— Что он объяснил?

На губах Спирина снова появилась циничная усмешка.

— Ты не можешь понять, зачем люди творят зло? Но ты исходишь из неправильных предпосылок. Сразу вводишь в систему координат неверные данные. Ты исходишь из того, что человек — разумное существо, полное положительных намерений, полностью управляющее своим поведением. Но это не так. И ты — тому подтверждение. Твою девушку убили, и ты сразу возненавидел весь мир. Ты мгновенно изменился в худшую сторону. Можешь ты управлять этим процессом?

Денис промолчал.

— Твои чувства совершенно не зависят от твоих благих намерений. Ты хочешь быть хорошим, но не можешь, как бы ни старался. С твоим сознанием что-то произошло, и ты это совершенно не контролируешь. Прежнего Дениса уже не вернуть. Так с чего ты решил, что другие люди обладают свободой воли? Психологи давно доказали, что человек испытывает большую часть своей жизни только три эмоции: страх, печаль и раздражение. Подхлестываемый ими, человек несется по жизни сломя голову, совершая гадости и глупости. И хваленый «мыслительный процесс» человека только раздувает эти чувства до чудовищных размеров. Даже любовь ввергает человека в бездну отчаяния, что уж говорить о страхе или ярости?

Ты думаешь, Ваня оказался в той комнате, потому что его привели туда обманом? Самое ужасное в том, что он наверняка заранее, когда его уже вели туда, знал, что его там убивать будут. Сначала мальчику наобещали златые горы, потом он начал что-то подозревать, но не решился высказать свои подозрения напрямую. Потом его припугнули. Как его туда доставляли? На машине. Думаешь, Ваня не мог выпрыгнуть из нее по дороге? Или, пока его сажали в машину, не мог крикнуть: «Люди, помогите, убивать везут!»? Мог, уверяю тебя, и знал точно, что это нужно сделать. А знаешь, почему не сделал, не крикнул, не выпрыгнул? Просто постеснялся. Неловко как-то. Немужественно, что ли… Он вошел в роль жертвы, и не мог выйти из нее по ходу пьесы. Был вынужден отыгрывать ее до конца. Не управлял ни собой, ни ситуацией.

Денис с ужасом взглянул на него. Капитан смотрел на него с усталой грустью.

— Да я даже уверен, что его по дороге прямо спросили: «Мальчик, а ведь мы тебя убивать везем. Ничего?». А он только тупо кивал головой, или заискивающе улыбался от страха. Боялся обидеть своих убийц. А они смеялись и спрашивали: «Тебя сколько раз убить, мальчик? Один раз? Два раза? Десять?». А мальчик только жалко улыбался, не в силах выдавить ни слова.

— Он до последнего надеялся, что это все розыгрыш, — угрюмо ответил Денис.

— Я тебе о том говорю, что и ты, и я, окажись на его месте, повели бы себя точно так же. Наше счастье в том, что мы не оказались в такой ситуации. Скажу даже больше. Если бы ты ехал в той машине, и у тебя спросили: «Вот мы тебя убьем, а ничего, если мы потом убьем твою Настю?», знаешь, что бы ты ответил? «Ну, ладно, убивайте».

— Но…

— Или вот, например, когда ты учился в школе, над тобой не издевались?

— Нет.

— Ага. Значит, ТЫ издевался над кем-то?

— Нет. Я…

— Просто стоял и смотрел, как кого-то бьют?

— Слушайте…

— Вот что я тебе скажу, стажер. Ты спрашивал, почему люди творят зло. Я тебе отвечу, почему. Потому что они ТУПЫЕ БЕСПОМОЩНЫЕ ТВАРИ, НЕ УМЕЮЩИЕ ВЛАДЕТЬ СОБОЙ!

Денис молчал. Через минуту спросил:

— Вы думаете, мир катится к гибели?

— Думаю. — Спирин открыл дверцу со своей стороны. — Если сомневаешься, внимательнее наблюдай за детьми. Пойдем. Нам пора.

У двери квартиры уже стоял, прислонившись к обшарпанной, исписанной непристойностями стене, обитый лиловым бархатом гроб с позолоченным крестом на крышке. Пока Спирин звонил в дверь, Денис смотрел на него и думал: наверняка соседи полюбопытствуют, как умерла Настя, всеобщая любимица, скромная девочка. Неужели Людмила скажет им правду? Да, впрочем, какая разница? Все равно вынюхают. Скорее всего, Хрусталевым придется съехать. Он посмотрел на дверь. Постучал пальцем по металлической поверхности. Людмила хотела уберечься от воров, но железная дверь не спасла ее дочь от ужасной мучительной смерти. Жизнь всегда смеется последней.

