— Не понимаю, Грэйси.

— Я предварительно выключу контуры и поставлю передатчик на прямую передачу на телетайп. Мы всегда так делаем, когда сличаем оригинал сообщения с пуншированной лентой. Сообщение на телетайпе получается точно такое же, как из адмиралтейства или от какой-нибудь другой станции.

— Превосходно, Грэйси, превосходно! — воскликнул Шэдде, потирая руки и широко улыбаясь. — Я не сомневался, что вы найдете выход из положения.

Похвала командира не вызвала у Грэйси восторга.

— Когда я вам потребуюсь, сэр?

— Я пока еще не решил, но заранее извещу вас.

По тону Шэдде Грейси понял, что беседа закончена, и встал.

— Разрешите идти, сэр?

— Подождите, — Шэдде внимательно посмотрел на моряка. — Я требую строжайшего соблюдения тайны. Понимаете? Никому ни звука. Цель будет достигнута, если все это явится для полнейшей неожиданностью. Только неожиданность создаст атмосферу реальности происходящего. Поэтому еще раз: никому на слова! Поняли, Грэйси?

— Да, сэр.

— Я чувствую, что могу довериться нам. У меня есть веские причины предупредить вас о необходимости сохранить наш разговор в строгом секрете, — многозначительно произнес Шэдде. — У нас на борту действует диверсант. Порча рулевого управление — его рук дело. При определенных условиям он обязательно выдаст себя. Не спрашивайте, почему я так говорю, и верьте мне. Понимаете?

— Да, сэр.

— Спасибо, Грэйси.

Ворочаясь на койке, Каван безуспешно пытался понять, почему в последнее время он так часто вспоминает Сьюзан. Возможно, причиной всему эти разговоры в кают-компании о женитьбе, а может, ему напомнила о ней та высокая смуглая девушка в стокгольмском ресторане? Но почему? Ведь его роману уже, наверное, лет пять. Каван не мог объяснить себе, почему его так мучает совесть. Обычный «пароходный» роман, не больше. Почему же его терзают угрызения совести, когда он вспоминает, что обещал жениться на ней, если она разведется с мужем, а потом даже не ответил на два ее письма, в которых она сообщала, что свободна? Где-то в глубине души он не исключал, что со временем станет полным адмиралом и командующим королевским флотом, а она, разведенная, да к тому же говорившая с каким-то иностранным акцентом, вовсе не годилась на роль жены адмирала.

Он не только не ответил на письма Сьюзан, но и вообще потерял ее из виду. Позже до него дошел слух, что она вышла замуж. Вначале Каван счел себя обиженным, но потом вздохнул с облегчением, считая, что это освобождает его от столь обременительного долга чести.

Баддингтон ничком лежал на стальной палубе рулевого отделения. Потом он перевернулся на спину и принялся внимательно следить за работой рулевого управления. Примерно через полчаса он поднялся, перебросил через плечо черный кожаный ящик и вернулся в свою каюту. Спустя некоторое время Баддингтон навестил главмеха и долго расспрашивал его о принципах работы телемотора. Рис Эавнс не только подробно ответил на его вопросы, но и согласился после приходя в Копенгаген помочь ему провести некоторые контрольные испытания.

Тиканье где-то в носовой части лодки впервые услышали во время одной из «собачьих вахт». Никто не мог сказать, кто услышал его первым, но доложил о нем в 19.30 главстаршина Макферсон. К тому времени подводная лодка прошла уже Лангеланн-Бельт и, направляясь к Большому Бельту, держала курс на Халсков-Хед. По-прежнему дул норд-ост, но «Возмездие» шла с подветренной стороны острова Зеландия, где особой качки на ощущалось.

Вахту несли Уэдди и Бэгнелл. Выслушав рапорт Макферсона, Уэдди по переговорному устройству доложил Шэдде. Тот немедленно поднялся на мостик и ворчливо спросил:

— Ну, что тут у вас?

— Макферсон докладывает, что в носовой части прослушивается какое-то тиканье, сэр, — ответил Уэдди, показав на стоявшего тут же главстаршину.

— Какое еще тиканье? — повернулся к Макферсону Шэдде.

— Оно едва прослушивается, сэр. Похоже на работу какого-то механизма.

— Почему вы так думаете?

— Звук очень размеренный и постоянный, сэр.

— Пытались узнать, в чем дело? — нахмурился Шэдде.

Макферсон кивнул.

— Да, сэр. Я внимательно все осмотрел, но ничего на нашел. Звуки очень слабые, доносятся из носовой частя, но невозможно даже определить, с какого борта.

