Лайла вцепилась в Нору, которая только могла ближе прижать девочку и раскачивать ее в своих руках. Казалось, она не пострадала. Треснутая губа, кровавый синяк на щеке. Должно быть, она сопротивлялась.

- С тобой все в порядке? - шепотом спросила она на ломаном датском.

- Я в порядке, - в ответ прошептала Лайла. - Я была в доме дяди Сорена. Они схватили меня и...

- Вы двое выглядите очень мило, - сказала Мари-Лаура. - Не чудесное ли трио? У нас есть жена, любовница и племянница - все вместе. Я думала схватить одну из его сестер, но маленькая девочка… так даже интересней. Мужчины всегда предпочитают молоденьких. Вот смотрю на тебя... - Мари-Лаура изучала лицо Лайлы. - Какая прекрасная малышка. Ты похожа на него. Хотя и другие глаза. Нежно-голубые, а не серые. Должно быть, все мальчики влюблены в тебя.

Лайла вздрогнула в руках Норы.

- Никто не влюблен в меня, - ответила она, и Нора поцеловала ее в макушку и прошептала ей на ухо, - Jeg elsker dig, - я люблю тебя.

- Не волнуйся. Любовь переоценивают. Но, расскажи мне кое-что о любви, Лайла. - Сказала Мари-Лаура, подходя ближе к тому месту, где сидели Нора и Лайла. Она ощутила, что над ними возвышается мужчина, у них не было пути к отступлению. Это было слишком опасно, особенно с Лайлой, она дрожала в ее руках, почти парализованная от страха.

- Что? - спросила Лайла, ее голос дрожал. Нора погладила ее по спине, пытаясь хоть как-то успокоить девушку.

- Твой дядя любит эту женщину? - она кивнула головой на Нору. - Свою шлюху? Он любит ее?

Лайла посмотрела на Нору, которая лишь кивнула, указывая, что Лайла должна сказать только правду.

- Да, - ответила Лайла. - Конечно, любит. Она... - голос Лайлы дрогнул, и слезы начали катиться по ее щекам. Затем и Нора начала плакать из-за Лайлы. - Она все для него. Она ему как жена.

Глаза Мари-Лауры сузились, но она обратилась к Норе.

- А что насчет нее? - спросила Мари-Лаура у Норы. - Он любит свою племянницу?

- Конечно, любит, чокнутая. Она ему как дочь.

- Вымышленная жена или вымышленная дочь? Так сложно выбрать... Мне нужно оставить одну из вас здесь. Но одна должна пойти с ним и доставить сообщение. Однако, кого он любит больше? Кого мне оставить? Кого мне послать? Кто бы ни остался, мы чудесно проведем время вместе, я и моя гостья.

Мужчина, Деймон, вышел вперед и встал перед Норой. Если бы она увидела его на улице, подумала бы, что он бездомный, настолько тощим и убогим он выглядел. Тонкие и резкие, но эти черты делали его еще более угрожающим. У него была смертельная улыбка и угловатость фигуры, несмотря на его дорогой серый костюм. Его взгляд был таким же, как и у Кингсли - взгляд человека, который убьет, не раздумывая, и при этом сможет спокойно спать по ночам.

- Я знаю... - продолжила Мари-Лаура. - Я позволю вам решать. Выбирайте. Кто останется? Кто пойдет? Быстро, быстро. Отвечайте.

Улыбка чистой злобы расплылась на лице Мари-Лауры. Лайла ахнула и начала говорить.

Нора прикрыла ладонью ее рот.

- Я останусь, - без колебаний ответила Нора. - Отправь Лайлу передать свое тупое гребаное сообщение. Я буду твоей гостьей столько, сколько ты захочешь.

Мари-Лаура пожала плечами, будто ответ Норы ее не удивил.

- C’est la vie. Думаю, с тобой будет веселее играть. Деймон?

Мужчина подошел ближе, схватил Лайлу за руку и заставил ее подняться на ноги. Мари-Лаура посмотрела ей в глаза.

Нора начала вставать, но Деймон выстрелил в нее предостерегающим взглядом. Нора опустилась обратно пол. Она потянулась к руке Лайлы и обхватила ее.

- Скажи своему дяде, моему мужу... - Мари-Лаура понизила голос до шепота. - Что я подарила ему свою смерть. И теперь я забираю свой подарок обратно.

Даже понимая, что из этого ничего не выйдет, Кинг сделал пару телефонных звонков своим лучшим источникам - одному из верхних эшелонов департамента полиции Нью-Йорка, другому из ФБР. Они оба заверили его, что будут вести скрытое расследование, но больше ничего не обещали. Он бы сделал больше звонков, но не мог позволить себе рисковать. Только служба священником приносила Сорену такое же успокоение, как и обладание Норой. Если выяснится, что Сорен был не только женат, а у него была еще и любовница, правосудие церкви будет быстрым и жестоким. Только в прошлом году Кингсли прочитал историю в новостях о католическом священнике, который влюбился в женщину и женился на ней. Последствия? Отлучение от церкви. Странная справедливость. Священников, которые растлевали детей, отправляли к психологу. Священников, которые влюблялись во взрослых, проклинали. А Сорен еще удивлялся, почему Кингсли так и не стал католиком.

