Журналист меланхолично сделал глоток принесенного гостеприимным Геннадием кофе.

Но кто ж этот анонимный оператор?

- Что-то вспомнили? - от внимательного взора Генриха не укрылась озабоченность журналиста.

- На кассете, которую сегодня утром я взял оцифровать, схожий сюжет. Только там уже постфактум показ трупов после зачистки деревни ополченцами. Но штука в том, что почерк очень схожий.

- Ну или теми, кто хотел сойти за ополченцев, - бросил Генрих.

- Возможно. Откровенно говоря, непонятная какая-то жестокость. Демонстративная, так скажем. Вот они вырезают сердца у четырех женщин, привязанных к деревянным столбам. Работают в открытую, ни от кого не таясь на записи. Затем продолжают резать дальше уже трупы - печень, желудок, селезенку, вытаскивают кишки. Это же не для пересадок делается, когда столь антисанитарные условия. Значит для других целей.

- Это не кураж, а типичный случай жертвоприношения, - объяснил ему Генрих. - просто для нашего времени, для этих мест это очень необычно, выглядит шокирующе. Например, что делает вот этот тип?

Данзас показал на экран, где плотный, крепко сбитый, темноволосый, но уже с сильными залысинами мужчина лет сорока в дымчатых очках стоял рядом с умерщляемыми и держа в руках какую-то тетрадь, что-то негромко бормотал. На другой записи он ходил вокруг трупов и также ронял в пространство непонятные фразы.

- Прибавь звук, - попросил журналист. - на каком языке он говорит?

- На испанском, кажется. - вслушался Данзас. - Что подтверждает мою версию.

- Бред какой-то. Но мне надо разобраться со своей кассетой. Оставишь свою запись мне?

- Не стоит. Постараюсь передать запись в контрразведку. Есть там у меня один знакомый.

- А в СБУ не проще отдать запись?

- СБУ много ненужных вопросов начнет задавать, особенно насчет моего пребывания здесь. Нет, мне надо попасть домой, а там я уже взорву эту бомбу.

- Хорошо. Я сейчас еде к себе на канал, если что вспомню - позвоню Геннадию.

Пленку Ольховский смотрел дважды. Время от времени он останавливал кадр и выводил на дисплей большого разрешения отдельные фрагменты.

Уложенные в дорожную пыль раздавленные детские тела. Мимо...

Висящий на заборе старик с перерезанным горлом. Мимо...

Горящий сарай, рядом - угол какого-то дома. Мимо...

Растерзанный труп пожилой женщины. Мимо...

Обгоревшие тела из сожженного сарая. Мимо...

Мимо, мимо, мимо...

'Вот оно! - опытным взглядом отметил Сергей. - отрывок с детским телами был снят первым и потом вмонтирован в середину. Как бы кульминационной точкой, с максимальным количеством трупов. Дальше идут только общие планы... Стоп!'

Ольховский нервно закурил и откинулся в кресле.

- Это один и тот же человек, - негромко произнес он, и в тишине монтажной его голос прозвучал приговором тому, кто снимал последствия 'зачистки' хутора. -Там он снимал позже, когда ликвидаторы оказались вне кадра.

Сергей налил себе очередную чашку кофе. Он попытался узнать, откуда именно эта пленка попала на телевидение. Даже связался через Интернет со своим знакомым, работающим в городском телецентре заместителем одного из продюсеров. Но и тот ответить не смог - судя по записям в базе данных, кассета была доставлена из Донецкой области и пошла в эфир - как наглядное подтверждение 'звериного облика сепаратистов'. Имена оператора и курьера остались неизвестными.

Но кто ж этот оператор?

Сергей прошелся вдоль полок с дисками, водя пальцем по корешкам. Украинцы, россияне, грузины, немцы, чехи, венгры, прибалты, даже американцы затесались... Кто же из них? Воспоминание о способе монтажа сидело где-то на границе сознания и подсознания, неуловимое и одновременно осязаемое.

Он был где-то рядом...

Полковник Беликов был угрюмо стоял у окна и выглядел довольно уставшим, несмотря на то, что рабочий день начался совсем недавно. Кипа бумаг на его столе свидетельствовала о том, что его, как и многих в ведомстве, заедала 'текучка'.

