Но не успела мадам де Руан сделать и пары шагов, как увидела мчащуюся ей навстречу карету, запряженную парой лошадей. Сперва ей показалось, что она и правда накликала беду, вспомнив разбойников, потому что карета была самая простая - грязная, темно-коричневого цвета, без гербов и лакеев. Жоржетта, застыв на обочине, даже начала читать слова молитвы, когда карета сбавила скорость, приближаясь к ней, а потом и вовсе остановилась.

Жоржетта не была уверена, что это не разбойники, даже когда полог кареты подняли, и наружу выглянул загорелый молодой мужчина - без парика, но вполне прилично одетый.

- Что случилось? На вас напали, мадемуазель? - обеспокоенно спросил он.

- Нет-нет, все хорошо! - Жоржетта подумала, что выглядит сейчас и впрямь, как вырвавшаяся из ада, и начала убирать за уши волосы из рассыпавшейся прически. И тут же спохватилась: - Хотя нет, все не так уж хорошо: наша карета застряла и…

Но мужчина, не дослушав ее, весьма невежливо махнул рукой в сторону кареты:

- Посидите внутри, мадемуазель, я все улажу.

Жоржетта распахнутыми глазами смотрела, как он направился в сторону Шарля, даже не интересуясь ее мнением. Отсиживаться, разумеется, она не стала, а торопливо засеменила следом.

Следующие четверть часа четверо мужчин, включая обоих кучеров, безуспешно пытались вытащить карету, но колесо слишком глубоко ушло в размытую землю.

- Это бесполезно… - изрек, наконец, их новый знакомец. И Шарль, и кучера, как по команде тоже оставили попытки и принялись утирать пот со лба. Было в голосе и тоне этого господина нечто такое, что слушались его беспрекословно. Он продолжил, полуобернувшись к Жоржетте: - Верно, вы направляетесь в Париж, мадемуазель? Нам по пути, так что я с удовольствием подвезу вас и вашего лакея… а кучеру мы вышлем подмогу на ближайшем постоялом дворе.

После слов о лакее Жоржетта хмыкнула и поняла - нечаянный помощник только что обрел заклятого врага в лице Шарля. Даже ей стало обидно за мужа: его можно наградить любыми эпитетами, только не назвать лакеем!

- Мадам! - чуть повысив голос, поправила она. - Я мадам де Руан, а сударь, которого вы имели неосторожность назвать лакеем - шевалье де Руан.

- Вот как? Забавно… - изрек наглец и с легкой улыбкой смерил Жоржетту оценивающим взглядом. Впрочем, улыбка его была мимолетной - он тут же посерьезнел и весьма почтительно обратился к Шарлю: - простите мне мою оплошность, сударь…

Жоржетта ясно видела недовольство мужа, хоть тот и скрывал его тщательно - как-никак незнакомец очень их выручает своей помощью, а остальное мелочи.

- Мы и впрямь были бы очень признательны, если бы вы подвезли нас до Парижа, - сказал в ответ Шарль, натянуто улыбаясь.

- Ах, разумеется, - тот приглашающе указал на свою карету.

- Жоржетта, вы идете? - окликнул ее Шарль, не оглядываясь.

А та все еще не могла отойти от произошедшего. Никогда Жоржетту де Мирабо так не унижали… Мало того, что наглец полностью игнорировал ее советы по выуживанию кареты из ямы, так даже ни разу не поклонился ей. Не произнес в ее адрес пусть лживых, но все равно вежливых фраз о том, что-де очарован ею, и что Шарлю бесконечно повезло быть ее мужем. А как он на нее смотрел! Во взгляде его так и читалось: «и как такая дурнушка умудрилась выскочить замуж?!».

А этого его «забавно» - к чему это вообще?! Что здесь забавного!…

В Париж прибыли не утром следующего дня, как рассчитывали, а этой же ночью. Видимо, хоть карета и выглядит самой простой, но кони в упряжке были знатной породы. В благодарность за помощь Шарль пригласил нового знакомца отужинать с ними, и тот, как ни странно, согласился, хотя заведение было вовсе не из самых достойных.

- Вы в Париж по делам, сударь? - поинтересовался Шарль, которого, видимо, тяготила тишина за столом, поскольку новый товарищ с аппетитом ел пирог, словно бы и не замечая посторонних.

