— Только не говорите мне, что он в полчетвертого утра подписал разрешение на вторжение в частное жилище, и оно сейчас же прибудет сюда экспресс-почтой.

— Нет, конечно. Но в нашей с вами ситуации я имею право произвести в доме обыск без судебного решения. Потом мне надо будет уведомить о следственном действии судью и прокурора, и они, поверьте, задним числом признают его законным.

— Ну, хорошо. — Камышев положил руки на стол и сцепил их в замок. — Вы освободите заложников, и я окажусь на скамье подсудимых. Но вы говорили о трех плохих дорогах. Если у вас все под контролем, где же третья?

— А это и есть третья дорога. Правда, не такая уж и плохая. Можно сказать, меньшее из зол. Дело в том, что, даже если суд признает вас и ваших исполнителей виновными, дело довести до конца мне не удастся. Я знаю, что вы не являетесь главным организатором. Вы лишь игрушка в руках иностранных партнеров, которых представляет здесь наш общий друг. — Спирин кивком головы указал на Кейси. — До крупной рыбы, если позволите мне такое сравнение, я вряд ли успею добраться, потому что уже превысил все разумные сроки досудебного расследования. Подозреваю, что через некоторое время ваши инвесторы вновь продолжат свое дело — правда, уже не здесь. Где-нибудь подальше от центра.

А главное — я никогда не узнаю, зачем была создана эта преступная сеть. Не узнаю, почему эта организация называет себя кодовым словом «Vulgata».

Камышев напряженно улыбнулся. Расслабился в кресле. Нарочито небрежным тоном ответил:

— Ах, вас это интересует? Ну, просто смешно, знаете ли. Неужели не поняли? Это дурацкое название ничего не значит. Просто злая шутка. Эту чушь придумали в Италии. Слышали, там в 2000-м году раскрыли дело о детской порнографии?

— Слышал. Группировка состояла из двух человек. А расследование провел католический священник. Здесь дело посерьезней. На вашей совести похищение детей, растление несовершеннолетних, преднамеренные убийства с отягчающими, совершенные с особой жестокостью. Что там суд — демоны в преисподней передерутся, решая, на какой круг ада поместить вашу шайку.

Он помолчал, барабаня по столешнице пальцами.

— Зачем вам этот мальчик?

Камышев молча смотрел на него. И капитан вдруг понял, что он не знает.

Он перевел взгляд на Кейси. Тот закончил кормление, поставил корм обратно на полочку, и повернулся к нему.

— Мы собирались снимать фильм, — сообщил он с той же улыбкой, но теперь по-русски. — Последний. Он предназначался для наших друзей в ООН.

Спирин поймал изумленный взгляд Камышева. Об этом тот, судя по всему, слышал впервые.

— Что еще за новости, Билл? — спросил он.

— Его зовут не Билл, — сказал Спирин. — Его настоящее имя засекречено. Кто он, выяснить так и не удалось. Но я так думаю, он из ЦРУ.

— Вы бредите? — скривился Камышев. — На кой черт агенту ЦРУ контролировать здесь производство порнографии?

— Я так думаю, что в этих фильмах что-то спрятано, — начал рассуждать вслух капитан, с прищуром глядя на улыбающегося американца. — Какой-то двадцать пятый кадр. Код, может быть. Что-то типа: «Русские — враги человечества, и их надо уничтожить». А для фильмов, предназначенных для распространения внутри страны, что-нибудь другое. Скажем: «Русские, сдавайтесь!».

Кейси снял очки, протер их платком и снова водрузил на нос.

— Вы почти угадали. Если позволите, я все вам объясню. У вас ведь есть время?

— Есть. Слышите за окном сирены? Это мои друзья приехали. Один звонок — и они вторгнутся в частное жилище. Сейчас они как раз окружают дом и направляют на него стволы автоматов.

