— Отнеся оружие в перелесок?
— Да, Костя. В этом случае, отнеся. Партизан действует так, как велят условия.
— Так, может, лучше караулить по одному в этой дыре, а остальные будут сидеть где-то в перелеске, — предложил Старовойтенко.
На том и сошлись. По предложению Старовойтенко померялись на штыке, кому первому оставаться в желобе. Пришлось самому младшему из них — Луке Телегину. Итак, он остается в желобе, а двое с оружием при первой возможности уходят к густому кустарнику. Тот кустарник тянулся вдоль дороги, ведущей на железнодорожную станцию. Заодно решили следить за движением на станцию. К тому же той дорогой можно было дойти и до крутых берегов реки, через которую перекинут железнодорожный мост!
То, что гестаповцы могут искать здесь партизан, выпало из головы. Большой, типично партизанский лес лежал по другую сторону дороги. Бескрайний и густой, он опирался на реку, за которой на десятки километров тянулся дальше до границы. Именно в этом лесу и будут искать фашисты.
Партизаны проскочили в перелесок, неся винтовку и минное снаряжение Телегина. Меняться условились через каждый час, пока не появится Шестопалько.
— А если он и вовсе не появится? — высказал мнение Старовойтенко.
— Не может быть!.. — нервно возбужденным голосом возразил Виктор. И только через минуту спокойнее добавил: — Черт их разберет, этих кулаков, которые умеют так искренне каяться.
— И клясться.
— Да, и клясться жизнью. Но не будем себя терзать плохим. Отдохните, товарищ Старовойтенко. Вам идти вторым на пост.
Сапер только вздохнул и лег, не головой под куст, а ногами. Виктор молча одобрил эту предусмотрительность. Партизаны! Странное и не совсем привычное слово. А сколько в нем содержания — тревожного и героического, сколько опасности и ярости!
«Пар-ти-заны» — чуть ли не вслух сказал Виктор еще раз. И тоже присел за кустом так, чтобы все время не спускать глаз с части дороги с желобом. Ночь сгущалась, победив предвечерние сумерки. Затухали и отдаленные выстрелы пушек. То ли это все еще удаляется фронт, то ли войска обеих сторон сделали передышку перед следующим, еще более горячим боем.
Только дорога все еще не стихала, была забита машинами, мотоциклами, пушками, даже танками. Виктор вздрогнул от внезапного упоминания о боевой задаче саперов: перекрыть эту военную артерию врага. Перекрыть, зажать в кулаке и наслать на него нашу авиацию. Но пересечешь ли? Видимо, по неразрушенной железной дороге сюда подвозят технику, боеприпасы. Недаром же дорогой от станции особенно густо идет на автомагистраль тяжелая военная техника.
Посмотрел на часы. Стрелки четко светились, приближалась пора смены.
— Товарищ боец! — тихо сказал, как условились они, не называя имени. — Товарищ боец, на пост.
Старовойтенко поднялся спросонья.
— Значит, все-таки без оружия? — спросил он, зевнув.
— Без оружия. Скажите, пусть быстро скрывается в первых кустах, а я встречу.
— Есть, капитан! — откозырял Старовойтенко. Это была дружеская шутка, Виктор хорошо это понял. А как мобилизует эта фраза! «Есть, капитан!» — сказал Старовойтенко и, словно сам ободренный этой фразой, встал на ноги, двинулся на пост. За ним прошел и Виктор к краю кустарника. Все их вооружие: две большие сумки саперного снаряжения для выполнения боевой задачи, винтовки, автомат, даже противогазы — все осталось в густом кустарнике.
Маленький перерыв в движении на магистрали. Старовойтенко рванул и без остановки добежал до желоба, который даже ночью чернел, как разинутая пасть зверя. Сапер упал и ловко пополз бороздой к желобу, скрываясь от ярких лучей из фар новой группы авто.
Пересекся свет встречных автомашин именно на желобе. Но как ни всматривался Виктор, сапера не увидел в борозде.
— Ну, повезло! Кажется, проскочил... — не совсем уверенный в этом, вслух успокаивал себя Виктор.
И вдруг оборвал мысль.
Грузовое авто, которое шло откуда-то из райцентра, остановилось, немного не доехав до желоба. Снопы света из фар убийственно застыли вдоль дороги, освещая место над желобом. Виктору показалось, что гитлеровцы в последний момент заметили, как Старовойтенко вползал в его отверстие.
