- А у тебя была мать, которая давала бы тебе простые советы о том, как поступать в жизни?

Я качаю головой и не открываю глаз, проигрывая музыку у себя в уме.

- Нет. Она умерла в пожаре, когда мне было восемь. - Я смотрю на Сидни. - Так что мы оба не испытали этой стороны жизни.

- Что ты имеешь в виду? - Сидни сползает вниз, плюхаясь задницей на пол рядом со мной и вытягивая ноги. Она так близко ко мне, что наши плечи почти соприкасаются, и я хочу попросить ее сесть напротив, чтобы лучше видеть выражение ее лица.

- Ну, знаешь, та часть, где ты заставляешь мать гордиться тобой. - Я прекращаю играть и глубоко вздыхаю. - Мой старик был мудаком, но по сравнению с пытками, которые устраивают детям Компании, его можно назвать идеальным. То есть он пил и творил всякое дерьмо. Был алкашом. Но после размышлений о нем в течение последних пятнадцати лет, я склоняюсь к выводу, что он просто был убит горем. Он любил ее, Сид. Так что, как я могу винить человека, который не может смириться с тем фактом, что именно по его вине возник пожар, убивший любовь всей его жизни?

- Да, я понимаю.

Я снова начинаю играть. По большему счету, чтобы сменить тему при этом не сказав ни слова.

- Ну, моя мать была со мной немного дольше твоей. Но не думаю, что она хоть что-то бы сказала мне, даже если бы мы дожили до той самой точки жизни, о которой ты говоришь.

- А какой аналог этой точки жизни у тебя?

Сидни молчит. Возможно, размышляя.

- Предполагаю, день моей свадьбы. Настоящей. Не той, на которую я согласилась, лишь чтобы придать смысл своей жалкой жизни.

- Так ты не любишь Бретта?

Она качает головой, и ее волосы закрывают лицо.

Я прекращаю играть и тянусь, чтобы убрать ее локоны за ухо. Она смотрит на меня, испугано, и я мило улыбаюсь, пытаясь успокоить ее.

- Мне нравится смотреть на тебя.

- Почему? Я вся в синяках.

- Ауч, - говорю я. – Это, знаешь ли, немного задевает.

- Ты правда хотел меня убить? - Ее глаза полны слез, и я знаю, что давлю на нее сегодня вечером. Это не к добру, но я, кажись, ничего не могу с собой поделать. Мне никогда не приходилось разговаривать с ней по душам. К тому же, Сидни правда красивая. И в одну из ночей я трахнул ее. Но так неправильно.

- Я не стал бы заниматься с тобой сексом той ночью, если бы знал, что ты девственница. - Это не тот ответ, который она хочет, но он заставляет ее задуматься. Возможно увидеть меня в ином свете. Не у многих людей есть такая возможность, и мне интересно, ухватится ли она за нее.

- Почему?

Таки-да. Это не вызов - по крайней мере она произносит данный вопрос не как вызов - но почему-то я чувствую его именно так. И у меня уже есть отличный ответ, так что я выдаю его без колебаний.

- Потому что каждый важный момент твоей жизни был у тебя украден. А это был единственный, который у тебя все еще оставался. По счастливому случаю, или потому, что так было спланировано, не суть, но он все еще оставался у тебя. А затем появился я и украл его.

Она отклоняет голову назад на край кровати и глядит в потолок.

- В любом случае это не важно. Кого волнует подобное? Это ведь просто момент?

- Но именно из моментов состоит наша жизнь. Одно мгновение за другим. Один миг поверх второго в стопке жизни. Хороший друг объяснил мне это однажды. Сложенные в стопку моменты ведут тебя к чему-то. К чему-то, что ты планируешь. Но иногда они ведут к новым вещам. Вещам, которые ты не планировал. - Я встаю и ставлю гитару на подставку. А затем протягиваю ей руку. И жду.

Ее выражение лица озадаченное. Она смотрит на мою руку, затем на выпуклые мышцы моего пресса, грудь и наконец мне в глаза.

- Возьми меня за руку, - говорю я.

И она берет. Но когда кожа наших тел соприкасается, Сидни напряженно сглатывает.

Я помогаю подняться ей на ноги и обнимаю за талию, притягивая ближе. Вдыхая ее запах. Ощущая тепло. Я наклоняюсь и целую ее шею. Чувствую, как на ее затылке волоски встают дыбом и как озноб пробирает все ее тело, когда шепчу на ухо девушке:

- Ты когда-нибудь трахалась нежно, Сидни?

