Дом Саймонов находился на тихой улочке в пригороде Александрии. Это была старая окраина, во многих дворах росли высокие деревья. Я припарковался на благоразумном расстоянии и зашагал к дому – двухэтажному бунгало, построенному более ста лет назад. Окна были освещены. Я стоял в тени деревьев, пытаясь представить себе маленькую Рэчел, играющую в саду. Или тень девушки-подростка, проплывавшую за едва освещенными окнами. Или юную женщину, читавшую запрещенные книги, уединившись на качелях на заднем дворе.

Я пришел сюда, чтобы найти Клодетту Саймон – ту Рэчел, которую я знал, но забыл. Мне хотелось ощутить реальность ее прошлого, увидеть место, где она выросла и стала той женщиной, которую я полюбил. А еще мне хотелось верить, что, несмотря на смерть женщины, девочка все еще жива.

– Рэчел, – прошептал я в темноте. – О, Рэчел!

Затем я ощутил чье-то присутствие, словно она стояла рядом со мной, и услышал голос, который в своем горе и безумии принял за голос Рэчел.

Но этот голос не звал меня. Вместо этого он произнес:

– Vocabulum est serus. Ominus venire ab genitor.

Слова, запрограммированные в моем подсознании шесть лет назад, включили что-то в моем мозгу. Я протянул руку, но вместо теплых пальцев Рэчел нащупал что-то твердое и холодное.

Это была рукоять пистолета.

И тогда я забыл о Рэчел Брак и о Клодетте Саймон. Теперь я помнил лишь одно: я должен убить сенатора Эрин Барр.

К тому времени, когда я вернулся в посольство, во мне вовсю разгорелась внутренняя война. Я знал, что должен убить Эрин Барр, но также знал, что не хочу этого делать. Тем не менее я положил маленький пластиковый пистолет в передний карман брюк. Датчики не заметят его, а бойцы Фронта не станут обыскивать меня. Теперь я был испытанным членом ФГС – человеком, с неодолимой силой желавшим убить своего лидера.

– Гидеон, с тобой все в порядке? – спросил Дерек, увидев меня.

– Все нормально. Настолько, насколько это вообще возможно.

– Никто не заметил тебя?

– Нет. Не видел ни души. – Это была правда, хотя кто-то наверняка видел меня. – Как продвигается работа у Джереми?

Дерек улыбнулся:

– Разрушающая программа готова. Сейчас идет совещание, на котором мы обсуждаем план решающей атаки. Кэт сгружает в архив последние секретные файлы Пентагона. Там масса разнообразных планов и чертежей. Сейчас она разбирается в них. – Его лицо омрачилось. – Мне только хотелось бы, чтобы Рэчел сейчас была с нами.

– Мне тоже. Но это война, Дерек. – Я едва следил за своими словами. Сейчас я мог думать лишь о том, как бы он не заметил, что со мной творится что-то неладное. – Пошли на совещание, – добавил я, похлопав его по плечу. Сенатор Барр должна быть там. Она не подозревает, что ее жизнь скоро закончится.

Все собрались в комнате для совещаний, а не в компьютерном центре. Полагаю, это было сделано для того, чтобы пощадить мои чувства: ведь там умерла Рэчел. Но мне было плевать – та часть меня, которая захватила контроль, могла бы и застрелить Рэчел, если бы меня так запрограммировали.

Джереми, Том и Вивид улыбнулись мне, когда мы с Дереком вошли в комнату. На их лицах читалось искреннее сочувствие. Я улыбнулся в ответ, размышляя о том, куда подевалась Эрин Барр. Дерек сел на стул, но я остался стоять: так было легче вытащить пистолет.

В комнату для совещаний вели две двери – одна из компьютерного центра, другая из коридора. Сенатор Барр вошла из коридора в тот момент, когда с другой стороны вошла Кэтрин, державшая в руках распечатку последних секретных файлов Десницы. Увидев меня, она ахнула, и я понял, что она знает.

