Что касается вопроса ’’Выйдет ли из этого что-нибудь?”, то на него можно ответить, что из этого могло что-нибудь выйти, если бы кто-нибудь попытался воспользоваться нашим Соглашением. Неудивительно, что страны-производители были категорически против нашего Соглашения и полны решимости не вести с нами коллективных переговоров. Ливийцы понимали, что, согласившись, потеряют все свои преимущества. По другим причинам такую же позицию заняли и более сдержанные иранцы. Столкнувшись с оппозицией, нефтяные гиганты снова уступили и согласились на переговоры один на один с правительствами нефтедобывающих стран.

В результате этого угроза национализации в Ливии только увеличилась.

Это произошло не в один день. У нас была масса времени для подготовки. Производительность ’’Оксидентал” в Ливии была снова урезана в 1972 году до 423 тысяч баррелей в день, а в 1973 году — до 354 тысяч баррелей. Было ясно, к чему идет дело. После первого ограничения производительности я объявил, что мы собираемся ’’значительно сократить нашу деятельность в Ливии”.

Однако ливийцы не всегда получали все, что хотели. Упрямо добиваясь выполнения общих принципов, они оставляли нам лазейки, которыми мы не замедлили воспользоваться.

Повышая налоги и требуя снижения производительности, ливийцы явно нарушали условия заключенных нами контрактов. Конечно, мы жаловались. И, конечно, они не обращали на это никакого внимания. Я решил, что пора приготовиться к полному прекращению работ в Ливии. В соответствии с условиями нашего соглашения я решил обжаловать их действия в международном арбитраже в Париже, чтобы получить обратно наши капиталовложения, составлявшие к тому времени около 275 миллионов долларов. Я прекратил выплату причитающихся ливийскому правительству налогов до решения арбитражного суда.

По соглашению мы должны были платить ливийцам налоги на проданную нефть через шестьдесят дней после ее вывоза из страны. Однако наши покупатели платили нам за эту нефть на тридцатый день после получения. В результате у нас скапливались крупные суммы наличными. Когда их величина достигла стоимости наших капиталовложений, мы написали ливийцам о нашем намерении обратиться в арбитражный суд. Это письмо взволновало Триполи не больше, чем муха носорога. Они на него не ответили. А мы продолжали отгружать нефть и придерживать их деньги.

Наконец ливийцы начали реагировать. Джеллуд послал делегацию ко мне в Лос-Анджелес.

”До господина Джеллуда дошли слухи, что вы очень на нас сердитесь,— сказал мне глава делегации. — Он предлагает вам принять душ и остыть. Мы приехали, чтобы решить наш спор”.

”Я готов”, — сказал я.

”В таком случае, вы должны отдать нам наши деньги.”

”Я готов вернуть вам 275 миллионов долларов, однако я оставлю себе остальные 275 миллионов как залог на случай, если вы снова нарушите наше соглашение или решите конфисковать наши капиталовложения”.

”Мы считаем, что это справедливо”, — ответили они.

Я не верил своим ушам. Мне никогда не приходило в голову, что я смогу с такой легкостью получить подарок в 275 миллионов долларов.

Мы держали их 275 миллионов пару лет, не выплачивая им никаких процентов. Наконец Джеллуд послал за Джорджем Вильямсоном в Триполи и сказал: ’’Послушайте, это уже слишком. Доктор Хаммер должен вернуть нам 275 миллионов”. Мы вернули им эти деньги в течение нескольких лет после того, как полученная от них прибыль превысила сумму наших ливийских капиталовложений.

В самый разгар этих трений случилось так, что я снова оказался в Ливии.

Однажды, когда я ночью летел из Нигерии в Европу, в моем самолете отказал двигатель. Это произошло над Сахарой. Фред Гросс предупредил, что вынужден посадить самолет на ближайший аэродром. Им оказался аэродром Триполи.

’’Боже, если ливийцы узнают о нашем присутствии, они всех нас посадят за решетку. В данный момент я не пользуюсь у них большой популярностью”, - сказал я.

Фред раньше бывал в аэропорту Триполи и надеялся, что сможет без шума приземлиться и улететь до того, как ливийцам станет известно, кто в самолете.

