Саймингтон почуял, что последует дальше, и, прошептав «Пока, ребята», исчез в темноте.

— Балда, — хрипло характеризовал его Килли. — Пропустит самое интересное!..

Девушка оставалась в мини-бюстгальтере и узеньких трусиках. Музыка смолкла, и только барабан выбивал медленную дробь. Девушка осталась совершенно нагой и, словно в порыве застенчивости, пыталась прикрыть руками грудь и бедра. Но она не слишком преуспела в этом, вызывая бурю аплодисментов. Заиграл оркестр. Обнаженная девица подошла к микрофону и детским голоском запела слащавую балладу о том, как бэби нуждалась в папочке и как папочка нуждался в бэби. Кто-то из глубины зала выкрикнул: «А где у бэби ямочка?» — и хрипло захохотал.

Вскоре доктор понял, что подходит черед их столика. До сих пор казалось, что она не замечает их и даже не смотрит в их сторону, но теперь она направлялась прямо к ним. Доктор отодвинулся в темноту и благодарил свою звезду, что его кресло стояло не с краю, но Дуайт Галлахер, сидевший с краю, словно находился в блаженном неведении относительно того, что сейчас произойдет. Девушка приблизилась, Килли спросил: «Как поживаешь, бэби?» — и получил в ответ ослепительную улыбку, но ничего больше, ибо она опустилась на колени к Галлахеру и, взяв его голову в руки, вздохнула: «Милый!..» Затем она прижалась к нему, обвив руками за шею. Она действительно знала свою работу и одарила его долгим и горячим поцелуем, одновременно глядя его по голове.

Дуайт Галлахер был по натуре весьма скромным человеком, к тому же дорожащим своей карьерой. Освещенный прожектором. с голой девицей на коленях, прижавшейся к нему, слыша воспаленные голоса, орущие вокруг, он почувствовал себя несчастным. Дважды он безуспешно молил оставить его в покое и наконец закричал: «Ради бога, освободите меня от этой дамы!»

Это девице не понравилось.

— Милый, — воскликнула она и еще крепче обняла свою жертву. — Почему ты такой?! Я хочу… — Но ей не удалось сказать. что она хочет. Она сидела спиной к доктору и розовая округлость ее зада находилась в двух-трех дюймах от его горящей сигареты. Доктор не смог устоять против искушения. Раздался пронзительный вопль, и девица подскочила, словно какая-то неведомая сила подняла ее в воздух. Размахнувшись, она с силой шлепнула Галлахера по щеке. «Паршивая свинья! — закричала она, потирая зад. — Зачем ты это сделал?!»

Поднялся шум. Зажегся свет. Музыканты вскочили с мест и направились к их столику.

— Надо уходить отсюда! — закричал Галлахер, но он мог и не предлагать этого, так как доктор и Килли уже пробирались к выходу в такой спешке, что оставили его далеко позади.

Когда он выскочил на улицу, Саймингтон побежал рядом с ним.

— Дуайт, — переводя дыхание и едва сдерживая смех, спрашивал он, — что вы там натворили, черт бы вас побрал?!

В тот вечер мистер Баддингтон возвратился в свою каюту около половины одиннадцатого и в течение часа сидел над бумагами, полученными из разведуправления, после чего улегся на койку с книгой и читал, пока его не начал одолевать сон. Тогда он завел маленький будильник, сунул его под подушку и тут же крепко заснул.

Казалось, прошло всего несколько минут, как его сморил сон, когда зазвенел будильник. Стрелки показывали 03.30. Он встал, подошел к зеркалу, пригладил волосы и, перекинув через плечо черную кожаную сумку, вышел из каюты.

Перед дверью в кладовую он огляделся и, удостоверившись, что его никто не видит, вошел. С верхней полки он снял шелковый абажур, достал из кармана лупу и тщательно принялся сравнивать шелк абажура с небольшим куском серого шелка, который принес с собой. Шелк был одинаков.

