- Да! - от возмущения Алевтина подалась вперёд. - А знаешь с кем?
- Догадаться нетрудно, кто здесь самый шустрый. Ни одной гулянки не минует, ни одной юбки не пропустит, ни одной драки не обойдёт. Хоть бы постыдилась хвастаться таким перед госпожой.
Краска стыда выплеснулась на лицо, но не Алевтины, а Ани:
- Да будет тебе вольная, только не кричи.
- Когда?
- Не знаю. С Гастасом надо поговорить, а ему сейчас не до меня.
- А чего так?
- Потому что в этом мире, кроме нас с тобой существуют и другие люди, а у этих людей есть другие дела. И не только в этом.
К счастью, этому, глупейшему выяснению отношений помешал Гастас. Он пришёл в сад с недоброй вестью:
- Лагасту плохо. Весь горит.
Тина попыталась вцепиться в него:
- Аня обещала мне вольную.
- Что?
Полное непонимание её проблемы окончательно разозлило Алевтину:
- Аня хочет дать мне вольную, - повторила она с нажимом.
- Уйди, женщина.
- Где твой друг? - вклинилась в их перебранку Аня.
- На веранде. Он весь горит.
- Ну, так веди его сюда.
- На женскую половину? - удивилась рабыня.
- А что делать, хозяйка? - повинилась Аня. - Первое, что нужно больному - покой, а на веранде покоя нет и не будет. В доме - душно. Да и мне на "мужскую половину" ходу нет.
- Тадарик не о вас говорил, - поспешно поправила её хозяйка. - Для вас в этом доме нет запретных комнат. Вы - лекарка. Скажите, где такое видано, чтобы приличная женщина за одним столом с чужими мужчинами пировала? А вы за стол сядете - все это за честь считают...
- Это так, - вынужденно соглашается Аня. От пылких похвал женщины, ей впору сквозь землю провалиться, но поскольку земля разверзаться не спешит, она возвращается к сути. - Всё-таки больного следует уложить. И не на землю. Нужна кровать.
- Как скажете, госпожа Анна, - с подчёркнуто-почтительным смирением отвечает рабыня и обращается к Ирише, на понятном девочке языке. Та оторвалась от наблюдения за процессом, закивала усиленно, переспросила:
- Кро-вать?
- Да, Ириша, нужна кровать, - повторяет Аня пересаживаясь на место девочки к огню.
- А что вы тут делаете? - Алевтина только сейчас обратила внимание на примитивный, перегонный куб. - Самогоночку гоните?
- Да. Спирт нужен.
- Огненная вода? Собираешься спаивать аборигенов?
- Алевтина, зачем ты так себя ведёшь?
- А что госпожа хочет от подлой рабыни?
Алевтина рыдала, истекая слезами, как прохудившаяся водопроводная труба. И Аня, к своему удивлению, осознала, что слёзы подруги больше её не трогают. Может быть потому что она уже не девочка из гуманного, благополучного мира и кое-что знает о настоящем, неподдельном страдании?
Мужчину буквально колотило в лихорадке, но сознание его было ясным. Аня с Гастасом раздели больного. Зрелище оказалось не для слабонервных: на теле человека живого места не было: глубокие, багровые и свежие кровоточащие рубцы, чугунно-чёрные с синим кровоподтёки. Плохо, но ...
- Били? - спросила Аня, хотя и так всё было ясно.
- Да, - отозвался за друга Гастас.
- Когда?
- Вчера. Бичом, - после паузы отозвался больной.
Аня прощупала бока, грудную клетку. Рёбра вроде бы все целы. Ушибы и раны само-собой в наличии, но переломов нет. Свежим, ещё тёплым спиртом Аня обработала все повреждения. Лагаст скрипел зубами, но молчал. Визг среди здешних мужчин явно был не в чести. Аня даже попросила его:
- Если боль острая - ты говори. Под такими опухолями пальцы толком ничего не чувствуют.
На эту просьбу мужчина хрипло отозвался:
- Пока, терпимо.
- Лихоманки у тебя не было? Это когда вот так трясёт ежедневно в одно и тоже время? И морозит, как сейчас?
- Нет.
- Уже это хорошо.
