Кошка нисколько не обиделась. Давно уже ей не приходилось ужинать черепаховыми ушами.
Птица продолжала петь, кошка ела черепаховы уши. А когда доела, сказала:
— Отлично поужинала, до свиданья.
Черепаха на это ничего не ответила, потому что ничего не слышала. Кошка же подумала:
— Какая невоспитанная черепаха! И как только эта птица может жить рядом с нею?
Павлин — это старая прима-балерина
Кое-кто считает павлина красивой птицей. Но это неправда. Павлин не птица. Павлин — это старая прима-балерина, которая злится, что ей никто не аплодирует. Вам ведь доводилось видеть павлина?
Он и ходит-то, как старая прима-балерина, кричит, как старая прима-балерина, да и подпрыгивает так же. Многие глаз от него оторвать не могут. Ну и что! Многие жить не могут без балета. Многие так и не сумели оторвать глаз от павлина, и он прикрепил их себе на хвост, туда, где оказалось свободное место, чтобы глаза все время любовались им, когда он, словно старая прима-балерина, вышагивает, неся на голове маленькую корону, потому что хочет, чтобы им всегда восхищались.
Глазам этим очень нравилось глядеть на павлина: он красиво движется, выражение лица делает такое, словно в этот момент принимает перуанскую делегацию или же слушает поздравительные телеграммы. Глазам это нравилось, но все, что длится слишком долго, в конце концов надоедает. В один прекрасный день глаза прозрели и стали смотреть в другую сторону. Павлин не единственное, чем можно любоваться. На свете столько интересного — ласточки, тюльпаны, бабочки. И глаза, которым стало неинтересно глядеть на павлина, стали смотреть на ласточек и на тюльпаны, на белых, желтых и синих бабочек.
Но павлин обратил на это внимание, оглянулся на хвост и тут же увидел, что глаза смотрят в другую сторону. Это его очень удивило. Ничего подобного он не допускал даже в мыслях. Павлин поднял крик: что это такое, как глаза смеют глядеть на бабочек вместо того, чтобы любоваться его гордой головой старой примы-балерины. И он не постеснялся кричать об этом весь день.
Кому охота слушать павлиний крик, приятного в нем мало. Глаза подчинились и опять стали смотреть на павлина, а он с еще более важным выражением лица делал вид, будто принимает орден Голубого кита.
Но смотреть на павлинью голову с маленькой короной было тягостно, хотя она и делала вид, будто принимает высокую награду. Это было тягостно еще и потому, что ласточки в небе показывали самые смелые свои номера, красные тюльпаны горели, как заходящее солнце, а бабочки летали над цветами, прощались с ними, махали им крыльями, словно платочками, и улетали.
«Чего только не насмотрятся эти бабочки, — думали про себя глаза. — Наверняка они видят реку и большой парк, а может, и луг со множеством цветов, видят весь этот веселый мир, которого мы уже давно не видели». Трудно было смотреть на бабочек, удержаться глаза не могли, все же они взглянули, хотя и знали, что им попадет.
Павлин действительно следил за глазами. Он разозлйлся и закричал, что он еще им покажет. Затем сломя голову помчался в город, так, что только пыль за ним столбом стояла, купил в магазине целый ящик черных очков, надел их на хвост, и глаза вместо синего неба стали видеть мир черным и печальным. А довольный павлин смеялся: вот как он наказал глаза за то, что не хотели им восхищаться. Он смеялся своим мерзким смехом старой примы-балерины, злой оттого, что ей никто не аплодирует.
«Кажется, мы уже больше никогда не увидим белых, желтых и синих бабочек», — думали про себя глаза, и им хотелось плакать. Но они решили, что плач последнее дело, что плачем ничего не изменишь, что лучше всего оставить павлина таким, какой он есть.
«А что, если улететь от него? — подумали глаза. — Что, если превратиться в ласточек?»
— Тогда уж лучше в бабочек! — решили некоторые. Остальным это понравилось.
