– А где же господин Лузгин? – больше из вежливости, чем из необходимости поинтересовался Слесаренко.

– С господином Лузгиным проблемы, – сказал бородатый, – но это наши проблемы.

– Я его тут видел на днях...

– Видели? Где? Когда? – встрепенулся Кротов.

– Дня два-три назад, возле Центрального гастронома. Странно он как-то выглядел...

– Значит, он в городе, – сказал Юрий Дмитриевич. – Это облегчает нам задачу.

– Почему же он в Свердловск не поехал? – спросил Кротов как бы сам себя. – И что он собирался там делать? Совершенно непонятно.

– Если он в городе, а это так, – Виктор Александрович обознаться не мог, верно? – тогда все остальное не важно. Но мы пришли к вам, Виктор Александрович, не о Лузгине беседовать. Вы по-прежнему в команде Рокецкого?

– В некотором роде – да.

– Мы хотели бы дать вам послушать одну магнитофонную запись. У вас есть «кассетник»?

– Где-то есть у ребят, по-моему...

– Принесите, пожалуйста.

Когда Слесаренко ходил в комнату сына за магнитофоном, ему припомнилась та «банная» видеопленка, сгоревшая после взрыва вместе с портфелем и компроматом на депутата Лунькова, и на душе его стало тревожно и муторно: опять? Что же на этот раз?

Подключив магнитофон к розетке и вставив кассету, бородатый сказал тоном лектора:

– Полагаю, вам известны современные технические возможности в прослушивании телефонных переговоров, особенно сотовых. Ежели нет, скажу вам следующее, дабы избежать ненужных вопросов с вашей стороны: комплект оборудования для прослушивания стоит недорого и продается почти легально, поэтому не стоит будоражить свое воображение происками спецслужб и иностранных разведок. Покупается сканер, ставится в машину, и ваша задача –держаться за объектом в пределах прямой видимости, вот и всё. Сейчас вы услышите запись телефонного разговора: один голос вы узнаете сразу, второй – московский, личность значения не имеет. Включаем?

– Давайте, – сказал Слесаренко.

Бородатый нажал нужную кнопку.

Первый голос идентифицировать было нетрудно: вот уже несколько месяцев он звучал по телевидению и радио, все привыкли к его характерным интонациям:

«– ...Да что эти рейтинги? Сегодня они «за», завтра «против». Выборы покажут...

– Ты мне скажи: как ты видишь – тебе палки в колеса много ставят?

– Да особо никто не ставит.

– Каждый из кандидатов сам собой занимается?

– Конечно. Пытаются, но не получается.

– Ладно, это не по телефону. Прилетишь – поговорим. Значит, в понедельник ты будешь в Москве точно?

– Да.

– Хорошо. Найдешь меня.

– Договорились. А как дела у дедушки?

– У дедушки все в порядке.

– Дедушка нас не кинет?

– Ты не задавай вопросов, на которые я не могу ответить. Но он говорит, что не кинет. Я его с другой стороны тоже давлю – через Батурина, там же другие дела тоже есть.

– А вдруг денег не будет?

– Как это не будет? Ты брось эти штучки. Пока из этих денег никто ничего не получил. Получается: дело сделали, его вытащили, теперь он должен сделать для банка.

– Да для банка – чего там, всего сто миллиардов банку дедушка должен.

– Не сто, а сто девятнадцать.

– Какая разница. И самое интересное: если у дедушки денег нет, мы что, танками забирать будем?

– Почему танками? Это тебе пара дивизий танков нужна, а нам нужны вагоны, например.

– А мне нужны танки. Сейчас.

– Тебе нужны танки?

– Конечно. Тогда мы уже точно здесь победим.

– Ты мне напоминаешь анекдот про базар. Заезжает танкист: «Сколько стоят помидоры?» – «Пять тысяч». Танкист разворачивает пушку: «Весь ряд?».

– Бесплатно подарят всё сразу. Ну ладно, до понедельника, значит?

– Приедешь – сразу найди меня.

– Счастливо тогда...».

Юрий Дмитриевич протянул руку и выключил магнитофон. Слесаренко курил в задумчивости, и хотя понял всё сразу, спросил по инерции:

– Кто такой «дедушка»?

Бородатый рассмеялся:

– А кто у нас в государстве главный дедушка?

– Все правильно, – согласился Виктор Александрович, – и Батурин упомянут... Неужели так? Неужели он так высоко завязан?