Людмила открыла. Денис ожидал, что на ее лице отразится изумление, когда она увидит, кто явился вместе с капитаном полиции. Но она скользнула по лицу юноши равнодушным взглядом и, кажется, поначалу даже не признала его. Денис вдруг подумал, что он, возможно, был не единственным ухажером Насти. Может быть, в эту квартиру за последние месяцы входили десятки молодых людей с букетами.

Ему стало тяжело. Неужели такие грязные мысли теперь все время будут его преследовать?

Спирин показал удостоверение и прямо сообщил, что намерен обыскать комнату девушки. Людмила безразлично кивнула.

Капитан прямиком отправился в Настину комнату. Денис сначала, из соображений приличия, пошел на кухню. Там были Людмила и дети. Денис задал несколько банальных вопросов о самочувствии, предложил свою помощь. Людмила отвечала односложно, хриплым голосом. Предложила чаю. Денис отказался. Потом, извинившись, направился в зал, где нашел Вадима. Он сидел у телевизора, тоскливо глядя в экран. Показывали «Смак». Иван Ургант помогал гостю стряпать и между делом отпускал свои шуточки туповатого восьмиклассника.

Раньше Вадим недолюбливал Дениса, но сейчас обрадовался его приходу. От него юноша узнал больше. Вадим шепотом сообщил, что жена всю ночь кричала и выла, как раненый зверь. «Нет! Нет! Нет!» — одно и то же слово». Потому и охрипла. Он пытался успокоить ее, но Людмилу его слова и объятия только раздражают.

Потом Вадим сокрушенно покачал головой.

— Все это в голове не укладывается, Дениска. Как она могла погибнуть? Такая юная, чистая, нежная. За что ее так? Мою любимую девочку…

Вадим спрятал лицо в ладонях. Его плечи затряслись.

— Лучше бы они меня убили, — прошептал он сквозь сдавленные рыдания. — Зачем мне теперь жить?

Денис сидел рядом, глядя на свои сжатые в кулаки руки. Он не знал, что сказать, и испытывал странное чувство вины, будто сам убил Настю. Ему казалось, что вся семья Хрусталевых винит его в том, что он плохо о ней заботился. «Как член в нее совать, это пожалуйста, а присмотреть за ней хорошенько не смог!». Хотя, если подумать, когда Настя пропала, он первый поднял тревогу. А родители щелкали клювом. И Людмиле хваленое «сердце материнское» ничего не подсказало. Беспокоиться, когда никакого повода для тревоги нет, и узнавать последней об истинной беде ребенка — вот удел матерей.

— Я найду их, — выдавил он. — Обещаю.

Вадим не слушал, убитый своим горем. «Смак» закончился. Началась реклама. Рекламировали детское питание «Агуша».

— Мне нужно идти, — пробормотал юноша, поднимаясь. Неловко похлопав Вадима по плечу, направился в Настину комнату.

— Что вы делаете? — шепотом спросил юноша, переступив порог.

Спирин не ответил. Выдвинув верхний ящик комода, он сосредоточенно рылся в Настином нижнем белье. Капитан не забыл надеть желтые медицинские перчатки.

— Не стой столбом, — сказал он. — Оглядись хорошенько и скажи, если увидишь, что здесь не в порядке.

— Да все, вроде, в порядке, — пробормотал Денис, оглядываясь, но ничего не видя. Он подошел к накрытому черной тканью трюмо. Отогнул покрывало. Может, Настя оставила на зеркале какое-нибудь послание?

Оставила. В верхнем левом углу на поверхности зеркала губной помадой было нарисовано сердце, пронзенное стрелой. У Дениса сжалось горло.

Спирин возник за его спиной. Хмыкнул.

— Твоего имени нет. Не факт, что послание предназначено тебе.

— Неважно. — Денис сглотнул ком. — Она знала, что умрет. По крайней мере, предполагала, что с ней случится что-то ужасное, и она может сюда больше не вернуться. И перед уходом нарисовала сердце, потому что в случае ее смерти тот, кому оно предназначалось, обязательно сюда придет.

— Только она не учла, что в случае ее смерти зеркало накроют. — Спирин вернулся к комоду.