Из кузова выскочили шестеро солдат с автоматами наготове, из кабины шофера вышел, видно, старший, офицер или нет, трудно было понять. Что-то скомандовал солдатам и посветил фонариком вниз по насыпи. Туда и бросились солдаты.
Вот они вышли из света, разбрелись за насыпью. Виктор напряженно следил за солдатами, пока мог их видеть. Кого-то ищут. Кого же?.. Неужели?
Страшная догадка, что водитель Шестопалько все же наслал на них гестаповцев, бросила Виктора в ужасный холод и в жар одновременно.
А солдаты рыскали с другой стороны насыпи, Виктору их не видно было. Да и офицер с фонариком спустился вниз, но уже по эту сторону насыпи, и направился к желобу. Вот фонарик бросил свет в желоб, светящееся пятно на мгновение остановилась и нырнуло в отверстие...
Офицер замахнулся револьвером, что-то крикнул. К желобу прибежали еще трое солдат. Почему же не убегают саперы в то отверстие на противоположной стороне? Там же лес, не освещенный фарами.
Окружены!
С позорно поднятыми руками медленно вышли из желоба оба советских сапера. Бессильная ярость сковала волю Виктора. Что сделать, как спасти товарищей, так предательски выданных кулаком. Их забрали без оружия, без сопротивления, как трусов, скрывающихся во время опасности.
— Ну, мразь, за эту измену ты заплатишь жизнью! — в яростном замешательстве похвалялся Виктор. И ужаснулся: при том же подлому кулаке они говорили и о боевом задании саперов.
Не мог отвести глаз от своих несчастных друзей. Первые шаги пересекла страшная измена. И все из-за отсутствия боевого опыта, неосторожной жалости и малодушия.
Саперов провели под насыпью ближе к авто. Ослепительно светили фары. Что-то кричал офицер, угрожая револьвером, саперов толкали солдаты. Виктор напрягал слух, а услышать ничего не мог. Только видел, как привязался к ним фашист, как размахивал кольтом. А когда гитлеровец ударил-таки Телегина револьвером в лицо и сапер упал, Виктор побежал к оружию, не думая о том, что его могут услышать, бросятся в перелесок, обнаружат оружие...
Лихорадочно рылся, готовя оружие, и бежал назад, к своему наблюдательному пункту. Никаких других соображений — только месть гитлеровцам. На мгновение остановился на том же месте, осмотрел все вокруг.
Оба сапера лежали уже на земле, офицер толкал носком ботинка кого-то в бок... Виктор дальше не мог терпеть, поднял оружие, прицелился, искал голову врага на пропавшей в темноте мушке автомата. Решительный, яростный...
В этот момент к месту происшествия подошел встречный «Оппель» и, не разминаясь, остановился, ярко светя фарами.
Немецкий офицер выскочил уже из этого «Оппеля», стройный, надменный, энергичный. Что-то крикнул просто в группу разгоряченных неистовством палачей, и они внезапно вытянулись перед старшим офицером-штурмовиком. Он прибыл так неожиданно, действовал решительно.
Виктор опустил автомат, вынужден был переждать, чтобы хоть немного понять, что же там происходит, к чему идет. Ведь этот старший офицер прекратил пытки саперов, что-то велел солдатам. Те послушно и быстро подняли саперов с земли и поставили на ноги. Забинтовали Телегину голову, вытерли Старовойтенко. Ясно, что этот второй эсэсовец решил забрать саперов и повезти с собой. Абсолютно логичны для разумного офицерского действия.
«Повезет в военный штаб», — мелькнула мысль у Виктора. К лучшему ли это? Повезут, все равно допрос начнут вести из-под нагайки.
А на трассе раздавались приказы старшего офицера. В скрещенном свете фар двух машин саперов подвели к этому второму «Оппелю», велели садиться в кузов. Старовойтенко первым схватился за борт и, встав на заднее колесо, полез в машину. Телегина подсадили.
А первый «Оппель» быстро развернулся, взял солдат, которые уже положили в кузов два трупа — застреленных Марией Иосифовной конвоиров Бори, офицер сел в кабину и, козырнув этому старшему, быстро двинулся прочь.