Мы сели. Фред поставил самолет в самом конце аэродрома и, связавшись с нашей ливийской конторой, попросил прислать лучших механиков. Всю ночь Фред с командой и эти механики ремонтировали двигатель. Меня спрятали в самолете. Наконец все было готово. Во второй раз Фред покинул этот аэропорт, не получив разрешения на взлет.

Мы с Джоном прилетели в Мальту, как только Джордж сообщил о готовящейся национализации. Было решено отложить празднование моего дня рождения в Лос-Анджелесе. Если мы потеряем Ливию, праздник будет все равно испорчен.

Я считал, что понимаю ливийцев, и сказал Джону с Джорджем: ”Не думаю, чтобы они хотели сами руководить нефтяными разработками. Мне кажется, они просто хотят контролировать наши действия. Даже если им будет принадлежать 51 процент производства, у нас останется 49 процентов, что позволит продолжать поставки по нашим контрактам”.

Так мы и договорились. Ливийцы согласились заплатить нам наличными 136 миллионов долларов за 51 процент производства. Остальные нефтедобывающие фирмы в Ливии были вынуждены последовать нашему примеру, но, кажется, только нам удалось получить плату наличными. С остальными расплатились их собственной нефтью. Некоторым даже и того не досталось. ’’Банкер Хант” и некоторые другие фирмы были полностью национализированы.

В десятилетие после заключения этой сделки я непрестанно искал возможность сокращения зависимости ’’Оксидентал” от ливийской нефти. Для корпорации было слишком опасно более чем на 90 процентов зависеть от страны, постоянно конфликтующей с остальным миром, и особенно с Америкой. Наши сотрудники искали нефть во многих уголках мира, и нам приходилось рисковать гигантскими суммами для проведения нефтеразведки. Мы работали в Северном море, Перу, Колумбии, Пакистане, Омане, Южно-Китайском море и многих других местах. Иногда нам везло, и мы находили нефть. Нам также удалось упрочить свое положение нефтедобывающей фирмы дома, в США.

В результате действий, которые я опишу подробнее позже, фирме ’’Оксидентал” не угрожало полное разорение, когда Рональд Рейган после выборов 1980 года пошел на конфликт с Каддафи. В 1981 году США и Ливия прервали дипломатические отношения. Мы подчинились решению президента и отозвали из Ливии всех американских граждан. Работу продолжали выполнять сотрудники - граждане других стран, преимущественно Великобритании. В июне 1985 года мы объявили, что австрийская нефтяная фирма ’’ОМВ-АГ” купила 25 процентов оставшихся в Ливии предприятий ’’Оксидентал”.

Когда в январе 1986 года президент Рейган наложил запрет на торговлю с Ливией после террористического акта группы Абу Нидаля в римском и венском аэропортах в декабре 1985 года, фирма ’’Оксидентал” смогла легко выполнить это решение. К этому времени благодаря предыдущим усилиям, доход от работы в Ливии составлял менее одного процента от общего дохода корпорации.

Меньше чем за двадцать лет мы добились полной независимости от Ливии. То, что для маленькой, боровшейся за существование калифорнийской фирмы в 1966 году было вопросом жизни и смерти, сейчас для гигантской многонациональной корпорации стало укусом блохи.

В течение этих двадцати лет я часто подвергался нападкам со стороны руководителей нефтяных корпораций за свою роль в Ливии. Мой ответ этим критикам очень простой: я выжил, а они нет. Из-за нашей деятельности в Ливии и связанных с нею проблем фирме ’’Оксидентал” много раз угрожало полное уничтожение. Я твердо знал, что моя задача — защитить капиталовложения наших держателей акций. Именно они пострадали бы, если бы мы потерпели неудачу в Ливии.

Весной 1968 года Поль Гетти написал мне письмо из Саттон-Плейс — его загородной резиденции в Англии. Получив от меня экземпляр годового отчета ’’Оксидентал” за 1967 год и еще не зная, что вскоре ему предстоит сыграть важную роль в судьбе нашей фирмы, Гетти писал: ’’Удивительно, что удается сегодня сделать одному человеку. Мы все знаем о достижениях Тициана в прошлом, но нынешнее поколение не верит, что маленькая независимая фирма может сегодня превратиться в крупнейшую нефтяную корпорацию. Вы доказали, что все еще возможно”.