Чем старше я становился, тем сильнее углублялся и мой интерес. Когда Мекет начал меня брать на настоящие дела, время от времени выводившие нас за пределы системы Авиньон, я не упускал момента, чтобы раскопать о лейрах что-нибудь еще. В итоге в руки попалась парочка по-настоящему редких книг. Некоторые, как утверждалось, были даже написаны лейрами.

Из книг я и узнал, что за тысячелетия до становления Риоммской Империи, лейры уже подчиняли своей воле целые системы. Они не были расой, но считали себя группой сверхпросвещенных существ, обучившихся управлению таинственной энергией, нелепо прозванной Тенями.

Откуда взялись эти Тени и что они из себя представляли, никто, понятное дело, не знал. Однако все были убеждены, что добра от них ждать не стоит. И до смерти боялись.

Я потянулся к проектору и несколько секунд рассеяно вертел его между пальцев. Незнакомое доселе чувство тихонько поскребло в области сердца. Предчувствие или намек?

Я быстро спрятал проектор и чип в карман и деактивировал защиту, приготовившись к погружению в пучину хаоса.

Невообразимый гвалт, нахлынувший невидимой волной, едва не лишил меня слуха и первые секунды пришлось очухиваться, словно от удара шок-дубинкой. Только после того, как уши немного привыкли к грохоту музыки и воплям посетителей, стремящихся ее переорать, я начал разделять общую какофонию на слова и фразы. Струнный квартет, преимущественно состоящий из представителей инсектоидов-зуллан, остервенело наяривал один из своих танцевальных хитов. Кое-кто из посетителей резво отплясывал в такт музыке, большинство же занимались тем, что обычно делают представители всех без исключения гуманоидных рас, столкнувшихся в замкнутом пространстве: сметали стряпню криворукого повара, заливали съеденное горючими смесями, и далее по списку: ставки, задушевные беседы, споры, заигрывания, кто-то грозился набить кому-то морду. В общем, веселились, как и подобает цивилизованным отбросам.

Состроив каменную мину и стараясь ненароком никого не задеть, я отважно пустился в море потных и извивающихся тел, лавируя между ними, точно кораблик, заплутавший посреди астероидного поля.

Переживал я не оттого, что боялся толпы. Скорей, надеялся избежать ненужных контактов с отдельными личностями, вроде тех, чьей компанией наслаждался мой разлюбезный братец. Тратить время на бесполезный треп мне было не по нутру.

Обычно я не засиживался так допоздна и потому ощущал небывалую раздражимость. Спать хотелось просто смертельно. И это притом, что мысли о планете лейров по-прежнему не выходили из головы.

Как и большинство обывателей, Мекет люто ненавидел лейров, и я немного побаивался обсуждать с ним эту тему, хоть и понимал, что разговора не избежать. Для себя же твердо решил: скажу ему не раньше, чем «Ртуть» оторвется от поверхности Семерки…

– Эй, Мозголом!

Я был на полпути от выхода, когда не услышал, а скорее почувствовал окрик и, выругавшись про себя, обернулся в сторону, где заседал брат. Выцепив его из толпы взглядом, я тут же удивленно выгнул бровь.

Оказалось, что окрик исходил совсем не от Мекета. Его источником оказалась некая чешуйчатая амфибия неопределенного пола, сидевшая по правую руку от моего брата и машущая мне длинной перепончатой конечностью.

– Поди-ка сюда!

Я не двинулся с места, для начала скептически скривившись, и продолжал изучать личность, возомнившую, будто имеет право называть меня Мозголомом. Подобной привилегии удостаивался исключительно Мекет, да и то далеко не за просто так.

– Ну, чего уставился? Иди сюда, кому говорят! – продолжало орать через весь паб существо голубовато-фиолетового окраса. Яркий высокий гребень на голове так и трепыхался.

Брат все пялился в свои карты, то ли прикидываясь, то ли на самом деле ничего, кроме них, не замечая.

Пожав плечами, я решил подойти и выяснить, чего вдруг земноводное позабыло на Семерке, где нет ни одного открытого водоема.

– Чего надобно, перепонка? – Вблизи мне удалось рассмотреть, что глазищи у гуманоида были ярко-алого цвета, будто налитые кровью, а приплюснутый нос явно не раз подправлен чужим кулаком. Глядя на меня, существо гаденько ухмылялось, демонстрируя ряд мелких, но довольно острых на вид зубов.

– Ты бы отсоветовал братцу делать новые ставки, не то к концу игры даже его поношенные штанцы принадлежать мне будут, – сказало оно.

Прежде, чем отрыть рот, я сложил руки за спиной и, вернув ухмылку с процентами, вежливо поинтересовался:

– А ты из них не выскользнешь?

Кто-то негромко хохотнул, но я не отводил нарочито беспокойного взгляда от быстро меняющей цвет физиономии недостаточно разумного существа.

– Что ты сказал, головастик?! – переспросило оно.

Еще немного, и амфибия накинулась бы на меня с кулаками. Возможно даже сумела бы ударить. Вот только холодное дуло мекетовского бластера, упершееся ей (или все-таки ему?) под ребра, заставило гуманоида мгновенно остыть и прижать пятую точку обратно к стулу.

– Еще раз обратишься к моему брату не по имени, я тебе гребешок сделаю в дырочку, – флегматично предупредил Мекет.

Амфибия посерела, затем торопливо и невразумительно прошамкала что-то вроде:

– А мне почем знать, как его звать?

В ответ Мекет отвел оружие в сторону и хлопнул открытой стороной ладони по гладкому и липкому лбу. Влажный звук шлепка заставил меня содрогнуться от омерзения. К счастью, этого никто не заметил.

– Так у меня спроси, бестолочь! Да и с чего ты так уверен в выигрыше? – Мекет скосил взгляд прищуренных глаз на земноводное и, вальяжно откинувшись на стуле, скомандовал: – Открывайся!

Склизкий тип безропотно бросил на стол карты рубашкой вниз, продемонстрировав набранную комбинацию, довольно-таки весомую, судя по тому, как сразу зашевелились и заерзали прочие собравшиеся.

– Как дела? – на всякий случай обратился я к брату.

– Как по маслу, – буркнул тот, переводя свой цепкий взгляд от лица одного соперника к другому, в ожидании, когда они откроют набранные комбинации. – Полно времени, чтоб отыграться.

Так и знал! Воздев очи горе, я негромко застонал:

– Опять за старое?!

Мекет поморщился, будто его зубная боль одолела.

– Давай отложим момент моего ментального изнасилования?

– А толку-то?

Он не ответил, вместо этого поинтересовавшись:

– Куколка аванс оставила?

– Угу, – пробубнил я недовольный сменой беседы.

– Сколько условились?

– Да.

Братец широко ухмыльнулся, не переставая наблюдать, как соперники один за другим выкладывают свои карты на стол.

– Ну и славно, – вдохновленно пробормотал он.

– Вылетаем на рассвете, – сообщил я, мрачно разглядывая его счастливую рожу.

– Прекрасно! – И вместо того, чтобы сосредоточить внимание на деталях отлета, Мекет в порыве страсти со смачным звуком шлепнул проплывавшую мимо официантку по мягкому месту. Телла (кажется так ее звали) жеманно захихикала, едва не опрокинув на заседавшую по соседству компанию поднос с напитками.

М-да, не на такую беседу я рассчитывал…

– Не опоздай! – рявкнул я, надеясь хотя бы этим привлечь внимание брата.

– Не дрейфь, – весело откликнулся он, важно и не спеша опуская свой карточный веер поверх остальных. – Все равно без своего капитана «Ртуть» никуда не полетит.

– Это ты так думаешь, – буркнул я, скосив взгляд на карты. Кажется, он выиграл. Хотя полной уверенности в том у меня не было. Насколько Мекет мог считаться заядлым картежником, настолько же я проявлял абсолютное пренебрежение к играм подобного толка. Он мог чуть ли не сутками торчать за игорным столом, в своих ставках нередко выходя далеко за рамки разумного, и только истинным чудом умудрялся не проиграть ни корабль, ни себя.

Секунду-другую понаблюдав за продолжавшимся цирком, я наконец сказал:

– Все. Иду спать

– Беги, – кивнул Мекет. – Я тоже скоро подтянусь. – Потом его взгляд вновь задержался на мерно покачивающихся при ходьбе выпуклостях официантки, и он прибавил: – А может быть и нет.