Агиляр достал флягу с водой, смочил индейцу лоб и губы. Он оттащил умирающего в сторону, чтобы его не затоптали солдаты, сорвал два больших листа кукурузы и прикрыл ими индейцу лицо. Потом низко наклонился над ним и что-то тихо пробормотал.

Черная шкурка на груди Агиляра при этом движении сдвинулась с места. Выпрямившись, Агиляр сейчас же снова прижал шкурку к груди. Но Лопе успел разглядеть рисунок, выжженный синей краской на коже.

Рисунок был так странен, что Лопе даже не решился спросить у Агиляра, что он означает.

За кукурузным полем пошли низкие места, перерезанные канавами. Вода хлюпала здесь под ногой на каждом шагу, солдаты замедлили марш. Индейцы бежали так же быстро; впереди уже показались группы деревьев, тростниковые крыши - первые дома города Табаско. Дальше, за высокими стенами, поднимались земляные горы храмов, открытые башни, вышки. Табасканцы бежали к стенам, торопясь укрыться.

Вдруг первые ряды отхлынули и побежали назад, тесня остальных. Мушкетная пальба затрещала вдоль стен города, облачка дыма закурчавились над бревнами.

Такой страшный крик поднялся над толпой, что даже бывалым солдатам стало не по себе. Индейцы отбегали обратно, валились в пыль, вставали израненные, в крови, и снова бежали.

- Они двоятся, дьяволы! Они двоятся!.. - кричали индейцы.

Белые люди двоились; они шли сразу и с востока, и с запада, они были впереди и позади; от белых людей не было спасения.

Индейцы разбегались с криком.

- Ох, как воют, - сказал Пако Арагонец, жалостно искривив маленькое смуглое лицо.

Несколько женщин, отбежав, снова с визгом бросились обратно, к стенам города: там, в домах, у них остались дети. Еще один мушкетный залп отогнал их. Белые облачка выстрелов поднимались над вышками,- это Алонсо де Авила со своим отрядом расположился в городе Табаско.

Он хорошо выполнил приказ Кортеса. Кортес угадал: тропинка ниже по реке вела в город. Отряд Алонсо де Авила прошел, не встретив препятствий, до самого города и занял все подходы к нему. Только десяток-другой ребятишек да несколько дряхлых старух нашел Алонсо де Авила за оградами домов.

Дальше все было так, как рассчитал и предвидел Кортес: табасканцы, разбитые у реки, отступили, чтобы засесть в городе, в защищенных домах, но здесь их встретил Алонсо де Авила смертоносным огнем.

Снова затрещали мушкеты, испанцы, наступавшие от реки, одновременно дали залп по бегущим, и толпа индейцев рассеялась по полю, ушла в лес, в заросли, в кукурузные поля. Индейцы упрямо уносили своих раненых; кровавый след оставляли убегавшие, сухие листья кукурузы во многих местах намокли от крови.

Индейцы ушли; только несколько трупов, которые не успели унести, остались на поле под стенами Табаско. Отряд Кортеса в боевом строю вступил в город. Люди рассыпались по домам, по дворам.

Вся центральная часть города обнесена была стеною. За ней поднимались две огромные земляные пирамиды, укрепленные по углам камнями, - точь-в-точь такие же, какую видели испанцы на острове Косумел. Это были храмы табасканцев.

Кортес велел немедленно обыскать дома и храмы. Башни наверху храмов успел осмотреть уже Алонсо де Авила; там никого не было, но внизу, за оградой из камней, в тесных закоулках, могли еще прятаться индейцы.

Лопе Санчес пошел с другими солдатами по дворам, по загородкам.

На открытом месте между двумя храмами собралась большая толпа. Лопе подошел. На земле валялся убитый индеец. Хуан Веласкес де Леон вытащил его из каменного закоулка одного из храмов и проткнул шпагой. В ушах у индейца торчали большие плоские кольца желтого металла.

- Золото! - сказал один солдат.

- Нет, не золото! - второй качал головой.

- Святой девой клянусь, - золото! Давай спросим у капитана!..

Подошел Алонсо Пуэртокарреро, спокойный, как всегда, щегольски одетый и любезный, точно на приеме при дворе.

- Разрешите спор, дон Алонсо!-сказал Хуан Веласкес де Леон. - Золото это или не золото? - Он указал на уши индейца.

