Ночь перед встречей мы провели в самых роскошных апартаментах, в которых мне когда-либо приходилось останавливаться: это был Александровский дворец, бывшая летняя резиденция царской семьи. Утром нас в ЗИЛе отвезли на дачу Брежнева.

Он выглядел отдохнувшим и был в хорошем расположении духа. В этот день нам удалось найти решения нескольких сложных международных вопросов.

Во время визита в Вашингтон в 1973 году Брежнев сказал, что ожидает увеличения торговли между США и СССР со ста миллионов долларов в 1974 году до одного миллиарда в 1980 году. В семидесятые годы его предсказание, казалось, начало сбываться, однако к концу восьмидесятого года сильно сократившийся бизнес фирмы «Оксидентал» составлял почти всю торговлю между нашими странами. Причиной этого был афганский кризис, положивший конец разрядке.

В то время я считал, что любой кризис должен решаться путем политических переговоров и мы не должны отказываться от детанта. Я продолжаю считать так и сегодня. По инициативе Бжезинского Картер решил ’’проучить” русских и объявил эмбарго на экспорт в СССР зерна и фосфатов, которые были частью нашей сделки по удобрениям. Я был убежден, что такая мера ничего не решит. Последующие события показали, что я был совершенно прав.

Большую часть восьмидесятого года я старался добиться политического урегулирования этого кризиса. Для этого мне приходилось по нескольку раз в месяц летать в различные страны, встречаться с мировыми лидерами и передавать послания представителям враждующих сторон. Я встречался с президентом Франции, канцлером Австрии, президентами Румынии, Польши и Пакистана и Джимми Картером.

Мою задачу значительно облегчило приобретение нового самолета «ОКСИ-1». Это был сделанный по специальному заказу ”Боинг-727” со спальней для нас с Френсис, моим кабинетом, салоном в передней и задней частях самолета с креслами и диванами, раскладывавшимися в кровати для пассажиров. И, что было важнее всего, самолет имел самое современное оборудование для связи с Землей, позволявшее мне во время полета говорить по телефону с любой точкой земного шара.

В последний раз я встретился с Брежневым 16 декабря 1981 года, за одиннадцать месяцев до его смерти. Я шутливо напомнил ему, что в 1998 году, когда мне исполнится сто лет, нам предстоит справлять окончание выполнения соглашения по удобрениям. Он ответил слабой улыбкой.

Иногда мои деловые связи помогают преодолевать препятствия, непреодолимые для дипломатов. В 1986 году ко мне обратилось правительство Государства Израиль с просьбой помочь им получить документы, обличающие военного преступника, известного под именем Иван Грозный, погубившего тысячи людей в газовых камерах лагеря смерти Треблинка. Израильское правительство добилось его ареста в Соединенных Штатах и высылки для суда в Израиль. Его настоящее имя было Иван Демьянюк, но он говорил, что не имеет никакого отношения к убийце Ивану Грозному.

Нужно было доказать, что Иван Демьянюк и Иван Грозный — одно и то же лицо. В Советском Союзе хранилось подлинное удостоверение личности эсэсовца И. Н. Демьянюка. Я изложил просьбу израильского правительства Анатолию Добрынину, и он дал мне нужный документ для передачи суду Израиля.

Сердечно поблагодарив меня за помошь, израильтяне писали: ’’Пожалуйста, передайте нашу благодарность Советскому правительству за помощь, оказанную им для свершения справедливого суда над фашистским военным преступником”.

Я постараюсь, чтобы эти слова благодарности дошли до Добрынина и Горбачева. Надеюсь, они станут первыми шагами на пути к урегулированию отношений между Советским Союзом и Израилем.

Я верю в способность великого искусства преодолевать географические границы, политические различия и даже ограничения времени. Великие работы Рембрандта, Леонардо да Винчи, Рафаэля, Микеланджело, Рубенса, Гогена, Ренуара, Ван Гога и многих других воздействуют на умы и чувства зрителей так же сильно сегодня, как когда они были написаны. И где бы ни находились зрители: в Пекине или Новосибирске, в Вашингтоне, Лос-Анджелесе, Каракасе или Лондоне, они испытывают те же чувства, которые испытывали жители Голландии, Италии или Франции многие века тому назад, впервые увидев эти полотна. Величайшие произведения искусства говорят нам о том, что человечество в основном не меняется, что мы остаемся все теми же людьми, с теми же желаниями, эмоциями и страданиями. Великое искусство опускает и возвышает всех нас до уровня обычной человечности.