- Нет, скорее уезжал из Парижа по делам, - без тени сожаления тот оторвался от пирога. Казалось, ему одинаково комфортно было есть в тишине или поддерживать беседу. - Я уже много лет живу в Париже, точнее состою на службе у моего господина.

Жоржетта возликовала: так он сам лакей! А гонора-то, будто у принца крови… Шарль переглянулся с ней, безусловно поняв ее ухмылку, но злорадствовать не стал:

- А мы здесь проездом и, признаться, надеемся, что покинем город очень скоро.

- Вот как? - изумился собеседник. - Отчего же - Париж замечательный город, уверяю вас. Возможно, стоит пожить здесь какое-то время, чтобы проникнуться им. Или же найти гидов, которые смогут показать Париж во всей его красе. Вы знаете, сейчас мой господин в отъезде, но мы ожидаем его со дня на день. Я прослежу, чтобы мсье и мадам де Руан были званы на первый же прием…

Шарль улыбнулся, выдумывая, вероятно, вежливую форму отказа, потому как - Жоржетта знала - и впрямь надеялся уехать отсюда как можно скорее. Но новый знакомец произнес вдруг нечто такое, чего Шарль и Жоржетта, никак не ожидали.

- Моего господина зовут де Виньи. Барон де Виньи. Быть может, это имя знакомо вам? Меня же вы можете называть, господа, просто Госкар.

И Шарль, и Жоржетта побледнели и одновременно переглянулись, без слов поняв мысли друг друга.

Мсье Госкар же, судя по всему, обладал уникальной способностью вовсе не чувствовать настроя собеседника, так что, деловито разрезая холодец, продолжал:

- А впрочем, у нас в доме все по-простому, вы вполне можете явиться как мои друзья, а я познакомлю вас с хозяйкой особняка - редкой прелести женщина. Она само очарование, - Госкар, отложив еду и обращаясь к Шарлю начал вдруг рассуждать: - Встречали ли вы когда-нибудь женщину, которая, кажется, создана для того, чтобы в нее влюблялись? - и, словно вспомнив о Жоржетте, живо обернулся к ней: - она просто чудо, вот увидите…

- Довольно! - Шарль поднялся из-за стола так стремительно, что стул, на котором он сидел, заскрежетал по полу. Вероятно, поймав испуганный взгляд Жоржетты, он несколько стих: - мсье Госкар, нам пора. Прошу простить, но нам с супругой завтра рано вставать.

Машинально отсыпав денег за ужин, он спешно направился к лестнице на второй этаж таверны, где находились их комнаты. Жоржетта не могла не отметить, что Шарль снова оставил чаевых сверх меры, но подумала, что сейчас не время заострять на этом внимание, и, раскланявшись с Госкаром, торопливо направилась за мужем. Придерживая юбку, она безмолвной тенью шла за ним, не зная, чего и ожидать: как она боялась, что он столкнется с воспоминаниями о Шарлотте, но, право, не думала, что это случится так скоро…

Ворвавшись в спальню, Шарль прямиком направился к окну и, распахнув ставни с такой силой, словно собрался выпрыгнуть, глубоко вдохнул вовсе не свежий аромат парижской ночи. И, вроде бы, это его отрезвило.

- Ненавижу Париж… - донеслись его слова до Жоржетты, испуганно притаившейся у дверей.

Кузен мсье де Руана, как оказалось, пользовался услугами мэтра Липпмана - одного из известнейших и богатейших нотариусов Парижа. Помещение его конторы, расположенной в квартале Маре [16], однако, мало говорило о благосостоянии мэтра. В темной комнатке трудились два молчаливых клерка, а господ де Руан Липпман пригласил в чуть более светлый и ухоженный кабинет. Липпман был худым и длинным мужчиной лет сорока с небольшим в коричневом жюстокоре, напудренном парике и с золоченой тростью, которой, по-видимому, очень гордился.

Внимательным лисьим взглядом Липпман изучал сперва лицо Жоржетты, потом переключился на Шарля и снова повернулся к Жоржетте с подобием улыбки на губах.

- Увы, любезная мадам де Руан… и мсье де Руан, разумеется, - все же кивнул он Шарлю, - вы прибыли слишком поздно. Наследство вашего кузена - земли близь Шато-Тьерри вместе с самим замком, пятью деревнями и денежной суммой, исчисляющейся, между прочим, пятьюдесятью тысячами ливров - уже перешли в казну Его Величества.