Высокий учтивый помощник, впустив Романа в кабинет полковника, будто невзначай окинул взглядом остановку в кабинете и удалился в свой закуток, плотно прикрыв дверь.

- Проходи, Рома, садись. - кивнул на стул Михаил Павлович.

- Как прошла встреча в администрации президента?

Беликов в ответ мрачно покачал головой.

- Роман, - Беликов сел напротив молодого коллеги, - знаешь, что самое главное в нашей работе?

- Что?

- В работе следователя самое главное - из говна сделать конфетку. Иногда получишь дело к производству, а там ч-черт ногу сломит. Один говорит одно, другой - прямо противоположное, а третий буровит такое, что мозги закипают. А у тебя конфетка! Вот она, готовая! Надо ее только завернуть в красивый фантик и эффектно положить на стол начальства. И вот из нашего жуткого говна нужно было быстро сделать конфетку для вышестоящих лиц.

- Я полагаю, шеф, наверху хотели узнать, как далеко мы продвинулись в своем расследовании. Кто-то боится за свое будущее.

- Там были представители нескольких силовых ведомств, отчитывались по наиболее резонансным делам. Мой доклад встретили скептически, - медленно проговорил Михаил Павлович, - предложили заниматься более, по их мнению, важными делами. А дело о транзите донорских органов вообще рекомендовали передать в прокуратуру. Представляешь?

Полковник взглянул изподлобья на Липатова.

Липатов достал из дипломата серую картонную папку с названием "Транзит". Слово это было написано от руки шариковой авторучкой. Из папки он достал переливающуюся цветными бликами болванку.

- Я принес аудиозапись.

- Молодец! - оживился Беликов. - Давай ее сюда.

Полковник взял диск с записью перехвата вчерашнего разговора в одном из кабинетов на Старой площади и надев наушники, стал слушать.

Роман все это время тихо сидел напротив.

Наконец полковник закончил прослушивание фрагмента и пожевав губами, спросил:

- Кого-либо из участников разговора уже удалось установить по записи?

- Наши техники после сличения с имеющимися образцами сделали вывод, что один из голосов скорее всего принадлежит генерал-лейтенанту Корзубову.

- Корзубов...

- Замначальника ВКР.

- Да знаю я. - ухмыльнулся Беликов.

- Правда в суде это вряд-ли прокатит.

Полковник кивнул.

- Теперь насчет материалов, реквизированных у этого майора. Вижу твой довольный вид. Рассказывай. - осведомился Михаил Павлович, понизив голос.

- Держите, - сказал Роман, доставая из сумки пакет. - кстати, шевелений по этому поводу пока нет?

- Я держу руку на пульсе - пока нигде ничего, - оскалился Беликов. - погоди, надо вентилятор включить.

Совместив защиту от прослушки с решением проблемы духоты в жаркий июньский день, Михаил Павлович с интересом изучал добытые Романом документы.

Более получаса у полковника ушло на просмотр бумаг. Липатов уже начал немного терять терпение, но в этот момент шеф отложил бумаги и поднял на него глаза.

- Не слишком-то и густо. Фамилии, кому и когда были сделаны операции. Суммы. Пусть Саша Трифонов поездит по клиникам, где были сделаны операции, поговорит с врачами, проверит по бухгалтерии, откуда поступили 'запчасти'. Сам видишь, здесь фигурируют фамилии известных людей, в том числе ветеранов органов внутренних дел, так что пусть действует осторожно, чтобы не засветиться раньше времени.

- Мои задачи? - спросил Роман.

- Давай сначала конкретизируем, кто играет против нас? Или, вернее, против кого мы должны направить наши действия? Против МЧС? Против ГРУ? Минобороны? - Беликов достал свой 'Кент' и затянулся.- Мы должны субъективизировать направленность наших усилий.

- Мне наплевать на терминологию, Михаил Павлович, - с жаром заговорил Роман. - мы пока не знаем, кто вербует людей для заброски на Украину, где формируют группы, кто покрывает подпольный транзит органов из сопредельного государства в Россию и кто занимается незаконными операциями там.