– А если я вам скажу, что даже деньги для бастующих шахтеров Приморья шли через него – тогда поверите?

– С ума сойти можно, – сказал Слесаренко. – В какой стране мы живем? Воистину: стреляться надо.

– Стреляться как раз и не следует. – Юрий Дмитриевич заметно поморщился, словно попробовал кислого. – Следует из плохих обстоятельств извлекать пользу и опыт. Вот скажите нам, Виктор Александрович, что будет, если эта пленка попадет в газеты и на радио? Она сработает?

– Если ее хорошо раскрутить и правильно прокомментировать – думаю, что сработает. Скандал получится большой. Один вопрос: каким образом пленка окажется в руках журналистов? Вы сами передадите?

– Это исключено. Отдайте ее Коллегову, у того в прессе масса друзей. Потом скажут, что им подбросили или прислали по почте от неизвестного отправителя.

– Анонимка получится.

– Почему анонимка? Голос «читается» стопроцентно, а как и где сделана запись... Может, это секретарша записала, чтобы шантажировать своего начальника или защититься от его любовных посягательств. Нормальный сценарий?

– Вот именно: сценарий. Публика в такие сказки не поверит.

– И наплевать. Главное, чтобы публика поверила в связи с «дедушкой» и миллиарды с танками. Пусть потом выкручивается.

– Зачем вам это надо? – спросил бородатого Виктор Александрович, не слишком надеясь на честный ответ. – Вы что, решили окончательно сыграть за Рокецкого?

Банкир Кротов шевельнулся на стуле, но Юрий Дмитриевич остановил его жестом:

– Погодите, Сережа, я справлюсь сам. Тем более что это совсем нетрудно. Даже врать не придется. Вы представляете, Виктор Александрович, какой вой сейчас поднимут конкуренты вокруг этого выстрела в кабинете? Многие полагают, что губернатор уже проиграл свои выборы, и для подобного мнения есть основания. Так вот, уважаемый, нам не нравится, когда сюжет идет не по сценарию и нарушается баланс. И мы хотим этот баланс немедленно поправить, потому что только положение баланса, некоего неустойчивого равновесия – помните из физики, школьный курс? – позволяет нам влиять на ситуацию нужным образом. А мы для того и созданы, чтобы влиять. Надеюсь, вы оцените степень моей откровенности и не станете делать поспешных и поверхностных выводов о политике, морали и прочих весьма и весьма умозрительных вещах. Спасибо, что выслушали меня со вниманием. Теперь я готов выслушать вас.

В дверном замке пощелкал ключ, вошли порозовевшие от танцев и питья и слегка запыхавшиеся дети – замкнуло лифт, пришлось подниматься пешком. Невестка, сбросив сапоги и шубку, сразу шмыгнула в детскую, сын кивком поздоровался с порога, глянул неодобрительно на табачный дым и позднюю компанию, потом ушел и заперся в клозете.

– Ну вот и смена караула, – весело сказал Юрий Дмитриевич и достал из магнитофона кассету. – На сон еще не тянет от наших разговоров?

– А что такое? – насторожился Виктор Александрович.

– Есть хорошая идея, буквально на полчаса: скатаемся неподалеку и покажем вам нечто весьма интересное.

– Что именно?

– Нет, так не пойдет, – улыбнулся бородатый. – Если мы вам расскажем, исчезнет вся прелесть сюрприза. Ну решайтесь, не пожалеете. Заодно в машине пленочку дослушаем: там еще столько занимательного... Правда, Сережа?

– Да я сам еще до конца не прослушал, – сказал Кротов обиженно; было видно, что банкир тяготится постоянным и не подлежавшим сомнению лидерством бородатого.

Виктор Александрович сказал сыну, что он ненадолго, и они втроем спустились во двор, где стояла большая лакированная машина. Юрий Дмитриевич уселся на место водителя и сделал рукой приглашающее движение. Кротов забрался на заднее сиденье, сопел там и дышал тяжело. Вся эта ночная уже поездка отдавала мальчишеством и авантюрой, его вовлекали во что-то неправильное и ненужное, но трусом он быть не любил, хотя и чувствовал, что будет сожалеть впоследствии: что-нибудь да случится, и это «что-нибудь» ляжет еще одним звеном в цепочку его личных неприятностей. Но он уже решил: будь что будет. И уж очень хотелось – до неприличия, до щекотливого покалывания в пальцах – послушать еще эту бесстыдную, наглую пленку.