Вероятно, что так. Вот вывод, к которому я прихожу. У меня нет ни малейшего представления, что все это значит. Не знаю, верю я Кейсу или нет. И не представляю, гадает ли он прямо сейчас стоит ли ему самому достать пистолет и оказать миру услугу, пристрелив меня.

Я просто рада, что он этого не делает. И данный факт меня устраивает. Потому что даже при том, что Кейс убийца, он все еще этот мужчина. Тот, кто накормил меня и нежно трахнул. Тот, кто знает, кто я такая и что делаю. И он, из всех людей, что были в моей жизни, - тот, кто здесь и сейчас.

Вы можете сказать множество вещей о Мэррике Кейсе, но нельзя назвать его лицемером или лжецом. Потому что сегодня вечером он был на сто процентов честен со мной. Он, по сути, встал на вершине горы и прокричал: "Вот я, прими это или уйди."

И я решаю, что не хочу уходить.

Он внутренне сомневается. Он груб и даже, может быть, болен. Но я такая же.

Мои веки тяжелеют, наконец, закрываясь. И я засыпаю, зная, что морально была рядом с ним все эти годы.

Он - мужчина, который появится, когда все другие бросят вас. Он - мужчина, который посмотрит смерти в глаза и засмеется. Он - мужчина, который нажмет на курок, когда весь мир замрет в шоке.

Он - единственный мужчина, который может спасти меня от меня же самой.

"Когда весь мир погряз во лжи, нормально быть иррациональным. Но когда придет время, вы должны быть готовы отпустить это."

- Сидни

Я просыпаюсь первой и спускаюсь вниз. Гляжу на улицу через панорамные окна и гадаю, как два столь испорченных человека могут быть окружены такой красотой. Горы, снег и замерзшая река, разрезающая эту долину.

И я прихожу к выводу, что мы отчасти дикари. Вот почему мы принадлежим этому месту.

Кейс спускается вниз через несколько минут с аптечкой в руках. Аромат кофе пронизывает дом и зовет, словно утренний будильник.

- С добрым утром, - говорит он, протягивая руку за чашкой в шкафчике. Он наливает черный кофе, как и положено мужчине, и целует меня в голову, проходя мимо.

Я почти роняю свою собственную чашку.

- Мы можем поесть сейчас или попозже.

- А мы торопимся? - спрашиваю я, успокаивая себя, пока он садится за барную стойку и всецело сосредотачивается на мне.

- Не думаю. Ты была здесь несколько недель, и никто не приходил тебя искать.

Боже, а он язвит.

- Но мне нужно ехать, и я хочу, чтобы ты поехала со мной.

- Ладно, - говорю я, допивая кофе и подходя к раковине.

- Иди сюда, хочу взглянуть на твою руку до того, как мы отправимся.

Я делаю, как он просит, позволяя снять повязку и осмотреть мои волдыри. Он наносит мазь на лопнувшие волдыри и затем снова оборачивает руку.

- Тебе нужны какие-нибудь болеутоляющие?

- Нет, спасибо. Последнее, что мне нужно, так это еще больше препаратов.

Он натянуто улыбается в ответ и еще раз рассеянно целует меня в голову, задерживая руку в моих волосах так долго, что кажется будто это... любящий жест.

И вот насколько все это безумно? Как спустя лишь один идеальный день все могло повернуться на 180 градусов?

Потому что ты нуждаешься, Сид. Ты хочешь чьей-то привязанности и согласна даже на симпатию убийцы, который сделал с тобой все те ужасные вещи.

Снова на ум приходит стокгольмский синдром. Как я вообще оказалась в таком положении? Музыка, нежный трах, забота о моей руке... Я складываю все это у себя в голове.

При свете дня этот список выглядит иначе. Думаю, поэтому мне нравится оставаться во тьме.

Мы одеваемся в зимнюю экипировку, а затем я следую за ним к гаражу. Кейс выталкивает снегоход на улицу и указывает на сиденье перед собой, пока я наблюдаю.

- Забирайся.

Сегодня он деловой. Словно выполняет работу, а не хочет заняться со мной любовью. Но это же нормально, верно?

