Что, если ему все-таки вернуться ко Двору? Неужто Шарлотта, едва он покинет провинцию, тотчас бросится под венец с тем графом толи бароном? Нет - он видел ее глаза и читал ее письма - она любит его. И дождется. Шарль не мог объяснить этого и не мог найти доказательств, но чувствовал сердцем, что дождется!

И, внезапно поняв, что их с Шарлоттой единственный шанс быть вместе хоть когда-то это расстаться сейчас - как бы нелепо это не звучало - Шарль опрометью бросился из конюшни в замок… вернее в то, что от замка осталось.

В зале, бывшей когда-то библиотекой, а теперь единственной жилой комнате, имелся камин, который Шарль даже иногда растапливал, перед камином - истоптанная шкура медведя со сваленной на ней вязанкой дров. По обе стороны от шкуры стояли два кресла, расцветку которых уже лет десять невозможно было определить. У противоположной стены стол - одновременно письменный и обеденный - с выгоревшей почти дотла свечой в почерневшем от копоти подсвечнике, да стопка бумаги, оставшейся здесь еще от отца. Рядом кожаная софа с неубранной с утра постелью. Остальные две стены занимали стеллажи с книгами, тянувшимися до самого потолка: распродавая по дешевке эти книги - ценнейшие экземпляры, в большинстве своем труды античных и римских ученых - Шарль и держался еще.

Сейчас, сходу присаживаясь к столу, Шарль с трудом высек искру с помощью огнива - оно отсырело, даже здесь ему не везло! - схватил чистый лист, перо и принялся писать к Шарлотте:

«Милая Шарлотта, я не могу знать, простите ли Вы когда-нибудь мне мой поступок, но верю, что благоразумие Ваше возьмет верх, и когда-нибудь Вы меня поймете. Я не могу обречь Вас на муки, позволив и дальше любить меня. Ежели Вы в этом сомневаетесь, Вам достаточно лишь посетить де Руан и увидеть все собственными глазами.

Посему я отказываюсь от всех притязаний на Вас и возвращаю Вам Ваши письма и Ваши признания. Отныне Вы вольны делать то, что Вам будет угодно - ни словом, ни делом я никогда не упрекну Вас.

За сим прощаюсь и могу только надеяться, что когда-нибудь Вы меня простите».

Пробежав еще раз взглядом по строчкам, Шарль поборол в себе желание скомкать письмо и бросить в камин, но вместо этого он присыпал чернила песком. Отцовский перстень с монограммой он где-то потерял - тот был ему великоват - потому просто свернул письмо и, забрав с собою, скоро покинул замок.

На дворе уже опускались сумерки, да и разбойники на дорогах в тех краях зверствовали, но Шарль де Руан боялся не этого. Он собрал все деньги, что были в доме, наскоро снова запряг коня и отправился в дорогу.

Путь его лежал в Бордо, а через него и в Париж, но Шарль, заехав в деревню, принадлежащую герцогам де Мирабо, спешился и, зайдя во двор знакомого дома, помедлил и уверенно постучал в дверь.

Это был дом кузнеца Мишеля Легаре - он был ровесником отца Шарля, не раз помогал тому то коня подковать, то в замке что-то приладить. После смерти старого де Руана так же помогал Шарлю. Жена Мишеля, жалеючи молодого дворянина, частенько носила в замок горячую еду, прибирала да стирала белье за чисто символическую плату. А вот дочка Мишеля - шустрая восьмилетняя Лили - стала поверенной в их с Шарлоттой любви, по три раза на день бегая с их письмами. Лили росла сообразительной и любознательной, и за возможность прочесть новую книгу из библиотеки де Руана готова была доставить послание хоть самому черту.

В доме уже спали, так что открыли не сразу.

- Кто? - сурово вопросил хозяин через дверь.

- Открывай, Мишель, я ненадолго…

- Что это вы, сударь, в такой час - никак, случилось чего? - Мишель стоял в одной ночной рубахе с вилами в правой руке - редко в те времена в ночное время в гости ходили с добрыми намерениями. Он посторонился, пропуска Шарля, и крикнул наверх: - Жанна, вставай, собери на стол!

- Нет-нет, Мишель, благодарю… Могу ли я увидеть Лили? Ненадолго. Я уезжаю и хотел бы оставить ей кое-что.

Смерив из-под бровей Шарля суровым взглядом, тот буркнул:

- Спит она. Давайте мне, я передам.

