Де Тресси, все еще протирая глаза, балансировал у самого края балкона, возле перил, доходящих ему до середины бедра. Еще один неловкий шаг - и он уже перевалился через перила.

- Тьенно! - вскрикнул, не успев подумать, Филипп и тотчас бросился к балкону - тот, кажется, успел ухватиться за кованую решетку.

Этьен действительно повис в воздухе, уцепившись за резные перила одной рукой - первый раз в жизни Филипп видел в его глазах страх. Впрочем. Уже в следующее мгновение, ладонь его соскользнула, и, вероятно, он бы полетел вниз, если бы Филипп не ухватил его за руку.

Упираясь ногами в перила балкона, Филипп, что было сил, тянул его руку на себя. Это было нелегко. В какой-то момент Монтевилю показалось, что у него не хватит сил, но, собравшись, он сделал еще один рывок, и Этьен, наконец, смог ухватиться и второй рукой за выступ балкона. Далее он уже сам подтянулся на руках, перекинул ноги и тяжело рухнул на пол рядом с Филиппом.

Оба часто и глубоко дышали, вымотавшись вконец.

- Вы весите непомерно много - вам следует меньше есть, - заметил Филипп, переведя дыхание.

- Я не просил вас меня вытаскивать… - вяло огрызнулся Этьен. - Здесь всего-то два туаза, я бы лишь ноги переломал.

- Да, но ваша туша примяла бы розовые кусты под балконом, я не мог этого допустить. - Филипп пытался шутить и сам осознавал, что это не кстати. Он сжал голову руками: - Господи, какой же я идиот… слабохарактерный идиот… Тряпка! Ты пытался меня убить, а я бегу на помощь как последний дурак.

- Что ты мелешь! Я никогда не пытался тебя убить… ну, до сего дня. Потому что ты мне выбора не оставил!

- Не лги! Я все знаю, ты нанял убийц, чтобы меня зарезали в переулке, как свинью! Зачем ты это сделал? Решил, что это и правда я подбросил тебе сундук с испанским золотом от заговорщиков?

Сморщившись, де Тресси поднялся на ноги и выплюнул зло:

- Ты мне осточертел, Филипп! Иди уже, наконец, и проспись! И не мели больше чепухи!

Он отряхнул жюстокор, подобрал свою шпагу и быстро направился к дверям.

Филипп же все еще тяжело дышал и не мог найти в себе силы подняться. И еще он думал о том, что Этьену, пожалуй, и правда нет нужды нанимать кого-то для убийства. И уж точно у него не хватит хладнокровия, чтобы лгать ему в лицо и достоверно делать вид, будто это не он.

И этот сундучок с испанскими дублонами… с чего бы Этьену вдруг участвовать в заговоре против короля? Что, если их действительно подбросил кто-то другой? Но зачем? Как-то странно это все…

Мысли его сбились, потому что Филипп в этот момент увидел женщину, стоявшую на лестнице и глядевшую определенно на него. Она была в белом одеянии с белокурыми волосами, струившимися по плечам. Прекрасная, словно лесная нимфа.

Разумеется, это была Жизель.

Сперва ему даже показалось, что это видение, призрак в потоке лунного света. Кажется, что она стояла здесь уже очень долго, но так и не сказала ни слова. Потом прекрасное видение все же развернулось и начало подниматься по лестнице, а вскоре исчезло из вида.

Тяжело поднявшись, Филипп не замедлил пойти следом.

Уже не первый час Жоржетта покачивалась в карете вместе с бароном де Виньи и мсье Госкаром.

Сегодня днем барон прибыл в Фонтенуа - смотрел на Жоржетту исподлобья и, похоже, понимал, что не просто так она оказалась там раньше него. Потом барон неожиданно бросил всех и уехал - видимо в Седан, а Жоржетта разыскала Госкара и попытала хоть что-то выяснить о злополучном «доносе».

- Его Милость больше недели провел в гостинице под Орлеаном - дороги ужасно размыло, и он не мог продолжить путь. Там-то его и застало письмо, в котором были написаны Бог знает какие гадости о баронессе, - Госкар поморщился, - не знаю, что взбрело ему в голову, но он поверил и помчался сначала в Париж, а потом сюда.

Однако мсье Госкар выглядел мрачным и задумчивым: Жоржетте показалось, что его неистребимая вера в благочестие Шарлотты пошатнулась.

