— Что ты делаешь, глупая! — говорит ей мама. — Мы же теперь не будем знать, который час.

И очень рассердилась на Аленку.

— Мама мне тоже не нравится, слишком уж она сердитая на меня, — сказала Аленка и стерла маму.

Потом она стерла стол, цветы в горшках, полностью кухню, зубную щетку вместе с ванной комнатой, морковь, лук, помидоры и всю кладовку, красное платье в белый горошек и весь шкаф, даже синее платье в белый горошек, которое было на ней, и то стерла. Она стерла все, потому что ей ничего не нравилось. Только белое платье без горошка она стереть не могла, и то лишь потому, что его сдали в химчистку.

— Так, — сказала она, — fo, что мне не нравилось, я стерла, а теперь нарисую то, что мне нравится.

И стала рисовать новое платье.

— Нарисую-ка я платье с павлинами, гусями и оленями, такого ни у кого нет, такое мне понравится.

Однако платье у нее получилось не очень: павлины были похожи на пучки салата, гуси — на вязаные варежки, а олени — на вилочки, которыми берут пирожные. Посмотрела на них Аленка, очень рассердилась и закричала:

— Фу, какое противное платье, хуже, чем те, что были в горошек!

Потом она нарисовала зубную щетку и морковку. Но зубная щетка была похожа на морковку, а морковка на зубную щетку. Она еще попробовала нарисовать часы, занавески и цветы в цветочных горшках, но все получилось примерно так же. Аленка даже смотреть на это не могла.

«Что же я теперь буду делать? — задумалась она и чуть не заплакала. — Придется нарисовать маму, чтобы она подсказала». И она нарисовала маму.

Аленка очень старалась, рисовала не торопясь, чтобы вышло как можно лучше. И все-таки мама получилась не очень: у нее оказались короткие ноги, длинная шея и маленькие уши.

— Мамочка, что мне делать? — стала спрашивать ее Аленка. — Я все стерла резинкой, а теперь ничего не могу нарисовать!

— Что ты там говоришь? — спросила ее мама. Уши у нее были слишком маленькие, поэтому она ничего не слышала.

— Я спрашиваю, что мне теперь делать, — громко закричала Аленка, — я все стерла, а нарисовать ничего не умею.

— Не понимаю тебя, — сказала мама, — нарисуй-ка мне уши побольше.

Аленка нарисовала маме уши немного побольше, и тогда мама говорит ей:

— Глупая ты девочка, я ведь тебя предупреждала. Теперь тебе придется ходить в платье с павлинами, гусями и оленями, чистить зубы щеткой, похожей на морковку. Ты только время у меня отнимаешь зря. Я была бы уже дома, а теперь мне придется идти за луком и в химчистку.

А когда мама вернулась домой с луком и вычищенным платьем, Аленка посмотрела на лук, на белое платье и говорит:

— Ах, какое красивое белое платье без горошка, правда, мама? А лук какой прекрасный!

Жил-был однажды мальчик, звали его Конрад. Он все время врал. Подарила ему мама на день рождения авторучку. Едва он пришел в школу, как стал рассказывать, будто авторучку он испек из муки тонкого помола на сковородке. Ребята разглядывали ручку со всех сторон и говорили:

— Нет, испечь авторучку невозможно, ты просто врешь, Конрад.

А Конрад, ничуточки даже не покраснев, пожал плечами и говорит:

— Кто врет, у того нос кривой. Я не вру, клянусь собственным носом, вот он, можете потрогать.

Ребята потрогали нос, но веры им от этого не прибавилось, хотя нос у Конрада был длинный, острый и совершенно прямой.

Конрад же про себя смеялся и думал: «С таким носом можно врать сколько угодно, и никто ничего не узнает».

Однажды Конрад играл на стадионе в футбол и, представьте себе, потерял авторучку. На другой день, когда он пришел в школу, учительница говорит:

— Достаньте тетради и ручки, будем писать сочинение о том, как пахнут цветы.

Она раздала ребятам азалии, гвоздики и георгины, все положили тетради на парты, взяли ручки, стали нюхать цветы и писать. Только Конрад не писал: он не мог найти свою новую авторучку. В портфеле ее не оказалось, в карманах тоже. И тогда он сказал Зузанке, сидевшей рядом с ним:

— Зузанка, дай мне что-нибудь, чем пишут, у моей авторучки вчера выросли ноги, она удрала к кошкам на крышу и до сих пор не вернулась.

