— Можно? — Вересов обвел глазами комнату.

— Нужно, — кивнул Кравцов. — Садись. Кури. Рассказывай.

В процедурной стояла обычная мебель, оставшаяся от прежних хозяев, но догадаться в каком качестве использовали эту комнату при "графах с маркизами" не представлялось возможным.

— Спасибо, Алексей Николаевич, — имя-отчество Кравцова старший лейтенант выделил особой интонацией, но сам "виновник торжества" даже бровью не повел.

Вересов достал пачку папирос, вытащил одну, обстучал и неторопливо закурил.

— Группу "Интеллигента" выявили, — сказал он, выдохнув облачко сизоватого дыма и присаживаясь к столу.

— Уверен, что это именно он? Не ошибаешься? — Кравцов тоже достал портсигар, но закуривать не спешил.

— Не уверен, но похожи… Хотя, черт их знает! — Вересов заметно нервничал, и Кравцов прекрасно понимал, почему. Операция входила в завершающую фазу, и все — буквально все — легло теперь грузом невероятной ответственности на плечи старшего лейтенанта Государственной Безопасности.

— Сколько их? — спросил Кравцов.

— Семеро, — ответил Вересов, — или восемь. Двоих мы опознали. Матео Стоцци… исключен из ИКП вместе с Бордигой. В одна тысяча девятьсот двадцать девятом закончил специальные курсы при Разведупре штаба Красной Армии. Следы теряются в начале тридцатых. Есть мнение, что работал в Мексике и Аргентине.

— Серьезная птица… — Кравцов открыл портсигар, но чисто машинально. — А я все думал, что за спец у них такой завелся? Знаешь, Иван Константинович, я ведь его помню. Встречались году в двадцать восьмом или девятом… Колоритный псих, вот и запомнился. Кто второй?

— Ференц Йокаи из Будапешта. Троцкист. Засветился в Париже в окружении Седова…

— Они уже получили сообщение?

— Получили, — кивнул Вересов. — Я хотел спросить… а что же товарищ Якир?

— Спросил, — Кравцов достал сигарету, закурил. — Командарма предупредят. Сюда он не приедет, но выяснится это в самый последний момент. И группу следует кончать никак не раньше начала концерта. Это ты понимаешь?

— Понимаю.

— Тогда повторим, — предложил Кравцов. — Допустим, концерт начинается в два часа дня…

— Примерно без четверти двенадцать они получат отмашку из Штаба фронта и начнут выдвигаться к развилке. Другого места мы им, в принципе, не оставили, но на всякий случай, у меня приготовлен запасной "кортеж". Вблизи, конечно, не прокатит, но издали вполне. А нам всего-то и надо, — занять их на пару минут делом.

— Кто у тебя в поле? — "товарищ военврач", мысленно одобрительно кивал, но внешне оставался бесстрастно-холодным, чтобы не распускать молодого сотрудника.

— Ломов и Шварц.

— А в "кортеже" кто?

— Гера Овсиенко.

— Тогда, порядок, — согласился Кравцов, но и он чувствовал такой уровень напряжения, что впору пару из ушей повалить от сварившихся "вкрутую" мозгов. — Дальше, пожалуйста.

— Кончаем их "в поле"… — лейтенанту все эти репетиции уже смертельно надоели, но он стоически продолжал повторять "домашние заготовки".

— Работаем максимально тихо, но, с другой стороны, расстояние почти километр по прямой, и на пути холм, поросший деревьями… Должно хватить. Вчера проверяли. В госпитале выстрелы не слышны, но на всякий случай у нас есть два "испанских" патруля. Они любят пострелять, это все знают. Скажут, поймали террористов. Одного доставляем сюда, если удастся — двоих. Но и остальных потом к делу подошьем. Главное, чтобы здесь — на концерте — паника началась, но это, я уверен, в наших силах. Среди зрителей будет сидеть несколько наших людей, они же потом и свидетелями будут. Двое — испанцы, один — поляк. С нами никак не ассоциируются, с коммунистами тоже. Поляк вообще анархист. Испанцы из профсоюзов. Они подтвердят, что стрелял… Ну, кто там будет поцелее, того и стрелком назначим.

— Разумно, — кивнул Кравцов.

