– Я, честно говоря, уже давно думаю над ним. Хочется что-нибудь красивое.

Сергей непроизвольно, вслед за собеседницей, тоже перешел на шепот.

– Есть какие-нибудь идеи?

– Да. Мне очень нравится «Малиновка».

– Длинновато. Надо двух– или трехсложное, чтобы было удобно произносить.

Екатерина Ивановна задумалась, смешно наморщив лоб и теребя кончик носа. Но первым нашелся Лихнецкий.

– Может, «Зарянка»? Это другое название малиновки. Тоже птичье, а звучит очень хорошо.

– Согласна. – Женщина улыбнулась, сжав его руку.

– Давайте вашу карту, – Лихнецкий выпрямился и, достав из кармана маркер, записал на обложке в квадрате «Позывной». И уже в полный голос продолжил – Поздравляю, Зарянка!

– Спасибо, товарищ куратор!

Лукаво прищурясь, женщина подняла руку к воображаемому козырьку фуражки.

– Пойдемте, у вас еще сегодня занятия. Я вас провожу.

Тоцкий подстерег Сергея, как хороший охотник, устроив засаду на выходе из столовой. Расслабленный после еды, Лихнецкий был пойман, взят под руку и съеден без соли. Все-таки не ему было тягаться в прятках с маститым академиком.

– Сергей, как вы не понимаете, это же великолепная возможность! У нас есть потрясающий кандидат, отлично мотивированный, что немаловажно. А вы хотите пустить это дело на самотек! Нет, я решительно не понимаю ваше руководство. Ведь за космосом будущее. И рано или поздно вам придется посылать туда далеко не молодых специалистов. А медицинской базы – нет! Нужно использовать эту возможность, чтобы создать задел на будущее. Нужно хвататься за нее руками и ногами.

Низенький, круглый, как колобок, лысый Тоцкий буквально повис на руке Сергея, обволакивая его словами, внимательно следя, чтобы он не отвлекался ни на что постороннее.

– Кроме того, вы подумали, какие возможности для социальной работы у нас открываются? Когда Верховный Совет борется за вовлечение пожилого населения в активную социальную и трудовую жизнь, мы можем самым прямым образом включиться в эту инициативу и своими действиями усилить ее, развить и, можно даже сказать, возглавить. Дорогой мой, посмотрите на этот аспект, ведь отправив ее в экспедицию, мы не просто даем толчок, мы задаем новый вектор, новое дыхание этому движению. Не побоюсь этого слова, мы становимся лидерами тренда.

Тоцкого несло, слова лились из него потоком, угрожавшим смыть Лихнецкого. Но у Сергея тоже была припрятана пара тузов в рукаве.

– Все так, Михаил Аристархович, все так. Я с вами полностью согласен. – Сергей еще со студенческих времен знал по опыту общения с профессорским составом, что надо соглашаться со всем, а потом гнуть свою линию. – Но и вы нас поймите. Это огромный риск. А дополнительного финансирования для купирования этих рисков нам никто не даст.

– Так надо объяснить. Показать всю необходимость этого проекта, дать ответственным почувствовать всю глубину и важность нашего с вами предприятия.

– Совершенно с вами согласен. Но ведь это время. А подготовка экспедиции не потерпит таких задержек. Вы согласны со мной?

– Конечно! Именно поэтому я и говорю, что надо действовать решительно, напирать…

– Тогда, конечно, вы не откажетесь посодействовать напрямую?

– Как можно? Разве вы сомневаетесь во мне?

– Я, собственно, к этому и веду, дорогой Михаил Аристархович, ведь именно ваш институт получил финансирование по проекту медицинских микроботов? Почему бы вам не предоставить для экспедиции мобильную установку? Ведь это бы решило сразу множество проблем с оперативным диагностированием и лечением.

Тоцкий при упоминании микроботов сразу скис. Очень модная, перспективная тема. Но отдавать свое, да еще и с неясными перспективами, в чужую епархию, – это было для него слишком болезненно.

– При наличии установки микроботов в экспедиции мы можем обеспечить должный медицинский уровень контроля. И тогда утвердить кандидатуру нашей Екатерины Ивановны будет гораздо легче.

