- Элеонор все делает нестандартно.
- И вы любите ее за это. - Улыбнулась ему Грейс.
- Да. Бесконечно и не раскаиваясь. Мое сердце было так истерзано после встречи с нею. Разорвано надвое. Я знал, что должен любить ее лишь как отец любит дочь, но ее дикость и красота делали это практически невозможным. Хотя я и защищал ее, как отец. Я всегда пытался защитить ее. И у меня всегда получалось. До сих пор.
Грейс сделала еще один шаг назад. Ей нужно немного пространства между ней и Сореном. Находиться в его руках было неестественно хорошо, необоснованно безопасно. Она гадала, было ли это тем, что испытывал Закари с Норой - странное притяжение к кому-то, кого она не могла понять, кто казался почти чужаком. У них, обоих, что-то вроде тайных знаний. Тайная интуиция. Они видели то, что не могла представить, Сорен и Нора, понимали то, что она никогда не поняла бы. Но почему Грейс хотела увидеть, хотела понять...
- Мое сердце сегодня не со мной, оно далеко, - сказал Сорен, всматриваясь в темноту.
- Как далеко?
- В десяти милях отсюда, у Элизабет дома. Я могу пробежать это расстояние за час.
- А я - за сорок пять минут, - ответила она, улыбаясь.
- Веди себя хорошо. Ты на семнадцать лет моложе меня. Уважай старших, - сказал он, очевидно пытаясь не улыбнуться ей.
- А если не буду, вы перебросите меня через свое колено?
Сорен изогнул бровь, и Грейс покраснела от уха до уха.
- Боже мой, теперь вы меня застукали. - Она закрыла лицо руками.
- Радуйся, что Кингсли не слышал этого. Он бы воспользовался этим предложением.
Он улыбался, пока говорил, но она заметила печаль в его глазах, печаль и страх.
- Где Кингсли?
- В последнем месте, где я хотел, чтобы он был.
- Он пытается вернуть Нору.
Сорен кивнул.
- Обоим и Кингсли, и Элеонор предстоит там столкнуться с неизвестными опасностями. Я предпочитаю, когда они оба рядом со мной.
- Вы любите Кингсли?
- Да. Тебя это шокирует?
- Совсем нет. Он напоминает мне Нору. Высокомерный, дерзкий, опасный, красивый.
- Эти двое как родственные души, хотя и будут отрицать это до последнего своего вздоха. Родители Кингсли погибли, когда ему было четырнадцать. Родители Элеонор были более чем бесполезны для нее, когда она была подростком.
- Вы вроде отца для них.
- Можно и так сказать. И теперь я отец, который отдаст все что угодно, чтобы вернуть их в целости и сохранности.
- Они вернутся. Вы верите, что у меня однажды появится ребенок. Я верю, что вы вернете своих.
- Спасибо. А пока... - он поднял бокал и сделал еще один глоток.
- Я должна была додуматься до этого, - сказала она, кивая на вино. - Лучше, чем плакать над плюшевой собакой.
Сорен слегка улыбнулся и протянул ей бокал.
- Возьми. Мне больше не стоит пить.
Грейс на мгновение замешкалась, но взяла бокал из его рук. Пить после него казалось очень интимным жестом. Тем не менее, она сделала глоток.
- Мерло. Неплохо.
- У Дэниела приличный винный погреб. Его покойная жена, Мэгги, была своего рода энофилом4.
- Тогда я выпью в память о Мэгги. - Она подняла бокал, чтобы сделать еще один глоток.
- Sláinte mhaith, - сказал Сорен, его произношение кельтских слов было таким идеальным, что даже ее ирландская мать была бы впечатлена.
- Уверены, что не хотите? Я с радостью поделюсь.
- Я уже выпил пять бокалов.
- Пять? - ошеломленно повторила Грейс. - Я бы в коме валялась под столом после пяти бокалов Мерло. - Четыре бокала это вся бутылка.
- Я редко столько пью. Чаще всего по бокалу в день.
- Оно прекрасно подходит для снятия стресса. Если бы Закари попал в этот дом, мне бы пришлось поставить алкогольный катетер в руку.
- Обычно я нахожу более приятные средства снятия стресса, чем алкоголь.
Грейс усмехнулась и сделала еще один глоток вина, желая, чтобы оно ударило ей в голову как можно быстрее.