План операции они разрабатывали вместе, но срочные дела заставили капитана уехать из госпиталя еще вечером, так что вся черновая работа досталась Вересову. Впрочем, на "Ивана Константиновича" вполне можно положиться: не мальчик — хоть и молод — и операция эта для него не первая в жизни, да и не вторая.

— Время просчитали? — унять "звенящие" нервы можно было только дотошностью, к тому же не Кравцов придумал "доверяй, но проверяй". Не ему и отменять.

— Проверили, — успокоил его лейтенант. — С секундомером все этапы операции прошли. И не один раз. Успеваем.

— Стрелки? — Кравцов предполагал, что одним из стрелков будет сам Вересов, отличавшийся крепкой рукой и метким глазом, но хотел услышать это лично от подчиненного.

— Я и Кремер, — Вересов неожиданно успокоился, причем перемена в его настроении была настолько очевидной, что Кравцов даже удивился. — Стреляем с балконов второго этажа, с двух сторон. Он первый номер, я второй. Если что-то ему помешает, или он промахнется, вступаю я, а он тут же уходит.

— Внизу кто-нибудь будет? — уточнил Кравцов, озабоченный обычными в их работе непредвиденными обстоятельствами. Причем, "обстоятельства" эти, будь они не ладны, всегда норовили всплыть там и тогда, где и когда их совсем не ждешь.

— Кроме Богомольца некому, — развел руками Вересов и обнаружил вдруг, что папироса давно погасла. — У меня, Алексей Николаевич, людей в обрез, — смутился он. — Сами же знаете.

— Знаю, — кивнул Кравцов. — Богомолец, значит…

— Ну, а кто еще? — Вересов бросил окурок в пепельницу и полез за коробкой в карман.

— Ладно, — задумчиво произнес Кравцов, думавший сейчас о трех вещах сразу. — Ты ему еще раз все объясни, а я попробую подстраховать, но… Ты же понимаешь, у меня тут и еще дела есть.

— Появился? — вскинулся Вересов, услышавший про "дела", но, увы, Кравцову нечего было ответить.

— Нет пока, — сказал он, закуривая. — Ладно, иди уж… И… Ну, удачи нам всем!

Вересов, только что доставший из пачки новую папиросу, так и вышел, крутя ее в пальцах. А Кравцов встал и подошел к окну.

Возможно, он все-таки ошибся. Шаунбург был настолько лакомой добычей, что, вероятно, Кравцов поддался соблазну и "сочинил" себе красивую историю про немецкого барона… Да, скорее всего, он переоценил романтизм этого доктора философии, или, напротив, недооценил профессионализм и осторожность фашиста. И все-таки, все-таки… Какой был бы фурор, и какая свечка в зад умникам из военной разведки, мнящим себя великими спецами по части закордонных операций. Это же и ежу ясно, что "товарищи командиры" нашли к немчику подходы, вот и заблокировали так хорошо начавшуюся операцию Кравцова. А операция без ложной скромности на Орден Ленина тянула, но его, надо полагать, получил кто-то другой…

Однако беглецы, один из которых не говорит даже по-испански, обложенные, казалось, как медведь в берлоге, неожиданно исчезли. Ни машины, ни мужчин — брюнета и блондина. И так уже почти два дня.

"И где же ты, сволочь баварская, прячешься? Или у тебя тут все-таки кто-то есть? Или это вообще не ты?"

Сигарета почти догорела, и Кравцов хотел уже вернуться к столу, — выбросить ее в пепельницу, но взгляд остановился на выступе карниза, прямо под подоконником. Выступ — серый, массивный был весь усыпан пеплом старым и новым…

"Здание-то двухэтажное… но… Черт!"

Занятый оперативными проблемами, Кравцов, похоже, упустил одну простую вещь. Да, здание было двухэтажным почти по всему периметру, кроме одного единственного места. Вернее, двух. Две башни украшавшие фасад имели по четыре этажа вместо обычных двух, и третий был заселен.

"Черт!"

Кравцов выскочил из "процедурной" на галерею, повернул, рывком распахнул дверь, взбежал по лестнице на третий этаж и, выйдя на опоясывающий его балкон, посмотрел направо. И там, разумеется, оказалась дверь — прямо над входом в "процедурную" второго этажа. Ну, а за дверью предполагалась комната…