Верно, Мишель давно догадывался, где конкретно пропадает его дочь целыми днями и, разумеется, не приветствовал ни ее тяги к знаниям, совершенно лишним для крестьянки, ни помощи в доставке писем сомнительного содержания.

Слава Богу, что Лили тут же свесилась через перила со второго этажа и крикнула:

- Я не сплю еще, батюшка. Здравствуйте, мсье Шарль!

Девочка, до пят закутанная в цветастую шаль, мигом спустилась вниз и любопытным взглядом смотрела на де Руана. Ее отец оставлять их наедине и не думал, что несколько мешало Шарлю.

- Здравствуй, Лили… Я приехал попрощаться - сегодня же уезжаю в Париж. - И девочка, и Мишель запричитали и принялись отговаривать ехать ночью, но Шарль только отмахнулся. - Я хочу подарить тебе кое-что, Лили, в благодарность за все, что ты сделала.

С этими словами он протянул ей томик в кожаном переплете.

- Это же Петрарка! - ахнула девочка. - Ваши любимые стихи…

- И твои любимые, я знаю, - улыбнулся Шарль. - Возьми.

Коротко кивнув, Лили приняла книгу и, верно, заметила вложенные между страниц письма, потому что сразу спрятала томик под шаль. Девочка все поняла и сделает, как нужно - в этом Шарль не сомневался.

Шарль еще раз улыбнулся Лили, благодарно кивнул Мишелю и собрался уже покинуть дом, как со второго этажа спустилась жена хозяина:

- Что ж ты стоишь, дурень старый! - накинулась она на мужа и сходу бросилась в кухню.

Проворно, не слушая слабых возражений де Руана, она уложила в мешок каравай, оставшийся с ужина кусок вяленого мяса, несколько картофелин и подала ему. А под конец, совсем вогнав юношу в краску, сунула ему в карман несколько экю - пока муж не видел.

- Вы третьего дня за обед давали - а нам зачем? У нас и так хозяйство свое… Вам в Париже-то нужнее будет.

Старший сын Жанны, красавец, пропавший без вести при очередной стычке с гугенотами, был ровесником молодого де Руана. Снова уловив сходство, Жанна не сдержалась и заплакала, наскоро перекрестив юношу.

- Помоги ему, Господь, глупому… - шептала она, глядя на спину удаляющегося Шарля.

Утро застало Шарля в таверне «Жареный гусь», ночью он прибыл-таки в Бордо. Снимать комнату было ему не по карману, так что молодой человек делал вид, что не очень-то устал и, надвинув на лицо шляпу, спал, откинувшись на стуле. Весь предыдущий год, как его отослали от Двора, Шарль слонялся по Франции и привык спать и в худших условиях. Он дремал под привычный гомон пьяных завсегдатаев, но при любом новом звуке настораживался и готов был проснуться.

Потому, когда скрипнула несмазанная дверь, и вошли первые посетители, Шарль мгновенно очнулся - что-то в их поведении уже насторожило его. Быть может, огромная сумка, что тащил один из них, а, быть может, то, что вошли они молчком и, вместо того, чтобы заказать завтрак или выпивку, сели в дальнем углу.

Тот, что был с сумкой, носил старательно заштопанный жюстокор, и по всему было видно, что желал походить на приличного буржуа, но уличные повадки и ловкий скользящий взгляд выдавали в нем… человека вовсе не благородной профессии. Второй - толстяк, одетый куда приличнее - на повышенных тонах втолковывал что-то первому и, кажется, угрожал.

А, впрочем, таких посетителей здесь было пруд пруди - местечко то еще. Потому Шарль, не обращая более на парочку внимания, потянулся, разминая кости, повел носом, улавливая аромат из кухни, и подумал, что недурно было бы позавтракать. Да, недурно - только не на что. Деньги у него еще были, но до Парижа путь неблизкий, а позавтракать можно и более скромно - припасами Жанны. Впрочем, Шарль все равно отсчитал несколько су и подал хозяину - чтобы коня покормили. Жеребца он оставил пока здесь, а сам же решил прогуляться по городу.

Бордо. Этот город у самого устья Гаронны - величественный и грязный, богатый на набережной реки и нищий на окраинах, знаменитый великими событиями и орошенный следами кровавых войн - Шарль обожал его всей душой. Звонкий смех горожанок, задорное цоканье копыт по брусчатке даже заставили юношу на время забыть о Шарлотте и всех других несчастиях. В этот город Шарль влюбился, едва попал сюда три года назад осиротившим мальчишкой - отсюда он уезжал тогда в Париж, как уезжает сейчас.