружье на месте, а чехла с винтовкой нет. Выяснять у помогавших колхозников побоялся, так как чувствовал ответственность за незаконное хранение нарезного оружия и не захотел рисковать. Таким образом винтовка канула в неизвестность.

— Неужели ни одного из помощников не запомнили? — недоверчиво спросил Антон.

— Кроме Тимофея Слабухи да Гоши Клепикова, считай, никого не помню. Выпивши был, — Манаев тяжело вздохнул. — Положа руку на сердце, подозревал тогда, что Слабуха тайком уволок винтовку. Между нами говоря, чекист втихомолку постреливал тогда лосей, а ружьишко имел неважнецкое…

— А Клепиков не мог унести?

— Нет, не мог.

— Почему?

— Во-первых, Гоша сильно меня уважал. Во-вторых, трусил из винтовки стрелять. Он, кроме собственного дробовика, никакого оружия не признает.

— Что о нем можете сказать как о человеке?

— Да что про Гошу скажешь… Недоразвитый, но по исполнительности — лучшего бригадира не сыскать. С новым председателем Гоше, ясно дело, не сработаться. Ему любое пустяковое задание надо разжевать и в рот положить.

— А в охотничьих делах как?..

— Только в компании и только по подсказке. Гоша у нас в основном загонщиком был да туши убитых лосей разделывал. Грузчик опять же незаменимый. Силой бог его не обидел.

— Стреляет хорошо?

— Почти никогда не стрелял. Надеялся, что другие зверя завалят. По стрельбе Изольда Аксенова мастерица была. Из дробовика, на спор с Вениамином Юрьевичем, с пятидесяти метров подброшенную пустую поллитровку вдребезги разносила.

24
{"b":"577983","o":1}