Неделю назад Кингсли желал, чтобы в мире не было Норы Сатерлин. Может, его прихоть, злой каприз навлек на них это? Он не был дураком. Мир без Норы Сатерлин был миром без Сорена. Если священник потеряет свою Малышку, особенно, если она умрет из-за того, что сделал Сорен, неважно, по неосторожности ли, это приведет его к разрушению. Сорен не мог жить в мире без Норы. Кингсли не мог жить в мире без Сорена. Ее смерть станет крушением большого корабля. Она утянет всех с собой на дно.

Мари-Лаура... Кингсли сидел на краю стола, обхватил голову руками. Ma soeur, что ты натворила? И что они сделали, он и Сорен, еще мальчишками? Сколько вины он носил в себе за это преступление? Он знал, что Сорен сказал Мари-Лауре, что их брак будет лишь на бумаге. Он будет только ради денег, и ничего более. Но Мари-Лаура, тщеславная и безумная от любви, отказывалась принимать это.

- Он говорил, что любит тебя?

- Нет... но должен был. Обязан. Он мой муж.

- Он сказал, почему он женился на тебе. Он сделал это ради нас, Мари-Лаура, чтобы помочь нам.

- Мне не нужны его деньги. Я хочу его.

- Он не может быть твоим.

- Почему нет?

И на этот вопрос - pourquoi pas? - Кингсли не нашлось, что ответить. Нет, у него был ответ, но он не мог сказать ей, он не сказал бы ей. «Потому что он мой, а не твой», - мог сказать он. «Потому что он любит меня, а не тебя», - хотел он сказать. «Потому что я бы хотел видеть тебя мертвой, чем позволять ему прикасаться к тебе так, как он прикасается ко мне».

Последняя предательская мысль была той, что преследовала Кингсли последние тридцать лет. Он никогда не произносил ее, она была лишь в его голове, его сердце, и, тем не менее, он чувствовал вину за серьезность этих слов. Сидя на краю стола и всматриваясь в полуночный город, он воспроизводил ту жуткую картину, где в снегу на земле лежала его сестра. В свое время, когда он был мастером на все руки для французского легиона, его целями были демоны. Мир спал спокойнее, когда Кингсли всаживал пулю в их грудные клетки. Он целился в сердце и оставлял легко опознаваемые трупы. Они могли быть демонами, но они пришли откуда-то, и он знал, что кто-то захочет похоронить тело в открытом гробу. По крайней мере, это он мог им обеспечить. Тем не менее, тело, которое он видел у своих ног в тот день, когда умерла Мари-Лаура... ничего ранее или после, даже его родители в урнах, не вызывало у него такого состояния. Камень раздробил ей лицо. Из разбитого черепа сочилось лишь серое вещество. Тело тоже было разбито, как какой-то мешок с костями. Только ее левая рука пережила падение. Обручальное кольцо на безымянном пальце ярко отливало золотом в солнечном свете. Не помятое, не поцарапанное, не покрытое кровью. Вот почему он должен был понять, что кольцо было надето на палец уже мертвой девушки.

И мертвая девушка... кто она? Кингсли едва взглянул на газетную статью, которую показал Сорен. Молодая девушка, сбежавшая из Квебека в поисках лучшей жизни в Америке. От чего она бежала? От насильника отца? Из-за разбитого сердца? Бедности? Или она бежала к чему-то или к кому-то? Какой бы причина не была, она заслуживала лучшего, чем такая смерть, ее тело так искалечилось о скалу, убившую ее, что ее пришлось нести в двух мешках. Казалось, слишком удобно представить, что девушка стала жертвой несчастного случая, упав с утеса. Ему с Сореном пришлось отказаться от скита, где они проводили любовные свидания. Возможно, девушка пряталась там зимой, и Мари-Лаура заметила ее во время одной из долгих прогулок. Его сестра подружилась с девушкой? Они делились секретами? Мари-Лаура рассказала ей о семейных проблемах? О муже, который не прикасался к ней? Возможно, Мари-Лаура заманила ее к краю обрыва и толкнула? Ее шок, когда она увидела, как Сорен целует его, казался искренним в тот момент. Кинсгли хотел, чтобы она увидела их вместе, просчитывал ссору с Сореном, надеясь, что Мари-Лаура застукает их в моменте страсти или раздетыми. Тогда она узнает правду, не прибегая к разговору с ними обоими. Тогда она могла увидеть, как сильно Сорен любит Кингсли, а не ее. Тогда она осознает истину и начнет двигаться вперед.