- Есть, - задумался Геннадий. - но это, конечно, связи частного характера.
- Неважно, - зевнул Генрих. - мне нужно связаться с этим человеком.
- Прямо сейчас?
- Чем скорее, тем лучше.
Редактор второго канала Юрий Карповцев традиционно взял в буфете бутерброд с сыром и кефир и устроился вкушать свой легкий полдник за столик у окна небольшого кафетерия, расположенного напротив здания телевидения на проспекте Нахимова. Не успел он проглотить первый кусок, как напротив сел Сергей Ольховский, один из наиболее пробивных и бесстрашных журналистов негосударственного ТВ7.
- Слушай, Юра, - с ходу взял быка за рога Сергей, - вчерашние репортажи второго канала ты компилировал?
Карповцев погрустнел и тоскливо посмотрел на собеседника.
- Ну, я... Поесть дашь?
Энергия корреспондента пугала даже его старых знакомых.
- Ну и ешь спокойно! Значит, ты... А где сюжет, который немецкое телевидение дало - про хутор, уничтоженный прошлым летом?
- У меня он. Там примерно полчаса, я взял для новостей две с половиной. Наиболее вегетарианских, - Карповцев на глазах успокаивался. По крайней мере, Ольховский не требовал немедленно бежать и искать для него эту злополучную кассету. - Остальные кадры совершенно невозможные. В эфир бы зарубили.
- Дашь переписать?
- Сколько угодно, переписывай. Материал же не секретный. А на кой тебе?
- Есть сомнения, - журналист вытащил из внутреннего кармана джинсовки плоскую металлическую фляжку и отхлебнул из горлышка, подмигнув Юрию. Тот в очередной раз проходил курс 'кодирования'.
- Только кассета твоя, - предупредил редактор. - У меня свободных носителей нет.
- У меня флэшек полно, перепишу и у себя посмотрю. Когда принесешь?
- Сейчас. Я сегодня допоздна, так что все равно торчать в аппаратной буду. А что так приспичило?
- Приспичило, - журналист заговорщицки наклонился к Юрию и понизил голос: - Помнишь, что в комментариях говорили?
- Конечно! Сепары устроили очередную зачистку деревень, помогающим славной украинской армии, международное сообщество требует немедленно прекратить, доблестная наша артиллерия нанесла массированный удар по позициям этих убийц... И прочая ерунда, - Карповцев докончил свой бутерброд. - Полезной информации - никакой.
- Не все так просто. Основной упор сделан на то, что это сделали подразделения сепаратистов.
- Ну и что? Так и есть, похоже.
- Возможно, так и есть, - Сергей подмигнул, - только и не совсем так.
- В каком смысле?
- А в таком, что убийства носят характер ритуальных жертвоприношений!
- Ах вот ты о чем! - Карповцев усмехнулся. - Ты перечитался желтой прессы. Они и не то напишут для тиража.
- Я тоже сначала так подумал. Но тут вот какая петрушка. Мне показали фотографии убитых. А у них вся кровь выпущена - труп подвешен, например за забор вверх ногами и спущена вся кровь...
- Новое дело Бейлиса? Перестань, я был большего мнения о твоих умственных способностях.
- А еще трупы с аккуратно вырезанными внутренними органами, - продолжал Сергей, сделав еще один маленький глоток, -это же не почерк рядовых сепаров, вчерашних крестьян или там шахтеров.
- Ну, возможно... Дальше что?
- Ни одно подразделение ополченцев в тот район не выдвигалось. За исключением отряда Бумеранга. Тут еще вот какая петрушка. Мне показали якобы утерянный сепаром на месте расстрела мирных жителей жилет с подсумками. А на жилете - малюсенькая эмблемка МЧС России, сзади...
- Ух ты! - Карповцев почти физически ощутил запах сенсации. - Но почему наши не раструбили об участии российских наемников?
- Не исключено, что в Киеве кто-то работает на них. Поэтому я хочу внимательно отсмотреть сюжет. Целиком. Не выплывет ли что... -Ольховский покрутил пальцами прядь волос. - Лицо, одежда, второй план... Да, особенно: второй план.
- А еще конкретика известна?
Журналист огляделся и пододвинулся к Карповцеву поближе.
- Почему Бумеранг на людях всегда, что называется, застегнут на все пуговицы и в перчатках, даже в жару? С ним пару раз здоровался сам глава ДНР Захарьин. Так он говорил своему заму, что у славного полевого командира руки холодные как лед и кожа бордового цвета. Как тебе инсайд?
- Занятно, - пробормотал редактор. - может, инфекция какая была.
- Может... Ты молоко допил, наконец?
- Не молоко, а кефир, - поправил Юрий, погруженный в свои мысли. - Пошли.
- До конца рабочего дня тебе хватит времени скопировать? А то мало ли, может придется снова материалы из нее давать в эфир. Не подводи меня.
- Спрашиваешь! - успокоил приятеля Сергей. В этот момент у него зазвонил мобильный.
- Слушаю, - промолвил он. - доставая 'Нокию' из кармана куртки. - А, привет, Гена!
- Здорово, - раздался голос в трубке. - ты можешь уделить мне некоторое время? Есть интересный материал как раз для тебя.
- Что-то стоящее? Ты же знаешь, Гена, я клюю только на настоящую приманку.
- Приманка тут такая, что ты забудешь обо всем на свете. Со мной рядом один человечек сидит, ранним утром из-за линии фронта прибыл вместе с Семеном - еще одна проблема на мою голову - у него сногсшибательный материал. Ты же, знаю, падкий на подобное.
- Догадываюсь, что твой гость приготовил для меня. Ладно, буду через полчаса.
Когда журналист отсоединился, Геннадий сказал внимательно слушавшему его Генриху:
-Это брат моей бывшей жены. В отличие от нее очень умный, решительный и эрудированный человек. Если вцепится в какой-то материал, то не успокоится, пока не выжмет всю информацию до состояния сухофрукта. Так что именно он нам нужен. Ждем.
Примерно через тридцать минут появился Ольховский - запыхавшийся, но уверенный в себе, готовый к борьбе за сенсационные материалы.
Новоприбывший 'был во всем светлом'. Светлые брюки, куртка, рубашка, туфли. И сам был светлым: русоволосым, с бесцветными глазами. Разговаривал тихо, неторопливо, но деловито.
- Что за материал вы можете мне предложить? - поинтересовался журналист. - Если честно, я бы поработал над своими текущими делами. Может, ваша запись не убежит?
- Извольте посмотреть, - Генрих засунул диск в компьютер и включил проигрывание. С самого начала.
Запись состояла из нескольких роликов длительностью минут двадцать, и за это время журналист Сергей израсходовал полпачки сигарет - зажигал, затягивался пару раз, машинально выбрасывал начатую сигарету, снова доставал из пачки. Вид у него был ошарашенный.
- Откуда она у вас? - спросил наконец он. - я кое-что слышал об этом...
- Она была найдена у одного из убитых бойцов Бумеранга, - практически не курящий Данзас тоже позволил себе сигарету. - когда я увидел материал, я понял что у меня нет выбора и почти нет времени. Пришлось рискнуть.
- Что вы от меня хотите?
- Вы можете сказать, кем это могло быть снято? Кто мог быть оператором?
- Вы мне льстите! - закурил новую сигарету Ольховский. - Не знаю, что вам рассказал обо мне Геннадий, хотя я конечно знаю многих операторов в своей среде. У меня достаточно связей. Но если этот человек из другого региона? Или россиянин? - Он продолжал смотреть.
- Что же, запись, похоже подлинная. Смонтирована не менее чем из десятка кусков, но скорее всего, не фальшивка. Полагаю, видеооператор сам принимал участие в убийстве мирных жителей. А это совсем другое дело...
- В каком плане?
- По неписаным законам журналистики можно снимать все. За исключением преступлений, непосредственным участником которых являешься ты сам. За такое, помимо уголовного наказания, следует немедленное изгнание из профессиональной среды, а коллеги могут запросто дать по морде.
Ольховский просмотрел пленку еще раза три, стараясь не обращать внимания на кровавые подробности, но подмечая технические нюансы работы - ракурсы, скорость наезда трансфокатора, угол освещения, время отрывков и прочее. У Сергея была отличная память. Манеру съемок разных операторов он знал неплохо, и теперь его не покидало ощущение, что он знаком с тем, кто снял этот фильм. Или, по меньшей мере, работал с пленками этого оператора. В этом практически не было сомнений.