Шэдде на минуту задумался.

— Я хочу послушать сам. — С этими словами он направился к люку, бросив на ходу Макферсону: — Вы мне понадобитесь.

Моряки, находившиеся в носовом торпедном отсеке, пропустили Шэдде и Макферсона к торпедным аппаратам.

— Внимательно прислушайтесь, сэр, — заметил Макферсон. — Звук очень слабый.

Шэдде приложил палец к губам, и минуту-другую они стояли молча, потом откуда-то издалека до Шэдде донеслось медленное, размеренное тиканье. Он засек время — тиканье раздавалось с регулярными перерывами в три секунды.

— Да, вы правы, какой-то механизм, — мрачно подтвердил Шэдде. Он уже почти не сомневался, что имеет дело с очередным актом саботажа. Несомненно, размышлял он, в носовую часть заложен взрывной механизм, и легко понять, почему для этой цели выбран именно нос подводной лодки — здесь размещены двенадцать торпед. Шэдде отдавал себе отчет, что нельзя терять ни секунды, следует сейчас же принять необходимые меры.

— Всем перейти в отсек центрального поста! — крикнул он. — Задраить водонепроницаемые переборки! Макферсон, вы останетесь здесь я поможете мне. Приступим к поискам.

В течение следующих десяти минут Шэдде и Макферсон фут за футом обшарили отсек, и все это время до них доносилось еле слышное, зловещее тиканье. Макферсон, обычно молчаливый и сдержанный, позднее признался, что, оставшись наедине с командиром и этим наводящим ужас звуком, отрезанный от всего мира задраенными дверьми, он словно заново пережил всю свою жизнь и распростился с белым светом.

Поиски оказались безуспешными. Понимая, что каждая следующая минута может стать для лодки последней, Шэдде вместе с Макферсоном поспешно покинули торпедный отсек.

Вернувшись в центральный пост, Шэдде снизил скорость до трех узлов и включил корабельную трансляцию.

— Говорит командир, — начал он резким, решительным тоном. — Всему личному составу сохранять полное спокойствие и быть в готовности к немедленным действиям. Не исключено, что в носовую часть корабля заложен какой-то механизм, угрожающий безопасности лодки. Пока нет особых оснований для тревоги. Мы идем поблизости от берега, и я намерен зайти в Корсёр. Приказываю задраить водонепроницаемые переборки в носовой части перед центральным постом и покинуть носовые отсеки. Всем свободным от вахты подняться наверх и собраться на корме. Командование на корме поручаю Бэгнеллу. Всем — повторяю, всем! — надеть спасательные пояса. Выполняйте!

Приказ Шэдде вызвал среди экипажа гул возбуждения. В отсек центрального поста стали вбегать моряки, торопливо надевая спасательные пояса. Отсюда через боевую рубку они поднимались на мостик и собирались на корме.

Шэдде тоже поднялся на мостик, где уже находился Каван. Лодка легла на курс к Корсёру. Шэдде послал радиограммы командующему подводными силами Великобритании и штабу военно-морских сил Дании. В них он докладывал о месте «Возмездия» и о том, что в носовой части лодки обнаружен взрывной механизм, что взрыв может последовать в любой момент и что налицо, таким образом, акт диверсии. Исходя из сложившейся обстановки, сообщал он далее, принимаются все необходимые меры, и последующая информация о положении дел будет отправляться по мере возможности. В конце радиограмм содержалась просьба выслать буксир из Корсёра.

По приказанию Шэдде люди подняли наверх надувные резиновые лодки. Аллистэр получил приказание проверить, по-прежнему ли слышится тиканье и прежними ли остались интервалы между звуками. По предположениям Шэдде, интервалы эта должны были измениться. Он все больше приходил к выводу, что странные звуки доносятся снаружи, поскольку их можно было слышать только в носовом отсеке, и ни одна деталь здесь их не издавала. Видимо, механизм был прикреплен к носу лодки, причем, несомненно, во время пребывания в Стокгольме. Когда лодка стояла в сухом доке, над обшивкой носовой части круглосуточно трудились шведские рабочие и закончили работу глубокой ночью. Разве трудно было одному из них прикрепить мину к носовой части корабля, ниже ватерлинии? Тиканье издавал, конечно, механизм взрывателя. При скорости лодки в двенадцать узлов интервал между звуками составлял три секунды, при уменьшении скорости до трех узлов, как казалось Шэдде. интервал должен был удлиниться. Скоро это станет известно точно. И чем скорее, тем лучше — промедление могло означать смерть.