Фонтан горячей воды с песком взмыл к тучам. Грохот и мрак стояли над ночным Березовом. «Люди выбегали из домов, в испуге спрашивали друг друга:

— Не земля ли перевертывается?

— Может, бомба?

— Наверное, мамонт наконец-то вырвался из векового плена земли?

И люди, говорят, бежали с мешками, с веслами к реке, чтобы переправиться на другой берег. И мало кто из них мог предположить, что он был свидетелем начала «открытия века» — как потом назовут тюменскую нефть и газ.

Гремела земля. Плясала огненная богиня. И танцы в районном Доме культуры, казалось, стали веселее и задорнее. С шумной буровой приятели направились прямо в Дом культуры. По субботам и средам здесь собиралась молодежь. Кто играл в шахматы, кто гонял бильярдные шары или листал журналы в читальном зале, а кто кружился в танцах.

На дамский вальс пригласили и Сергея. Не верилось ему, что его может пригласить девушка. И такая девушка, как эта, — красивая, нежная, с ласковым, теплым взглядом. И имя у нее нежное — Светлана. Может, все происходит в сказочном сне? Пыльные ботинки его скользили по полу, а голова чуть кружилась, как плавные звуки «Амурских волн». Этот вальс Сергей любил слушать по радио. Но не думал, что эти волны так сказочно-прекрасны, как синие глаза Светланы.

Она спрашивала его о тайге, о товарищах, о работе, а он молча кивал ей, любуясь украдкой ее утонченно-матовым лицом, будто выплывшим из любимых стихов Блока, пшеничными волосами, губами сочными, как таежная брусника. Брусника, сладкая поздней осенью… А груди у нее, как две волны. Чуть коснутся — обжигают. И трепет какой-то плывет по телу. И волнение. Тайное. Неизъяснимое. И вся она как лирическое стихотворение. Звучит, плывет, кружится.

Но вдруг баян замолчал. Пары на мгновение замерли, а потом, разбившись, поплыли по залу. Сергей проводил Светлану до группы девушек, стоявших у расставленных вдоль стен кресел с откидными спинками, нехотя поплелся к парням, где в широких брюках клеш о чем-то веселом уже шумел его друг Венька. Ребята были свои, геологи. Только из других отрядов. Сергей их видел и не видел, слышал и не слышал. И хотя объявили о конце вечера, в душе его звучали звуки вальса, и, казалось, он продолжал плыть по волшебным волнам…

А на краю поселка по-прежнему гудела земля. Только у пляшущей огненной богини теперь был определенный вид. Утонченное матовое лицо, пшеничные волосы, две трепетные волны-груди, синие, как небо, глаза, и вся она как недочитанное стихотворение, полное волшебства и тайны…

Фыркали железные кони. Огнем сверкали их стеклянные глаза. Стонал снег под полозьями саней, каких тайга еще не видывала. Это были не сани-розвальни и не оленьи нарты, а дома, поставленные на лыжи. Как в любом жилище, в них были окна, а над крышами — трубы, над трубами — дымок.

— Как называется это чудо-жилище, которое движется? — спрашивали удивленные северяне.

— Балками, — отвечали хозяева.

— А вы кто такие? Почему вам не живется в обыкновенных домах?

— Мы сейсмики!..

Фыркали железные кони. Огнем сверкали их стеклянные глаза. Стонал снег под полозьями… Это врубались в тайгу партии сейсмической разведки. Они пришли сюда вслед за топографами. И были вооружены не только топорами и пилами. Загремели в глухой чаще тракторные тягачи, потянули за собой по просекам «балки». Сейсмики пришли сюда, чтобы с помощью чувствительных приборов «прощупать» землю, отыскать в недрах пласты, в которых скопляются нефть и газ.

Если бы не «заговорило» Березово, то сейсмиков, как и буровиков, повернули бы на юг. Не быть бы им здесь!

Если были споры о гиблой тайге — они на время замолкли. И разговоры о бесперспективности поисков тоже утихли. Березово, как в древние, языческие времена, стало словно бы «снова священным». Сюда потянулись люди. Даже прилетели из Москвы… Кто верил в сибирскую нефть — тот в Березове становился крылатым. Кто в счастье верил — смело шагал в Березово. Кто о романтике мечтал — не обходил Березово. Шумно стало в Березове.