– Вы знаете, это очень сложный вопрос. Установка еще не прошла цикл испытаний, мы не обкатывали ее в условиях невесомости. Тем более нужно будет кого-то готовить для работы с ней. Нет, я не думаю, что это возможно в столь короткий срок.

– Ну что же вы, Михаил Аристархович. Разве вы не понимаете, как это необходимо? Ведь от этого зависит успешность такого значимого проекта! Вы ведь сами говорили, как важно разъяснить глубину и ответственность за наш проект.

– Да-да, вы правы, Сергей. Но это требует дополнительного обсуждения. Я боюсь, мне необходимо провести консультации с лабораторией, проверить бюджетные возможности.

– Понимаю. Поэтому предлагаю на следующей неделе запланировать встречу и обсудить участие вашего института в экспедиции по этой линии.

Тоцкий ретировался, пообещав держать Сергея в курсе. Но у Лихнецкого были большие сомнения, что этот интриган решится столь крупно вложиться в экспедицию.

В начале зимы Лихнецкий в очередной раз пришел к начальству с докладом. Старик, мрачный и насупившийся, выслушал рапорт по добровольцам и долго молчал, листая отчет.

– А что там с прогнозом по народному голосованию? Есть предварительные результаты?

– Есть, – Лихнецкий протянул еще пару листов, – как и раньше, с большим отрывом лидирует Зарянка. Это если ее не выберут старички из Первой, а они ее выберут, без сомнений.

Старик нахмурился еще больше и уставился в потолок, вертя длинный карандаш в пальцах. Сергей ждал, привыкший за эти месяцы к мрачному настроению Старика, когда речь заходила о добровольцах.

– Слышал, наверное, Тоцкий придушил свою жабу и решил дать нам установку микроботов. Месяц пороги в министерстве обивал, требовал гарантии, что мы его допустим к медконтролю полета. Пришлось подписать с ним договор о сотрудничестве.

Лихнецкий лишь покачал головой. Чтобы интриган Тоцкий добровольно отдал установку?!

– После того как я официально при министре его спросил об этом, он мог либо отойти и не лезть совсем, либо должен был ее дать. Но он на Зарянку уже сделал большую ставку, если бы отступил, его бы свои с потрохами съели.

Старик невесело усмехнулся.

– Нам это, конечно, плюс, но разрешить Зарянке лететь… Не верю я, что она выдержит полет. Не верю, пусть хоть Тоцкий у меня голый в кабинете спляшет. А если с ней что-то случится – это будет такой удар по нам, что мы лет двадцать не отмоемся. Ни о какой третьей экспедиции, а тем более о постоянной базе с нами никто разговаривать не будет. Те, кто сейчас будет кричать «возьмите Зарянку», будут вспоминать нам ее и поливать помоями.

Михаил Григорьевич поднялся во весь немалый рост и подошел к окну.

– Выбирая между вселенским скандалом сейчас и риском нашему делу потом, что бы ты выбрал, Сергей? Нет, не отвечай. Это я начальник, и выбирать мне. Будь добр, на послезавтра собери пресс-конференцию, на два часа дня. А на двенадцать пригласи ко мне Зарянку.

Глядя на темный силуэт Старика на фоне заснеженного парка за окном, Лихнецкий был благодарен судьбе, что это не ему делать выбор. Если Старик не сможет убедить Зарянку, то этот кабинет, скорее всего, сменит хозяина.

– И еще, постарайся, чтобы Тоцкий на пресс-конференцию не попал. Как хочешь, хоть на КПП шины ему прокалывай, но чтобы духу его тут не было.

– Хорошо, Михаил Григорьевич, я все сделаю.

– Чай, кофе? – Старик был сегодня обаятелен как никогда. – Сливки? Берите печенье, свежайшее, сегодня утром взял прямо в пекарне.

Екатерина Ивановна вежливо кивнула и улыбнулась с хитринкой, глядя на большое начальство, старающееся быть галантным.

– Пожалуйста, оставьте это. Лучше переходите сразу к делу, а то я подумаю, что вы решили за мной приударить.

– Обижаете, Екатерина Ивановна. Разве я не могу поухаживать за симпатичной мне женщиной? К тому же я даже постарше вас буду, так что, не будь вы формально моей подчиненной, мог бы и приударить.