С тех пор как я впервые познакомился с миром искусства, когда мы с Виктором в двадцатые годы начали покупать в Москве картины, я старался приобрести как можно больше знаний в этой наиболее эффективной области человеческого взаимопонимания. В течение почти тридцати лет я старался использовать искусство как средство пропаганды терпимости и взаимопонимания между людьми и народами. Думаю, сегодня я могу сказать, что организовал больше обменов в области культуры и искусства между Востоком и Западом, чем кто-либо другой.

Впервые я попытался это сделать после встречи с Никитой Хрущевым в 1961 году. Когда я сказал, что обмен произведениями искусства мог бы помочь вывести США и СССР из состояния недоверия пятидесятых годов, Хрущев обещал передать мое предложение министру культуры. Из этого ничего не вышло.

Однако к концу эры Хрущева эта идея была подхвачена Екатериной Фурцевой, первой женщиной — членом Политбюро, которая стала министром культуры. Я встретил ее 10 июня 1964 года, и мы сразу подружились. Фурцева была весьма привлекательной, умной и энергичной женщиной лет пятидесяти, первым советским руководителем, делавшим все возможное для поощрения обменов произведениями искусства до наступления в семидесятых годах эпохи детанта Никсона-Брежнева, когда все стало гораздо проще.

Когда я впервые с ней встретился, Фурцева только что вернулась из Копенгагена, где посетила выставку американской примитивистки бабушки Мозес. Случилось так, что я принимал участие в организации этой выставки и незадолго до этого закончившегося тура работ бабушки Мозес по всему миру.

Когда Фурцева кончила с энтузиазмом рассказывать мне об этой выставке, я ответил: ’’Если хотите, я привезу ее вам в Москву”.

”Вы действительно можете это сделать?” — спросила она.

’’Для этого нужно только ваше приглашение”,— ответил я.

’’Считайте, что вы его имеете”.

Выставка открылась 12 ноября 1964 года в Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина в Москве и имела огромный успех. Даже в сильные морозы люди стояли часами в очереди, чтобы посмотреть работы полюбившейся им художницы. Было замечательно, что эта чисто американская художница смогла вызвать здесь такой энтузиазм. Ее сцены домашней жизни и эмоционально насыщенные деревенские пейзажи говорили на самом универсальном языке. Я только жалел о том, что она не могла сама присутствовать на этой выставке, чтобы насладиться успехом: она умерла в декабре 1961 года в возрасте 101 года, работая до самого последнего дня своей жизни.

Но вторую часть соглашения осуществить оказалось не так-то просто. Фурцева хотела прислать в Америку ансамбль Советской Армии, но госдепартамент не разрешил приглашать в Соединенные Штаты советских солдат в полной военной форме. Это решение вызвало негодование Фурцевой.

’’Этот ансамбль с большим успехом выступал в Великобритании и по всей Европе и сейчас приглашен на повторные гастроли в Канаду,— сказала она - Канада — не такая сильная страна, как Соединенные Штаты, и все же канадцы не боятся формы Советской Армии. Если бы вы прислали к нам на гастроли ваш знаменитый морской оркестр, мы не имели бы ничего против, чтобы он выступал в американской морской форме”.

Я обещал поговорить об этом абсурдном споре с президентом Линдоном Джонсоном, но затем мне пришла лучшая идея: прислать в Америку произведения русского художника, пользующегося такой же известностью, как бабушка Мозес, и предложил Павла Корина, самого уважаемого советского художника того времени, на работы которого оказали большое влияние традиции иконописи: Корин обучался этому с детства. Работы Корина были непревзойденными с точки зрения техники, и в них отражались вечные темы русской религиозной жизни и искусства. Кроме того, американским консерваторам будет трудно обвинить его в просоветской пропаганде.