Только дети болеют за нее. Ведь шоколад они любят больше, чем фазанов и индюшек, для них происходящее потеха:
— Ну, чудит Юлия!
Однако говорят они об этом шепотом, чтобы их не слышали ни папа, ни мама, ни дядюшка Леопольд, ни тетушка Анежка, потому что все старшие очень расстроены: «Что с нами будет? Что нас ожидает? Деликатесов нам уже больше не видать!» И все они очень надеются, что Юлию скоро выследят и поймают.
Только кто способен ее выследить, кто ее может поймать! Скажите сами: кто в школе всерьез учит ботанику? Многие ли знают, как такое растение выглядит? Ни повара, ни продавщицы в гастрономах, даже милиционеры про это ничего не знают.
И вот на всякий случай люди стали опасаться любого цветка. Они больше не хотят держать дома фикус или, скажем, цикламен, со страху вырывают примулы, тюльпаны, чебрец, поэтому вскоре они оказываются не только без деликатесов, но и без цветов, что, скажем прямо, не слишком их украшает.
И тут кого-то осеняет, что самый лучший выход — всем немного вспомнить ботанику. В школе сразу же оказывается уйма народу. Взрослые мамы и папы сидят за детскими партами, внимательно слушают, старательно записывают, как выглядят гвоздики, ветреницы или, скажем, растение-хищник. А после того как повторено все забытое, они собираются утром на площади и отправляются на поиски Юлии. Они ищут ее по всем направлениям — в парках, садиках, просматривают каждый уцелевший еще цветок. Но все их усилия безрезультатны. Наступил полдень, а Юлию не нашли, все устали, проголодались, но твердо решили: «Ничего, стоит потерпеть, избавимся от Юлии, и у нас опять будут и ветчинные рулеты, и индюшки». Но все поиски безуспешны, найти Юлию им не удается, находит ее не милиционер, не продавец, а совсем другой человек — пан школьный сторож. Как обычно, после обеда он отправился на прогулку и вдруг слышит, как в садовой будке кто-то плачет. Заглянул туда и видит: внутри сидит Юлия, читает, что о ней пишут газеты, и дрожит от страха. Тогда пан сторож говорит ей:
— Ах, Юлия, Юлия! Вот видишь, до чего доводит жадность к лакомствам? И зачем тебе все это было нужно? А?
Тут Юлия сорвала с себя листок и написала: «Мне это очынь неприятно. Юлия».
— Ну, естественно, — говорит пан школьный сторож, — теперь тебе неприятно. Но об этом раньше надо было думать. Люди могут простить многое, но только не тех, кто крадет у них индюшек. Где начинаются индюшки, там кончаются шутки. Но если ты мне пообещаешь, что опять станешь есть мух и не будешь озорничать, я возьму тебя обратно в школу и никому ничего не скажу.
И Юлия написала на листке: «Обищаю. Юлия».
Пан сторож надел на нее свою старую шляпу, а поскольку вечерело, то прохожие решили: «Вот по улице идут два школьных сторожа».
Таким образом, Юлия попадает обратно в кабинет естествознания, ест мух, в том числе и сушеных, и вообще никто не догадывается о ее существовании, потому что кабинет естествознания мало кого интересует. Знают об этом только товарищ директор и ребята. Знают, да помалкивают.
Жирафа
Когда жирафа еще ходила в школу, по арифметике и по чтению у нее были сплошные пятерки, а по физкультуре ей каждый раз ставили единицу, потому что у нее не получался кувырок. Как ни старалась, а кувырок не получался. От этого она была совершенно несчастной. Многие давали ей советы:
— Сперва делай так, а потом вот так!
— Смотри, это же так просто!
Но жирафе ни разу не удавался кувырок, она не знала, куда ей девать шею. И пани учительница говорила ей:
— Ах, жирафа, жирафа! Какая же ты недотепа. Хорошенький же у тебя будет табель! Что на это родители скажут?