Еще раз напряженно сглатывая, она приподнимает голову вверх. Ее горло выставлено, словно предложение.

- Я не знаю, - выдыхает она. - Не думаю.

- Ковгерл, если бы ты испытала это, то знала бы. - И затем я скольжу рукой под ее футболку, лаская ребра и одновременно целуя губы. Сперва она замирает, ее рот напрягается напротив моего. - Хочешь, покажу тебе каково это? - спрашиваю я, отстраняясь.

- Зачем? – тихо спрашивает она в ответ. По ее виду кажется, что девушка не собирается отвечать отказом. Она просто ищет причину сказать "да". - Потому что тебе меня жаль?

- Неа, - говорю я, все еще пытаясь заставить ее ответить на мой поцелуй. Я прикусываю ее губу, достаточно сильно, чтобы привлечь внимание к своим действиям. - Потому что то, как я трахнул тебя в прошлый раз, Сид, было не лучшим примером секса. И, думаю, я могу сделать это получше.

- Почему ты хочешь этого? - Она слегка отклоняется назад, сомневаясь в моих намерениях. Черт, я сам не до конца уверен в них.

- Я просто хочу тебя. - Я позволяю ей отстраниться еще немного, но только чтобы мы могли видеть друг друга. Она напугана. До чертиков. Ее глаза расширены, а рот приоткрыт, даже несмотря на то, что я не мог заставить ее приоткрыть его нежными поцелуями и прикосновениями языка всего пару секунд назад. - Секс не всегда грубый, Сидни. Иногда люди трахаются, потому что и правда нравятся друг другу.

- А я тебе нравлюсь? - Этот вопрос задан таким тихим шепотом, что я едва улавливаю его.

- Я не собираюсь тебя убивать, если ты спрашиваешь об этом.

- Однако, мне нужно знать почему. - Ее лицо слегка кривится, словно девушке трудно сложить два и два. Знаю, она уже моя. Знаю, если немного сильнее надавлю -  как надо сожму ее сосок, прижмусь к ее животу твердым членом - она сдастся. Но если я собираюсь компенсировать то, как грубо взял ее той ночью, то все должно пойти не так.

Я выскальзываю рукой из-под ее футболки и снова убираю волосы с лица девушки. Прямо сейчас она сражается с самой собой. Среди всех битв, что я видел в ее жизни за эти годы, ни разу не было битвы с чем-то хорошим. Но может быть так вышло лишь потому, что в ее жизни и не было ничего хорошего. Я приподнимаю ее подбородок и прижимаю большой палец к нижней губе.

Она хнычет, и этот тихий звук так сильно возбуждает меня.

- Ты красивая. Гаррет когда-нибудь говорил тебе это?

Она качает головой.

- Ну, значит он дурак. Твое лицо подобно ангельскому. А волосы, черт. - Я смеюсь, и она глубоко вздыхает. - Я так много раз представлял тебя верхом на себе и эти длинные темные волосы, покрывающие твою грудь, пока ты объезжаешь меня.

- Нет, не представлял.

- Клянусь богом. Твое тело так охуенно сексуально. - Я снова провожу ладонью по ее ребрам, только на этот раз скольжу не вверх, а вниз, к ее талии и затем к изгибу бедра.

Моя рука тянется к ее джинсам, и они оказываются расстегнуты раньше, чем Сидни успевает сказать хоть слово против. А затем я поднимаю ее футболку за край подола. Медленно. Глядя на ее грудь, пока делаю это. Когда ткань поднимается выше ее сосков, я чувствую предвкушение.

- Я с удовольствием покажу тебе себя с лучшей стороны, Сидни Ченнинг. И заставлю забыть тот первый раз. Заменить его этой ночью. Ничто невозможно вернуть назад. Но мы можем заменить плохие воспоминания хорошими. - Я пожимаю плечами. - Это все, что я могу предложить, прости.

Она ничего не отвечает. Так что я снимаю ее футболку через голову и бросаю на пол.

- Сними джинсы. - Она прикусывает губу, и при виде этого жеста я готов сам сдернуть их с нее. Но все же беру себя в руки и позволяю ей сделать это самой. Она качает бедрами из стороны в сторону, и мы так близко, что от этого движения ее ребра соприкасаются с моими. Наконец джинсы падают на пол, и я беру ее руку, когда Сид вынимает ступни из лужицы ткани.