Я выхватил пистолет и прицелился в Эрин Барр. Мой палец начал нажимать на спусковой крючок. Я мог бы выстрелить, прежде чем кто-либо сумеет отреагировать, прежде чем тревога и недоверие в глазах сенатора сменятся ужасом…

Но я не выстрелил. Мой разум корчился в агонии, но я твердил себе: “Нет, ты этого не сделаешь!” Борьба продолжалась лишь несколько миллисекунд, но мне они показались часами. Моя собственная воля оказалась сильнее, чем чужая, вложенная в меня. Прежде чем я успел осознать это, пистолет отлетел в сторону. Я повернулся, пытаясь увидеть, кто выбил оружие у меня из рук, но рядом никого не было. Лишь тогда я понял, что победил. Сила моей души – изначально моей – разрушила злой умысел, имплантированный в подсознание.

Дерек уже целился мне в голову. В комнате воцарилась мертвая тишина.

Женщина-сенатор, без сомнения удивленная тем, что осталась в живых, повернулась к Дереку:

– Дерек, не будешь ли ты любезен обыскать Гидеона и удостовериться, что у него больше нет оружия?

Сначала Дерек поднял мой пистолет, затем обыскал меня с головы до ног.

– Какого черта? – хрипло прошептал он мне на ухо.

– Он собирался убить сенатора, – сказала Кэтрин, – но не сделал этого, хотя должен был сделать. Его так запрограммировали, но ему удалось выстоять.

– Ты утверждаешь, что Гидеон – агент Десницы? – спросила Эрин Барр.

– Был. По крайней мере, этого от него ожидали. – Кэтрин развернула распечатку, которую она принесла с собой. – Эти данные только что поступили: сверхсекретная информация из самых защищенных файлов. Но прежде чем я оглашу ее, Гидеон… скажи, что произошло с тобой сегодня вечером?

– Я поехал к дому Рэчел, где она выросла, – ответил я. – Должно быть, кто-то следовал за мной. Ко мне обратились по-латыни и произнесли фразу, которую я слышал в своих снах. После этого я мог думать лишь о том, что мне нужно убить сенатора.

– Но ты этого не сделал, – сказала Эрин Барр.

– Нет, не сделал.

– Слушайте, – сказала Кэтрин. – Это часть меморандума, направленного в Департамент правонарушений, где говорится о той чистке, когда Гидеону и Рэчел удалось бежать:

“Десница запрограммировала каждого из этих людей императивами с голосовой активацией с целью убийства руководящих членов Фронта гражданского сопротивления. Императивы являются латинскими фразами, которые не могут быть произнесены случайно.

К сожалению, императивная программа подверглась воздействию неизвестного вируса. Императивы Шонбрунна и Хенелли были активированы, но ни одна из целей не была уничтожена. Перспектива потери контроля над секретными агентами заставила императора отдать приказ об их немедленной ликвидации. Департаменту правонарушений предписывается выбрать жертву, чья смерть введет в заблуждение любых функционеров ФГС, которые могут попытаться провести нелегальное расследование причин чистки”.

– Мальчик, – прошептал я. – Брайан Эйвери…

Я безуспешно пытался привести свои мысли в порядок.

– Мы были безупречными орудиями Десницы. Они разместили нас в стратегических точках и стали ждать, что из этого получится. Когда выяснилось, что программа оказалась дефектной, они попытались загладить свою ошибку и ликвидировать нас. Погибли все, кроме меня и Рэчел. И может быть, они не стали добиваться нашей смерти всеми доступными способами, так как надеялись, что если мы свяжемся с Фронтом, то через нас можно будет выйти на сенатора Эрин Барр. И они почти преуспели.

– Они выследили тебя и активировали твой голосовой императив, – подхватила женщина-сенатор. – Но если они это сделали, то теперь знают, где находится наша штаб-квартира.

– Они могут явиться сюда в любую минуту! – воскликнул Том.

– Нет. – Дерек покачал головой. – Они подождут. Им нужно убедиться, удалось ли Гидеону убить сенатора. Если нет, то они захватят посольство, несмотря на международные последствия. Поэтому нам нужно держать их в неведении. Так как посольство уже наверняка окружено, придется уходить через тоннель. Но сначала вот что… – Он повернулся ко мне. – С тобой действительно все в порядке? Мы можем доверять тебе?

– Если бы не могли, то сейчас Эрин Барр не было бы в живых, – ответил я. – Я все еще хочу убить, но только императора, а не своих соратников. Если понадобится, ради этого я готов спуститься в настоящую Преисподнюю.