- Послушайте, - спросил вдруг Госкар, - вы ведь, соседствовали с баронессой, как и мсье де Руан, верно? Не замечали ли вы, что между ними… словом, есть что-то кроме дружбы?

- Роман? - уточнила с улыбкой Жоржетта и произнесла давно заготовленную фразу: - вы полагаете, что я могла бы отбить возлюбленного у такой девицы, как Шарлотта?

Лицо Госкара несколько расслабилось. Видимо, он отпустил тяжкие мысли и хмыкнул:

- Мадам, я начинаю думать, что вы способны отбить Его Величество у маркизы де Монтеспан - если зададитесь целью, разумеется.

Жоржетта несколько смутилась. Ее отвлек топот копыт во дворе: выглянув в окно, она тотчас увидела Шарля, который, пришпоривая коня, спешно покидал замок. Оставалось только надеяться, что ему хватит разума не ехать в Седан. Но Жоржетта старалась о нем не думать: хватит, пусть живет, как знает!

Прогнав мысли о Шарле, она снова взглянула на мсье Госкара с лукавой улыбкой:

- А отчего вы не спрашиваете, зачем я так внезапно решилась поехать в Фонтенуа?

Госкар пожал плечами с улыбкой не менее загадочной:

- Сперва меня очень занимал этот вопрос, не скрою, но потом я заметил, что у вас на руке не хватает кольца. По-видимому, оно было обручальным?

- Обручальным, - согласилась Жоржетта, с деланной скромностью отводя взгляд…

Барон вернулся очень скоро - притихший и подавленный. Должно быть, он чувствовал себя глупо после того, как бросив все дела, примчался сюда и нашел жену дома, сидящую за пяльцами. Жоржетта если и сочувствовала ему, то лишь отчасти: право, не мог же он не понимать, когда женился на Шарлотте, что семнадцатилетняя вертихвостка, не обремененная лишним интеллектом, не может влюбиться в человека, годящегося ей в отцы.

Хотя герцогиня де Монтевиль, встретив его, по-прежнему пыталась строить из себя радушную хозяйку:

- Мы с вами соседи, господин барон, а видимся непростительно мало, - улыбалась она, хотя лицо ее было таким измученным и даже, пожалуй, заплаканным, что вряд ли ей было до гостей. - Быть может, вы задержитесь у нас на пару дней, раз уж оказались в Фонтенуа?

- Должен перед вами извиниться, герцогиня, но мне давно пора быть в дороге, - отозвался тот с явным пренебрежением.

- Понимаю, - сдержанно ответила та. - А как же баронесса? Она навестит нас?

- Полагаю, что нет, - кажется, барон снова начал выходить из себя, - я надеюсь, что она уедет в Париж в самое ближайшее время. А позже я намереваюсь увезти ее в Испанию: Его Величество давно просили меня занять должность в консульстве в Мадриде, и, я думаю, пришло время принять предложение.

Барон говорил о том, что собирается увезти Шарлотту в Испанию, еще в первый свой визит и, похоже, говорил серьезно.

- Всего вам доброго, Ваша Светлость! - Он наскоро откланялся и даже не поцеловал ее руку на прощание.

- И вам… - выдавила улыбку ему вслед герцогиня, но тот ее уже не слышал.

- Госкар, вы едете со мной, - сказал он минутой позже, уже стоя возле карты, - закончите наши дела в Париже, - он выразительно глянул на него из-под бровей, - и тотчас вернетесь сюда - увезете баронессу в замок, что в Провансе, и будете при ней неотлучно.

- Как скажете, - отозвался тот и взглянул на Жоржетту, - Ваша Милость, дозвольте мадам де Руан ехать с нами - у мадам были неотложные дела в Фонтенуа, а теперь ей необходимо вернуться в Париж.

Барон недобро взглянул на нее, по-видимому, давно поняв истинную причину ее приезда, но только бросил.

- Я не возражаю.

Право, при сложившихся обстоятельствах надеяться на вежливость с его стороны было бы глупо.

Вскоре карета покинула Фонтенуа-ле-Шато. Барон все время шумно вздыхал, сокрушенно качал головой и был погружен в свои мысли. Госкар и Жоржетта тоже были заняты - сидя друг напротив друга, они то и дело переглядывались и улыбались чему-то, понятному только им двоим.

И никто даже не догадывался, каким взглядом - полным жгучей ненависти, некто оставшийся позади, провожает их карету.