Алонсо Пуэртокарреро нагнулся.

- Медь! - брезгливо сказал Пуэртокарреро и потянул кольцо из уха мертвого.

- Уберите его! - сказал Веласкес де Леон.

Индейца унесли.

Во всех домах уже копошились солдаты; из храмов несли какие-то плошки, медные кружочки, кости, утварь. Золота почти не было, - только два - три запястья на деревянных фигурках богов, да в одном доме подставка под. каменным кувшином оказалась золотой. Обыскали загородки, зады домов. Капитаны ругались. Продовольствия в Табаско тоже было немного.

По улицам бегали ушастые табасканские кролики. В одном из домов копошился ребенок лет двух, ковылял на слабых ножках и скулил тоненьким, жалобным голосом. Ребенка кто-то из капитанов ткнул шпагой, чтобы не мешал. За стенкой, в темной половине дома визжал щенок, - тонким голосом плакал, как ребенок. Щенка не тронули.

В храмовых пристройках нашли несколько мешков сушеных маисовых зерен. На кольях загородок у многих домов висели связками и сушились желтые стручки не знакомого солдатам растения. Когда колья трясли, стручки осыпались едкой желтой пылью.

Кортес велел расположиться на ночь в центральной огороженной части города. Сам он, со своими капитанами, занял один из храмов. Солдаты расположились в близлежащих домах.

Выставили стражу. Легли все не раздеваясь, при оружии. Дважды за ночь Кортес сам прошел по улицам и переходам города, проверил пикеты, поднялся на вышку и оглядел местность. Ночь была лунная, ясная; открытые холмистые поля за Табаско были хорошо освещены. Индейцев не было видно нигде, - они ушли далеко.

Педро Альварадо, как тень, ходил за генерал-капитаном.

- Ложитесь, дон Фернандо! - просил Альварадо. - Победа полная, город наш; ни один индеец не посмеет вернуться к стенам города.

- Подождем до утра! - осторожно ответил Кортес.

Они спустились вниз по земляным ступенькам.

Было уже два часа ночи, близко к рассвету. Луна зашла; в тени стен было темно. Навстречу им шел шут Сервантес. В темноте они не видели, как он бледен.

Шут схватил Кортеса за руку.

- Поглядите, сеньор Кортес! - сказал шут.

Он повел их к дереву, раскинувшему ветви у самой стены.

Минуту назад шут проходил под этим деревом и остановился оттого, что чья-то шляпа, свалившись с ветки, задела ему плечо. Шут вгляделся и отпрянул: наг дереве, у самой стены, висел человек. Синие штаны, полотняная куртка, шут узнал - это был индеец Мельчорехо.

Сервантес бросился искать Кортеса. Он привел его и Педро Альварадо к дереву. Было очень темно, но все же и Альварадо и Кортес узнали: на дереве висел переводчик Мельчорехо.

- Проклятый индеец! - выругался Кортес.

- Трус! - презрительно сказал Альварадо.

Он протянул руку и коснулся куртки индейца. Но от легкого прикосновения руки куртка качнулась и упала; за ней свалились и штаны. Альварадо вскрикнул от неожиданности. Это была только одежда индейца.

- Он убежал! - глухим голосом сказал Кортес.

Шут тихонько хихикнул.

- Он убежал! - сказал Кортес. - Дон Педро, разыщите его сейчас же, немедленно!

Альварадо разбудил солдат в близлежащих домах, поднял на ноги всех капитанов. Мельчорехо не было нигде. Индеец убежал, повесив на дереве свое испанское платье.

- Он ушел к своим! - сказал Кортес. - Негодяй, он расскажет им про нас.

- Как жаль! - огорчился шут. - Он расскажет своим, что нас мало.

- Гораздо хуже, - сказал Кортес. - Он расскажет своим индейцам не только то, что нас мало. Он расскажет им, что мы обыкновенные люди. Что нас можно ранить стрелами, копьями, камнями. Что нас можно не только ранить, но и убить.

Кортес велел удвоить пикеты на вышках и вдоль городской стены. Он поставил, кроме того, часовых на круглой площадке между двумя храмами и внутри храмовых пристроек. Сам он снова пошел вдоль стены, проверяя пикеты.

- Ложитесь, дон Фернандо! - просил Альварадо.

Кортес качал головой.

- Я не устал. Ложитесь вы, дон Педро, если устали.