Несколько минут спустя он уже был в своей каюте и, сев в кресло, погрузился в раздумье. «Найдите владельца серого шелка, и вы найдете того, кого ищете», — вспомнил он слова Шэдде, и ему начало казаться, что Шэдде прав. Улика против Шепарда, ничтожная, сомнительная поначалу, стала выстраиваться в нечто весьма существенное. Именно Шепард варганил эти абажуры, именно он стоял во главе людей, работавших в рулевом отсеке сразу же после отплытия из Стокгольма. К тому же перечень увольнительных, присланный из разведуправления, свидетельствовал о том, что оба раза, когда мог произойти акт саботажа, он имел возможность побывать в машинном отделении и у него было достаточно технических познаний для свершения этого акта. И, что важнее всего, данные, затребованные мистером Баддингтоном и полученные из разведуправления, содержали все основания для подозрений, ибо они говорили, что у Шепарда был тайный роман со своей свояченицей — миссис Унннифред Хиндл. Это само по себе еще ничего не значило, но миссис Хиндл и Шепард были ревностными прихожанами одной и той же церкви, и миссис Хиндл являлась видным деятелем движения за запрещение атомной бомбы…

Мистер Баддингтон взглянул на себя в зеркало, приложил палец к носу и подумал, что нет ничего такого, что не могли бы свершить люди во имя любви и веры.

Однако он был человеком осторожным и никогда не делал скоропалительных выводов. Многое зависело от осмотра, который он собирался провести в рулевом отделении. Возможно, что в этом деле замешаны и другие…

Главстаршина Шепард вернулся на борт незадолго до полуночи. Как только он появился в столовой для старшин, вахтенный хмуро доложил ему:

— Нигде не можем найти Кайля. Он был в машинном отделении вместе с Доббином, но исчез.

— Исчез? Что за чепуха! — усмехнулся Шепард.

— Исчез с полчаса назад. Сказал Доббину, что сходит в гальюн, и не вернулся. Доббин искал его, но тщетно.

— Доложили вахтенному офицеру?

— Нет. Мы еще не везде искали. Я посмотрел в машинном отделении и как раз собирался пойти в передние отсеки.

Шепард задумался.

— Ладно. Отправляйтесь. Если мы быстро не отыщем его, придется доложить вахтенному. Может быть, он свалился за борт…

Шепард обошел машинное отделение, затем матросскую столовую, где свободные от вахты люди уже спали на своих койках…

Он обратил внимание на то, что водонепроницаемая дверь между жилой палубой и рулевым отделением была прикрыта, но скобы не были закреплены. Он толкнул дверь и вошел. Свет был погашен, но Шепард почуял какой-то непорядок. Он повернул выключатель и в дальнем углу увидел Кайля. Тот сидел на палубе, подложив под себя робу и опершись спиной о переборку. В правой руке он держал почти опустошенную бутылку. Увидев Шепарда, Кайль бросил на него враждебный взгляд и в знак приветствия взмахнул бутылкой.

— А, чертов Шепард, — хрипло произнес он. — Чего тебе здесь нужно?

Шепард подошел ближе.

— Прекратить! — резко произнес он. — Вставай, пошли к вахтенному!

— К черту вахтенного! — Кайль икнул, поднес бутылку ко рту и глотнул.

Шепард вырвал у него бутылку и взглянул на этикетку. Коньяк «Курвуазье», пять звездочек. Кайль с трудом поднялся. Покачиваясь из стороны в сторону, он стоял перед Шепардом, уткнув руки в бока, растрепанный, бледный.

— Где ты взял коньяк? — возмущенно вопросил Шепард. — В офицерской кладовой?

Лицо Кайля перекосилось от презрения.

— Там. Можешь поставить его на место, — с вызовом произнес он.

Гнев закипал в груди Шепарда. Он схватил Кайля за руку.

— Паршивая скотина, — процедил он сквозь зубы.

Кайль вырвался и отступил назад.

— Убери свои грязные лапы, ублюдок! А не то, разрази тебя господь, я…

Шепард не мог снести богохульства. До какого-то предела он был в состоянии выслушивать оскорбления пьяного, но упоминание имени господа всуе было выше его терпения, и он рванулся вперед. Кайль размахнулся. Шепард не ожидал этого, и кулак Кайля попал ему прямо в подбородок. Шепард опешил, он не верил себе, словно этого не могло произойти никогда. Затем он поставил бутылку на пол, расправил плечи и один за другим нанес Кайлю два быстрых удара. Сила у главстаршины была, и механик рухнул, словно поверженный бык.