- Уверена, что так и есть. Ночь с Норой, должно быть, отличная терапия.
- Ты себе даже не представляешь... - улыбка, которая появилась на его лице, была такой влюбленной, что у Грейс едва не подкосились колени. Мощное вино. Должно быть, это именно вино.
- Я счастливая замужняя женщина с потрясающим мужем-любовником. И я читала все книги Норы. И думаю, у меня есть кое-какая идея.
- Я тоже читал ее книги.
- Возмутительно, - подразнила она. - Священник, который читает эротику.
- Только под авторством Элеонор.
- Она определенно мой любимый автор.
Грейс села на карниз крыши и повернулась спиной к лесу. Она лучше будет смотреть на Сорена. Никогда в своей жизни ее не привлекали блондины, но что-то в нем поражало. Даже в ночи он отбрасывал тень. Странно было видеть его таким - в белой рубашке, без воротничка, но все же он выглядел как священник, святой.
- Могу я задать вопрос? - Сорен смотрел на нее.
- Конечно. Любой.
- Почему ты не ненавидишь Элеонор?
- Думаю, мне понадобится гораздо больше вина, чтобы ответить. - Она попыталась рассмеяться, но не получилось. Сорен ждал, изогнув бровь. - Хорошо... мои семейные проблемы с Закари начались задолго до его знакомства с ней.
- Но они были любовниками, - напомнил он ей.
- Я об этом прекрасно знаю. Она флиртовала с ним при каждом их разговоре. Я знаю это, потому что она рассказывает о том, какой мой муж злой и больше не ведется на ее шарм.
- И это не приводит в ярость?
- Приводило бы, если бы я считала ее угрозой. Думаю, если бы мы с Закари расстались, ее сердце было бы разбито.
- Да. Она любит вас обоих.
- Она флиртует с ним и со мной; если бы выпал шанс, думаю, она бы не отказалась от еще одной ночи с Заком, но для нее это лишь игра, пьеса. - Грейс замолчала, когда поняла, что она сказала, и кому. - Простите. Уверена, последнее, о чем вы хотите слышать, это то, как Нора флиртует с...
- Не извиняйся. Я никогда не обижался на шалости Элеонор. Жертвы, которые она принесла, чтобы быть со мной, настолько велики, что я был бы худшим из мужчин, если бы требовал от нее тотальной верности.
- Хотела бы я, чтобы больше людей были так открыты как вы и Нора. Несколько друзей Закари, точнее, бывших друзей, ненавидят меня, потому что я встречалась с другим, пока мы были порознь. Неважно, сколько раз он говорил им, что у него тоже была интрижка... мальчики, есть мальчики, но женщина, которая занималась сексом с другим, а не с мужем, не заслуживает прощения.
- Не для меня. И не для Бога. У нас с Элеонор всегда были открытые отношения, и это была целиком моя инициатива. Из-за того, кто я...
- А кто вы?
Он скрестил руки на груди и уставился на нее. Внезапно она ощутила себя непослушной школьницей, которую отругают.
- Ты знаешь кто я, Грейс.
- Я знаю, что вы садист. Так говорит Нора. И знаю, что вы хороший человек и чудесный священник. И это она тоже мне сказала.
Сорен вздохнул и сел рядом с ней на карниз. Она изучала его профиль, пока он подбирал слова. Прошло много лет с тех пор, как она брала в руки ручку и писала стихи. Она была довольно хорошей поэтессой в университете и мечтала заниматься поэзией всю жизнь. Но брак, ее карьера, реальный мир отобрали у нее эту мечту. Сейчас она внезапно ощутила вдохновение снова писать. Она знала, что на всю жизнь запомнит этот момент, на этой крыше, со священником. Картинка этого воспоминания порхала в ее голове, как мотылек. Она бы оплела словами эту ночь и запечатлела их на бумаге, чтобы они застыли на целую вечность.
- Среди нас есть те, кто воспринимают садизм, как игру. Для вас это может показаться грубым и оскорбительным.
- Мой брат играет в регби. Я знакома с концепцией причинения боли во время игры.
- Они счастливчики. Те, кто могут играть. Звучит свисток, игре конец, они расходятся. Но для меня... это не игра. Я не могу уйти.
- Нора объяснила мне немного. Сказала, это словно быть геем или натуралом. Это то, кем ты являешься, а не то, что ты делаешь.