— Вот только сумеем ли мы летать? — засомневался кое-кто.
Но потом пришли к выводу, что коль уж столько бабочек научились летать, должно быть, это не так трудно. Стоит только захотеть, и все получится.
— Улетим ранним утром! — договорились они между собой. — Пока павлин еще спит крепким сном. А когда проснется, мы будем далеко.
Когда утром павлин проснулся, глаз уже не было, хвост опустел, и вы не представляете себе, как это было некрасиво. Хвост походил на старый, дырявый веер, и каждый, кто его видел, спрашивал удивленно:
— Скажите, пожалуйста, что это за облезлая курица? И почему она так злится?
А глаза уже были далеко, они не слышали крика, летели над лугом, где стояла тишина и тысячи цветов источали аромат. Цветов, которые не делали вид, будто им вручают орден Голубого кита, цветов, которые улыбались, поворачивали свои головки в сторону летящих бабочек и говорили:
— Что это за новые, такие красивые бабочки? Ах, да ведь это бабочки павлиний глаз!
Плохо нарисованная курица
Курица есть курица. Кто же курицу не знает! Всякому известно, как курица выглядит. Вот мы и нарисуем курицу, — говорит учительница детям.
Каждый из ребят, послюнив цветной карандаш, рисует курицу. Черным карандашом рисуют черную курицу, коричневым — коричневую. Но что это, смотрите: Якуб рисует курицу всеми карандашами, какие только у него есть, да еще и у Иванека одалживает. Курица получается оранжевой, крылья синими, ноги красными.
— Не кажется ли вам, дети, что курица получилась какая-то странная? — спрашивает учительница.
Глядя на курицу, дети покатываются со смеху.
— А все потому, что Якуб ненаблюдателен, — говорит учительница.
И в самом деле, курица похожа на индюка, правда, не совсем. Чем-то она напоминает воробья, чем-то павлина. С одного боку она жирная, как перепелка, с другого тощая, как ласточка. Необычная какая-то курица. Якуб получает за нее единицу, и курица, вместо того чтобы попасть на выставку, отправляется на шкаф. Там она чувствует себя оскорбленной, ничего на шкафу ее не радует, и, мысленно сказав себе: «А что мне тут делать?» — она улетает в открытое окно.
Но курица есть курица, далеко ей не улететь. Она завершает свой полет в соседнем саду. Там растут редкие сорта ягод — белая черешня и голубая смородина. Сад великолепный, по всему чувствуется, как любит его хозяин, профессор Пишта, знаток природы, большой авторитет в своем деле, специалист по птицам. Он уже написал семь книг о птицах и сейчас дописывает восьмую. Дописывает он ее и чувствует, что притомился. Тогда он отправляется покопаться в саду, пострелять скворцов. Работа не трудная, и при этом можно, как всегда, думать о птицах, которых такое множество. «Столько птиц на свете, а я, именно я, почему-то ни одной новой так и не открыл», — думает он, и мысли эти печалят его. Ну, так вот, стреляет он скворцов, с вожделением мечтает о птице, никому еще не ведомой, и вдруг видит курицу, которая клюет голубую смородину, бесценную голубую смородину, выращенную вовсе не для курицы. Такая дерзость может вывести из себя кого угодно. Профессор в ярости, он никак не может попасть в курицу, наконец он изгоняет ее за забор, курица летит но… что такое? Профессор несется вслед за нею, перелетает через забор, преследует курицу, успевает догнать ее, хватает и тащит домой.
Курица необычная. Такая еще никому не известна. «У нее оранжевая голова, синие крылья и красные лапы, — записывает профессор. — Она похожа на индюка, но не совсем. Чем-то напоминает воробья, а чем-то павлина. Курица жирная, как перепелка, и в то же время тощая, как ласточка».
Написав все это в своей восьмой книге, дрожа от нетерпения, профессор нарекает курицу своей фамилией и несет в зоологический сад.