Он собирается отвезти тебя в лес, Сид, и убить там.

Он может это сделать. Но зачем? Я уже здесь. Никого нет в окрестностях этого дома. Он мог бы убить меня на подъездной дорожке и оставить тело здесь до самой весны. Чтобы волки меня съели. Никто бы не узнал. Никто бы не заметил.

Я сажусь на снегоход, и его грудь прижимается к моей спине. Какое-то время мы едем. Свежий снег покрыл все старые следы. И теперь перед нами лишь белый ослепительный ковер, и мне так хочется одеть солнцезащитные очки.

Когда мы, наконец, останавливаемся, я начинаю паниковать. Все это время Кейс молчал. Я осознаю, что работающий снегоход и беседа - вещи несовместимые, но в некотором роде мне было бы легче довериться ему в этой поездке хрен знает куда, если бы он разговаривал со мной. Хотя если думать логично, то зачем было болтать со мной вчера весь вечер, чтобы сегодня выбросить в лесной глуши на съедение волкам? Или чтобы дать замерзнуть до смерти?

Кейс выключает двигатель, и мгновение мы сидим в тишине.

- Готова?

Мне приходится напряженно сглотнуть.

- А должна?

Он перебрасывает ногу через снегоход и протягивает ко мне руки, стягивая с сиденья.

- Положись на меня, Сид.

Вот и все, что я получаю от него. Кейс кладет руку мне на плечо, и я чувствую себя, словно заключенный, выведенный в квадратный двор тюрьмы. Мы пробираемся через глубокий снег между деревьями и через почти что пятьдесят футов наконец-то достигаем замерзшей реки Йеллоустон.

- Что мы делаем, Мэрк?

Он не упускает того факта, что я назвала его рабочим прозвищем, и бросает на меня сердитый взгляд.

- Мы собираемся проверить ловушку.

Мое сердце начинает неистово стучать, а ноги замирают в снегу, там, где я стою.

- Я не хочу проверять ловушки.

- Знаю, - говорит он деловым тоном. - Но тебе в любом случае придется.

Он проходит чуть дальше, теперь почти таща меня за собой, а затем мы оба соскальзываем на насыпь с небольшой глыбы, покрытой льдом.

- Ты собираешься прорезать прорубь и утопить меня? - я смеюсь, но от хмурого выражения лица Кейса, затыкаюсь.

- Не своди меня с ума, - он тянется и достает длинную ветку сосны так, что с нее осыпается снег.

Мое сердце замирает, когда вижу то, что было под ней скрыто.

- Что ты...

- Шшш, - говорит он. - Не злись на меня прямо сейчас. Хорошо? - Я смотрю ему в глаза, потому что этот голос, вне сомнений, голос убийцы.

Кролик внутри клетки парализован от страха.

Мне знакомо это чувство.

Мэрк поднимает клетку и слегка трясет ею, сбрасывая тем самым ветки, которые использовал для маскировки. Кролик бесится внутри, прыгая на проволочные стены.

- Иди за мной, Сид.

Он проходит по береговой насыпи к краю реки. Йеллоустоун застыла, но не всегда безопасно ходить по ее льду.

- Мне не нравится лед! - кричу я, отставая от него. Мои ноги кажутся тяжелыми. Все мое тело реагирует на то, что должно здесь произойти. Если он заставит меня убить этого кролика...

Кейс ставит клетку на берег и приседает чуть поодаль. На нем такая же белая экипировка, как и на мне. Мы подходим друг другу, сочетаемся. Эта мысль придаем мне храбрости, чтобы последовать за ним.

Что он делает?

Кейс поднимает на меня взгляд, сдвигая свои солнцезащитные очки вверх, и затем улыбается.

- Что ты сказала мне вчера о кролике? Слышал ли я когда-нибудь кроличий крик?

- Я произнесла это вслух?

- Гм... да. - Он бросает на меня серьезный взгляд, его янтарные глаза освещены восходящим солнцем.

- Я не собиралась говорить этого, - отвечаю я, задыхаясь от самого упоминания того инцидента. - Не думала, что произнесла эти слова вслух.