Но Зузанка сказала:

— Конрад, этого не может быть, ты просто врешь, ничего я тебе не дам.

— Клянусь собственным носом, вот он, можешь потрогать! — сказал Конрад.

Зузанке некогда было трогать нос Конрада, она писала сочинение о том, как пахнут цветы, и потому сказала:

— Я и так знаю, что нос у тебя острый и прямой, а теперь не мешай мне, я заняла делом, пиши чем хочешь.

— Ладно, — сказал Конрад, — у меня очень прямой, острый нос, буду писать носом.

Он обмакнул нос в чернила и стал писать.

Увидев это, пани учительница сказала:

— Конрад, не пиши носом, это вредно.

— Я вынужден так писать, — ответил ей Конрад. — Мой нос вчера весь день просил меня об этом, и я под честное слово пообещал ему.

— Конрад, — говорит пани учительница, — я не верю тебе. С каких пор носы стали интересоваться писанием?

— Клянусь собственным носом, вот он, можете потрогать! — ответил ей Конрад.

Но пани учительница видела, что нос Конрада в чернилах, и, не желая пачкать рук, сказала:

— Хорошо, пиши в таком случае чем хочешь, только я предупреждаю тебя, что писать носом вредно для здоровья.

И она была права: писать носом действительно вредно для здоровья. Спустя какое-то время нос исписывается, становится все меньше и меньше, нельзя им больше ни нюхать, ни писать. Поэтому напрасно Конрад нюхал гвоздики, нос ничего не чувствовал. И тогда Конрад решил: «Напишу-ка я, что цветы не пахнут». Попробовал было написать, но ничего у него не вышло, потому что… нос исчез.

Конрад страшно испугался. Оказаться вдруг без носа — это вам не пустяк! Носы есть у всех — и у кошки, и у собаки, и у слона. Без носа не только нюхать нельзя, без носа не чихнешь. Без носа человек выглядит очень странно. И Конрад подумал: «Должен же быть у меня хоть какой-нибудь нос! Надо на это место что-то приделать».

Из школы он направился прямо на чердак своего дома, где валялось много старых, ненужных вещей. Были там лыжи, кресло-качалка, старый граммофон. Конрад стал соображать, что бы ему такое приделать вместо носа? «Лыжи, — подумал он, — несколько великоваты, кресло-качалка плохо смотрится. Приделаю-ка я на это место ручку от граммофона!» Он действительно приделал вместо носа ручку от граммофона и пошел обедать.

— Послушай, Конрад, — сказала мама, когда все сели за стол, — странный какой-то у тебя нос, в чем дело?

— Да ну, — говорит Конрад, — приключилась со мной в некотором роде неприятность — мой нос сговорился с моей новой авторучкой пойти в кондитерскую полакомиться трубочками с кремом. Стали они переходить улицу, и тут их переехал дорожный каток.

— Слушай, Конрад, этого не может быть! — говорит мама. — С каких это пор авторучки и носы ходят по кондитерским? Ведь у них же нет лишних денег на лакомства, врешь ты все!

— Клянусь собственным носом, вот он, можешь потрогать, — отвечает ей Конрад.

Мама коснулась его носа, нос оказался совершенно кривым, как всякая рукоятка от граммофона. И тогда мама сказала:

— Конрад, ты обманщик. В наказание останешься без обеда!

И вот сидит Конрад за столом, в животе у него урчит от голода, а в голове грустные мысли: «Ну вот и кончилось мое вранье. Но ничего не поделаешь, писать носом действительно дорого обходится».

Водопроводный кран штука хотя и обычная, но весьма важная. Он дает воду кастрюлям, ведрам, стаканам, лейкам и даже ваннам. Он подает воду с утра до вечера и делает это запросто. А когда у него выдается свободная минутка, он принимается петь. Правда, бывают краны, которые не очень-то умеют петь. Некоторые даже фальшивят, кое у кого способности не бог весть какие. Тем не менее, представьте себе, на одной кухне есть кран, который поет так красиво, что всякий раз часы от удивления перестают тикать.