Сергей впервые ехал на тракторе. До этого он ездил только на лошадях да катался иногда на оленях. В ушах грохотало. Гремели, кажется, и деревья, стоявшие по обе стороны просеки.

Только по этой, прямой как стрела просеке ехали как-то «непрямо». Трактор то подпрыгнет, то чуть замрет, то снова рванет, как разъяренный конь. Сергею показалось, что в этой адской тряске начинают греметь и его кости.

И когда замолк гул мотора и сквозь мутное стекло заструились веселые огоньки, он выскочил из кабины, как ошпаренный. Пришел в себя только в балке, где не царствовал уже запах железа и бензина. В балке было довольно уютно. От печи веяло теплом. По стенкам полки, как в каюте парохода. Хоть тесно, но лучше, чем в открытой лодке. И не сравнишь балок с шалашом охотника, где ветер свободно гуляет, где спишь на еловых ветках. Хороший дом — балок, мудрый дом — балок. Это потом уж Сергей почувствовал.

Загудит трактор, потянет — оживает балок, чуть покачиваясь, движется по просеке. А ты сидишь в доме — и едешь. Хотя тебя порой и тряхнет, а ты едешь. Пляшут дрова у печки, валятся книги с полки, позванивают чашки на столе, а ты сидишь, а дом-балок едет на новую стоянку, где опять будут «обстреливать землю».

А что такое «обстреливать»? Разве в тайге война? Нет! Это сейсморазведка. Занятие вполне мирное. Взрывом, похожим на маленькое землетрясение, «прощупывают» земную кору.

В одном из балков размещается сейсмостанция. И главный там — Венька, его друг. Он сидит за аппаратом, незнакомым еще Сергею. Плавно, как по клавишам, ходит его рука.

— Готов ли ты? — кричит он в телефонную трубку. — Так принимай команду!

Потом весело подмигивает Сергею. Мол, смотри, учись. Довольно баловаться охотой. Пора и коренным жителям приниматься за серьезные дела.

На том конце провода о чем-то говорят. Но их слов не разобрать. На улице шумит трактор. Венька возмущается, ругает зачем-то тракториста. Наконец шум замолкает.

— Внимание! — раздается команда.

Потом в телефонной трубке чей-то простуженный голос спрашивает:

— Ты готов?

— Так точно!

— Внимание!

— Есть!

Венька нажимает на кнопку и одновременно командует в трубку:

— Огонь!

И вековая тайга, знавшая лишь крик звериный, вздрагивает от взрыва.

Выключив моторчик, Венька вынимает кассету. Отдавая ее проявителю, самодовольно восклицает:

— Отлично стрельнули!

Просыпается трактор. И балок опять качается до новой стоянки, где запланирован следующий выстрел. Пока едут — Венька рассказывает. Он сегодня не только обучает своего друга-таежника, раскрывая ему секреты операторного искусства, но и «вталкивает в него» азы геофизики.

— Знаешь, что такое сейсморазведка? — обращаясь к Сергею, спрашивает Венька. Видя в пытливых глазах интерес, продолжает: — Взрыв… И волны мчатся в толщу земной коры, чтобы, встретив преграду, вернуться назад. Механизм осциллографа, который я включал, эти волны запечатлевает на фотоленте. Проявитель сделает их след живым, зримым. Для тебя, непосвященного, это непонятные пустые зигзаги. Для инженера-интерпретатора о многом говорят эти лучи-молнии. Он может переложить их технический язык на человеческий. Вот вырисовалась структура, скажет он. Перспективная. Здесь, в такой ловушке, может быть нефть и газ. Найти такую структуру — значит подойти вплотную к открытию. Но до нее путь еще долог. Пока буровики привезут станки, начнут бурить, испытают скважину. Если структура не пустая — будет фонтан нефти или газа. Последнее слово всегда за буровиками. Но без сейсмиков и их труд был бы холостым!.. Вот что такое сейсмика!

Железно ржал трактор. Качался балок. Замирал железный конь — раздавался над тайгой взрыв. Маленькое землетрясение. Считанные секунды работает лентопротяжный механизм.

Оператор Венька становится учителем. Сергей его жадно слушает. Потом пробует сам… И эта кочующая дорожная жизнь становится привычкой для сына охотника и рыбака.