Жирафа горько плакала, а те, кто случайно проходил мимо, думали, что идет дождь. Когда же наступил конец года и раздали табеля с оценками, у жирафы по физкультуре в самом деле оказалась единица. И жирафа заплакала еще горше.
Пришла она домой, отец с матерью спрашивают:
— Что-нибудь случилось?
И жирафа призналась, что у нее по физкультуре единица.
Мама с папой на это ничего не сказали, только вышли в соседнюю комнату. Там они долго совещались между собой, потом вернулись и принесли оба свои старые школьные аттестаты.
И когда маленькая жирафа заглянула в них, то увидела там тоже единицы по физкультуре.
О двух единицах по естествознанию и одном необыкновенном цилиндре
Жила-была одна очень строгая пани учительница. Она носила пенсне, урок вела, стоя на возвышении и держа в руках указку. Как-то учительница ткнула ею в сторону Томаша и спросила:
— Сколько у кошки шерстинок? Ну, Томаш, отвечай! Но Томаш об этом понятия не имел. И Михал тоже. Оба тут же получили по единице не успев и глазом моргнуть. А пани учительница сказала:
— У кошки миллион шерстинок. Вчера мы это проходили. Так запомните же это наконец, дети. А вы, Томаш и Михал, скажите дедушке, чтобы он пришел в школу. Мне нужно с ним серьезно поговорить.
Дедушка принарядился — надел праздничный цилиндр и гамаши, а вернувшись домой, сказал:
— Томаш и Михал, пани учительница очень на вас жалуется. Вы не знали, сколько у кошки шерстинок, хотя кошек повсюду полно. В наказание за это останетесь дома, а мы с Иванкой пойдем на представление. Дело в том, что приехал фокусник, но вас это не касается, да будет вам известно, и не просите, и не уговаривайте.
И в самом деле, после обеда дедушка с Иванкой пошли смотреть фокусника, а Томаш с Михалом должны были остаться дома и играть в саду. Но им это совсем не нравилось. Ну что там в саду? Немножко травы, какая-то петрушка, беседка, чуточку воды в бассейне — вот и все! Так что Томаш и Михал очень скучали и думали: «Вот если бы это был не просто сад, а зоосад, вот тогда, скажем прямо, было бы другое дело!» От скуки они рвали черешню, плевались косточками через забор и завидовали Иванке, тому, что она смотрит представление фокусника.
Иванка с дедушкой действительно смотрели фокусника. Зрелище было великолепным: фокусник с бородой, на голове цилиндр, на груди манишка. Он поклонился, произнес:
— Оп-ля!
И вытащил из цилиндра кролика. Потом второго. Кролики поклонились и сказали:
— Добрый вечер!
А когда кроликов набралось штук этак с двадцать восемь, они весело запели хором песенку «Почему бы нам не радоваться?». Да и почему бы им не радоваться? Слушали их затаив дыхание, а после того как кролики кончили петь, все хлопали и говорили:
— Это было прекрасно, правда? Мы еще никогда не слышали, как кролики поют на три голоса!
А фокусник снова надел на голову цилиндр, поклонился и сказал:
— Оп-ля!
А когда он снял цилиндр, на голове у него сидел лев. Лев вязал крючком попонку и рассказывал анекдоты. А зрители смеялись до слез. Они говорили:
— Давно мы не слышали таких смешных анекдотов.
А фокусник надел на голову цилиндр, поклонился и сказал:
— Оп-ля!
А когда он снял цилиндр, из него выскочил кенгуру, который играл на банджо самые модные песенки. А потом из цилиндра выскакивало множество других животных. Например, был там осьминог, который, словно хлопушками, хлопал бумажными пакетами. Только это не понравилось одному зрителю, и он сказал:
— Неправильно это! Бумага все-таки вещь ценная.
Но никто его не стал слушать, а Иванка сказала дедушке:
— Мы про все расскажем Томашу и Михалу, пусть знают, сколько они потеряли.
И в самом деле, дома они рассказали, чего только не вытаскивал фокусник из цилиндра. А Томаш с Михалом удивлялись и говорили:
