МЕСТОРОЖДЕНЬЕ В Алатау, меж другими, есть ущелье… Суть не в этом — там полно таких теснин, — И не родниками, не тяньшанской елью Славится ущелье Чон-Кемин. Что там, в Чон-Кемине, кроме скал, поросших Елью? Что еще там, кроме родников? — Множество поэтов, разных и хороших, Перепроизводят горы чудаков. Может, это климат стороны киргизской, Той, что называется вкратце Чон-Кемин, Не высокогорной и не слишком низкой — Но на всей планете Чон-Кемин один! Зависть — это плохо. Зависть — это стыдно. Я и не завистник, боже упаси. А месторождений мало, очевидно, — Просто не хватает на большой Руси. И певцы кочуют, сущие цыгане, И одно лишь место признают — Москву, Даже я, рожденный в городе Кургане, А в Москве прописан, а в Москве живу… Может быть, генетики что-нибудь предпримут, Продираясь в дебрях следствий и причин. А пока поэты — там, где микроклимат, Тот, что называется вкратце Чон-Кемин. ПРИЧАЛ
«Надо видеть, во-первых, в натуре…» Надо видеть, во-первых, в натуре Настоящее море. Не то, Что форсит в нарисованной шкуре, Сущий франт в заграничном пальто. Позабудьте цветную открытку, Где лоснится лазурь сквозь глазурь, А палит без прицела, навскидку, Море в небо зенитками бурь. Вспоминаю, как голый и босый Уходил по песку за причал, А рыбачий баркас остроносый За спиною мотором трещал, А мартына метровые крылья Вдруг роняли перо на песок… Повезло мне: случайно открыл я Первозданного мира кусок. Я поладил со здешним народом, К необычному быту привык, Полюбился мне странный язык — Говор, пахнущий рыбой и йодом. Солнце. Тянет смолой от бортов. Сами варим уху без хозяек. Сколько тут же придуманных баек Я слыхал из обветренных ртов. А один — тот, что юшку мешал, — Самый старый рассказчик причала, Говорил, и ему не мешал Ни прибой, ни что чайка кричала. Рыбаки усмехались: «Брехня!» Жить и рыбку ловить интересней. А старик — не для них, для меня — Излагал свои саги и песни. Я же чаечьим длинным пером Эти вирши записывал в хате. Чуть пригладил… Но нет, топором Их не вырубить, — так и читайте… ЗА ПАРУС Ишла шаланда с рыбаками — Мускатий вел ее вперед. Имея парус под руками, Но недостачу из сетями: Завпроизводством не дает… Ворчали тихо рулевые: «Нема обратно обкидных… Колы б мы малы обкидные… Не можно вже без обкидных…» И вдруг плеснуло слева, справа. Забеспокоился мартын, Но Арфано заметил здраво: «Була б в шаланде тая справа, — Без обкидных же — сущий блин… Завпроизводством щучий сын!» И все взялись ругать ошибку Руководящего звена, А той мартын хватае рыбку, Бо птыцям ндравится вона… Ишла шаланда с рыбаками — Мускатий вел ее назад. Имея парус под руками, Но недостачу из сетями: Завпроизводством виноват… Трепал их шторм девятибалльный, Кружил туман, кусал комар, И черный кливер погребальный Пришлось рубать в один удар. Утихли ветры низовые. Играет солнышком прибой: «Ось колы б дать нам обкидные, — Улов бы мы имели той…» От так ворчали рулевые, Засыпав юшку скумбрией. А по песках бродили жинки И скрозь с кошелками в руках, — Бо есть у всех в хозяйстве свинки, Все при курях, все при детях… ЛИРИКА Оце, дывысь, яка картина: Мартын летае над волной. Дывысь, дивчино, на мартына, Бо я, як вин, — всегда такой. То перекинусь до причала, То аж в рыбацкий магазин: Прийму сто грамм, и все сначала… Та почему я не мартын? За що Петром мене прозвалы? За що не далы два крила? Я пил бы водку на причале И пид гармошку тра-ла-ла. Была б житуха, як малина — Фирину клюй, роняй перо… Так нет! Не быть з мене мартына: Нема решенья профбюро. «Нехай простит мне друг-читатель…» Нехай простит мне друг-читатель Дефекты в смысле падежей, Поскольку в разговорной речи Мы говорим еще хужей. Притом учтя происхожденье, — Довольно грубая родня, — То поимейте снисхожденье, Бо вы культурней за меня. Чи мабудь критик вы столичный, Чи мабудь вы литероед, Живя под знаком препинанья Из самых юных детских лет. И областной орга́н читая Не реже мабудь через день, Вы изучили факты жизни, А я был в этом круглый пень. |