Первое в таких случаях - повязка. Второе - питьё. Те же веточки малины с валерьянкой. Пользы немного, зато вреда нет. Там, где кожа цела - тело можно обтереть. Хотя бы водой. Это собьёт температуру. Здесь даже аспирина нет. И спать. Сон - главное лекарство. Кровать стоит в тени, дождя не предвидится, в саду тихо, но мужчина никак не может успокоиться. Что-то говорит сбивчиво. Не иначе начинается бред. Машет руками. Ладно. Есть ещё одно средство. Как раз полбутылочки накапало.
Аня отсоединила один флакон и подставила другой. Отдельно, в кружку налила немного бражки, в другую - плеснула из бутылочки грамм пятьдесят, для начала, вручила обе ёмкости Лагасту:
- Держи. Выпиваешь из этой всё и сразу. Залпом. Запиваешь бражкой. Для начала. И спать. Твоё лекарство сейчас - сон.
- Не могу уснуть...
- Выпьешь и уснёшь. До утра.
- А потом?
- О "потом" поговорим утром. Пей.
Выглядело всё так, будто здоровенный мужик не глоток самогона проглотил, а получил дубиной по башке. Он вскинулся, выпучив глаза, захрипел, замахал руками. Аня поспешно поднесла ему к губам чашку с бражкой
- Пей же!
- Что это было?
- Винный спирт. Для тебя "Вода жизни". Запивай же.
- Я сей-час ...
Минут через десять "приём лекарства" повторили. Лагаста "повело", но Аня, для надёжности отмерила ему третью порцию.
Гастас некоторое время растерянно топтался у кровати с больным:
- И что будет?
- Завтра проснётся.
- Здоровым?
- Не всё сразу. Но будет лучше, чем сегодня.
- А он ...
- Не умрёт. Обещаю.
- А как же моя свобода? - напомнила о себе Алевтина. На этот раз Гастасу.
- Уйди, - сухо отозвался парень.
- Я не могу быть рабыней...
- Будешь надоедать - продам.
- Аня, да я же ...
- А он может. Он - господин, - вклинилась сочащаяся ехидством рабыня.
- Но, Аня!
- И к госпоже Анне приставать не смей, - теперь разгневанный парень смотрел на Алевтину в упор. Верхняя губа его брезгливо дёргалась. - Зная своё место, ... рабыня!
И опять Ане не захотелось заступаться за подругу. Тина, конечно не рабыня, но ... нельзя же вести себя столь бесцеремонно. Будет ей вольная. Но не сию же минуту!
- Можно я останусь здесь с ним? - Гастас никак не может успокоиться. Чтобы так, с нескольких глотков, человек провалился в сон? Что же это за средство-то такое?
- Нельзя, - сухо отвечает Аня. - Теперь за больным буду смотреть я.
..............................................
- Вы жестоки, госпожа Анна, - в глазах служанки укор.
- Нет, - возражает Аня. - Таковы правила лечения. И... зачем мужчина на женской половине дома?
- А ... - женщина в недоумении смотрит на больного.
- Он - спит и будет спать до утра.
- Он пьян в дрова, - поправляет Аню Алевтина. - это надо же додуматься: самогон бражкой запивать!
- Какая разница, как я его усыпила? - отмахивается Аня. - Считайте, что его здесь нет. А Гастасу тоже не мешало бы лечь спать, но как его заставишь? Подумает, что я считаю его слабаком, обидится.
- Это вы верно сказали... - хозяйка словно размышляет вслух. - Но и вам бы лечь...
- А почем бы и нет? - соглашается Аня. - Выгонка заканчивается. Новую порцию я ставить не буду...
- Ты бросишь больного в саду, без присмотра...
- Зачем бросать, Тина? - Аня вдруг понимает, что безумно устала и хочет спать. - Я лягу здесь в саду. Только одеяло возьму в доме...
- Нет, нет, госпожа, не вставайте. Сейчас всё будет делано! - Несколько фраз на языке собачников и Ириша срывается с места, как подброшенная. Следом за ней в дом спешит хозяйка. Аня провожает их взглядом и невольно ловит себя на мысли, что немало "цивилизованных", двадцатилетних толстух могли бы позавидовать стройной фигуре отнють не юной женщины века камня и меди.
- Они тебя здесь разбалуют, - ворчит Авлевтина, опять задетая за живое. - Смотри, не возгордись.
- Ты не позволишь, - отмахивается Аня. Неожиданно для себя, Тина чувствует себя польщённой:
- Ну да, я же тебе настоящий друг.
..............................