— Со звонком не торопитесь. Время терпит. Заложники все еще у нас. Да и вы, если смотреть на вещи трезво — заложник. За дверью сейчас стоят Китаев с Кириленко. Если вы попытаетесь выйти из кабинета без моего разрешения, они вас пристрелят, не раздумывая. Терять им нечего. Ведь на них уже столько крови…

Так вот. Нашему общему другу Китаеву пришла в голову чудесная мысль, навеянная воспоминаниями о первой чеченской войне. Дело в том, что чехи, воевавшие на стороне чеченцев, снимали там фильмы, очень похожие на наши. Только еще лучше, если вы позволите мне так выразиться. Они совершали массовые убийства мирного населения. Врывались в аулы, насиловали женщин, детей, мужчин, стариков, потом пытали и убивали их. Все это снималось на камеру. Но в чем была изюминка их деятельности? Во время этих зверств чехи переодевались в форму русских федералов. Понимаете? Они ведь тоже славяне, и западный человек не отличит чеха от русского. Эти фильмы представлялись вниманию западной общественности. И весь мир до сих пор думает, что русские солдаты совершали в Чечне преступления против человечности! Делалось это все, конечно, из идеологических соображений. Ненависть к русским — хорошая идея, не так ли? Ну, и за хорошие деньги, естественно. Одно другому не мешает, мой друг. Совсем не мешает.

— Я понял. Китаев убьет мальчика, и вместо клоунского наряда наденет форму русского солдата.

— Офицера, если быть точным.

— И этот фильм вы покажете Ассамблее ООН. Не слишком оригинально. «Правый сектор» на Украине забавляется такими вещами уже два года.

— О! Поверьте, господин Спирин, к тем фильмам руку приложил также ваш покорный слуга.

— Вы будто гордитесь этим.

— Конечно. Все, что я делаю, я делаю для своей страны. Моя семья мной гордится, моя жена мной гордится, мои дети мною гордятся. На мемориальной доске почета в школе, где я учился, я упомянут как один из самых достойных выпускников, наряду с одним писателем, двумя актерами и ветеранами вьетнамской войны. Да и чего мне стыдиться? Все операции, проводимые под моим руководством, завершились удачно. Провалы если и были, то небольшие. Как у нас говорят: «Поверь в себя и в свое право на успех!».

Спирин тряхнул головой.

— Но все же: зачем вы производите эти фильмы? И почему именно здесь?

Лицо Кейси слегка помрачнело.

— Признаться, это была идея высшего руководства. Не моя. И вызвана она была нетерпением, как я понимаю.

Проект по развалу Советского Союза был составлен еще в 50-е годы. Он был осуществлен за три десятилетия.

— Это не ваша заслуга, — мрачно бросил капитан.

— Вы думаете? Погодите, не торопитесь с выводами. Наша заслуга в этом есть, и немалая.

Еще в конце 80-х, когда стало ясно, что развал империи не за горами, Управление начало разрабатывать план по развалу России. План должен был осуществиться к 2000 году. И ведь почти осуществился! Россия была на последнем издыхании. Мы уже были готовы делить ее на отдельные территориальные образования. Но Борис спутал нам все карты, уйдя в отставку. Вместо себя он поставил Путина. Кто этот человек, откуда — мы, как и большинство русских, этого не знали. Он выглядел и выглядит как абсолютная посредственность. Но внешность бывает обманчива. Путину удалось остановить распад страны и укрепить вертикаль власти. Правда, на большее у него долгое время пороху не хватало. Сейчас он вроде как снова начал пробуждаться от летаргии, но не за счет каких-то активных преобразований, а благодаря умению адекватно реагировать на мировые события. Я не знаю, является ли Путин «сильным лидером», каким его считают. До Рузвельта и генерала Де Голля ему, по-моему, далековато. Но этот человек явно умеет делать лимонад из лимонов, которые в него бросают.

— Короче, Склифософский, — раздраженно перебил Спирин. — Время — деньги. Или ты собираешься пересказать мне всю историю человечества от сотворения мира?

— Как раз перехожу к главному. Составной частью плана по развалу вашей прекрасной страны с последующим захватом ее территории был проект особой секретности, имеющий своей целью идеологическое разложение врага. Догадываетесь, как он назывался?

Кейси весело смотрел на капитана через очки. Тот, помрачнев, тихо ответил:

— «Вульгата».

— Именно. Суть его состояла в том, что населению вражеской территории следует привить ложные ценности, ведущие к моральной деградации. На Украине мы посеяли семена ультрарадикального патриотизма, идею национального превосходства. Кстати, говоря, в ваших СМИ это называют фашизмом, и в связи с этим упоминают Гитлера и Бандеру. Это ошибка. Гитлер был нацистом, а фашистским был режим Муссолини. Впрочем, все равно. Как говорят русские, хрен редьки не слаще. — Кейси рассмеялся. Смех у него был приятный. — Мы знали, что Украина очень слаба, и привить ее населению подобные ценности не опасно.