Так вот, Оксана морилку выбрала и в машину полезла. Здесь, мужики, нужно оценить важность момента и не потому, что у балерины платье задралось, а просто между ног у нее вдруг из машины маленькая болонка выскочила:
— Дуся! Дуся! Ко мне! — балерина пищит, — А ну домой, малышка!..
Да хрен там, Джек уже траекторию движения просчитал, клац! и нету Дуси — из пасти только хвостик белый торчит. Причем, в прыжке так рванул, что с цепи сорвался. Пипец, балерина в трансе, из машины вылезть боится, да хули танцовщица — пацаны все как мыши на доски позапрыгивали. Я к ним по воздуху, как в китайском фильме подлетел. Туда же и дядька лысый в очках заскочил. Инспектор с энергонадзора, он в прошлом году в столярке левый кабель нашел, так теперь мужики ему входную дверь домой делают.
Оксана поплакала малость и покатила новую Дусю покупать, а мы повыше от Джека забрались, тот снизу бродит и зубами щелкает. Прежнюю Дусю на эстакаду выплюнул, охраняет, падла. Сидим на штабеле и ноги поджали, попали в западню, йолы-палы, надо пути эвакации изыскивать и Михалыча нет, как назло, Патефон с утра его забрал пороги фуговать.
Только Патефона прокляли, как вдруг он собственной персоной закатывает во двор на своем "Вранглере", авторитет местного разлива.
— Патефон! — кричим, — с машины не вылазь! Джек укусит!
— Че орете, пацаны, не слышно ни хера! Меня Михалыч за шуруповертом прислал, не томите мозги, давайте инструмент! — и вылазит, дурень наружу…
Ну, к Патефону у Джека особая любовь была после того случая, как Патефон Джека под хвост пнул. Правда, Джек перед этим успел в патефонском "Вранглере" на сиденья насрать. Короче, если опустить подробности, то Джек нашего жулика авторитетного сразу на спину положил посреди двора, сверху лапами запрыгнул и рычит, с пасти кровь капает, белками вращает и зрачки сузились. Во бля, ситуэйшен, Патефон в пыли валяется, спиной собачьи фекалии давит и стремительно бандитский авторитет, заработаный годами, теряет. Моя Нива рядом на холостом ходу урчит, бензин палит.
— Как думаете, пацаны, — размышляю вслух, — долго Патефон продержится? Ставлю: до утра, хотя, может и больше, помню, донецкая бригада его пресовала, так он сутки под диваном прятался. Полюбому, нужно сочинить план вызволения, а то придется завтра братве нового папу назначать.
— Слышь, Патефон, ты бы звякнул Михалычу, пускай сюда гребет Джека своего ловить
— Хер тут звякнешь, — шепчет, — я тут моргнуть боюсь, нос откусит, чудище. К тому же я Михалыча на ключ закрыл, а ключ у меня в кармане — пусть подойдет кто-то и возьмет…
А у Патефона есть привычка странная — он всех мастеровых дома в плен берет: то водопроводчика в туалете два дня держал, пока тот ему сливной бачок в бесшумный режим не настроил, то Йошку-каминщика наручниками к батарее на неделю приковал, тот ему камин полгода муровал, видать, Патефона это задрало, так он его на цепь посадил. Правда, Йошку я бы и сам в мешок завернул бы и в речку бросил — он, халтурщик, мне дома камин слепил, а тот потрескался сразу и коптит. Я пробовал Йошку поймать, на совесть придавить, да фиг его словишь, он на своем мотоцикле с коляской по городу гоняет в шлеме танковом как призрачный гонщик и делает вид, что нихрена не слышит. Все же раз его в "Трактире" вычислил, пугаю:
— Йошка, гнида мелкая, ты если мне камин не исправишь, я тебе сначала все колеса на твоем велосипеде трехколесном проткну, а потом отвертку в затылок засуну… Да ему хоть бы хны, и не такими пуганый. Как бы там ни было, пацаны, надо кого-то за ключами отправлять.
Тут чувствую, все на меня глядят: — Иди Валдис, возьми ключи, тебя Джек не укусит, он всегда тебе ноги нюхает. Ты ж сам говорил что ты с животными дружишь.
— Йолы-палы, мужики, вам что, уже дизайнер на фирме не нужен? Вон пусть этот плешивый рискнет, — показываю на инспектора, — во-первых, его пропажи и не заметит никто — он не женатый и у них таких лысых мудаков полные кабинеты в энергонадзоре, во-вторых, помните как он нас за левый кабель дрючил, всю кровь выпил, пиявка очкастая? В третьих, дверь его входную можно как выставочный образец по выставкам возить. Она у нас красивая получилась…
Принялись инспектора с досок спихивать, я ногами в плечи уперся, Васька с Димычем пальцы ему пробуют от штабеля отодрать — какое там, вцепился клещ, за жизнь борется до последнего. Минут пять возились, не получается ни фига, только силы потеряли и дыхание сбили — прилип как геккон к потолку.
— Ладно, — говорю, мне похер, я могу вообще тут три дня без жратвы просидеть. Я тренированый.
— Не гони, — Васька отозвался, — так не бывает.
— Очень даже бывает, — отвечаю, — Помнишь Димыч, прошлую Пасху, я тогда с проектом троллейбусного депо в Киев рванул? Дома кушать не стал, не голодный был, жена еще хотела пирожков каких то с собой дать, да я не взял — не люблю лишнее с собой таскать. В поезде ночь протрясся, утром в Киев приехал и сразу на стройку, встретился с клиентом, все вопросы порешал и намылился назад, Пасха ведь, дома все ждут. Начальник троллейбусного еще меня в ресторан звал, мол, идем пообедаем, угощу. Но я отмазался, типа, хочу пораньше на вокзал попасть, а покушать в буфете куплю. Сел на трамвай, приезжаю на вокзал, а там движуха непонятная: куча возбужденных таксистов на входе за рукав ловят, очереди в кассы офигенные, еле к табло пробился. Но у меня то билет в кармане, я еще дома купил заранее, думаю, гляну щас с какого пути мой поезд отчаливает и пойду курицу жареную себе возьму, Хули, денег полно. Усиленно сканирую табло — нет нихера моего паровоза, иду в справочное — там очередь просто атас. Отстоял, подхожу, билет показываю: — Куда идти? С какого пути места занимать?
— Вы разве не видите, — девочка в микрофон отвечает, — у вас буква "п" стоит перед "Киев"?
— Буква "П" — это типа "пиндец"? — спрашиваю.
— Нет, это Киев-Петровка. Туда минут сорок на такси ехать. И вообще, вы не видите, у нас реконструкция вокзала идет, все пути закрыты…
Вышел на улицу ошарашеный, сразу таксист в рукав вцепился: — Куда едем? — На Петровку, — говорю, — восемнадцать минут времени есть. — Не, я не справлюсь, вон подойди к той БМВ зеленой, там мужик в кожаной куртке, он бывший летчик-испытатель, может доставит вовремя… Подваливаю к мужику: — На Петровку надо. Семнадцать минут есть. — Поехали, — говорит, — но придется нарушать. — Нарушай, я тороплюсь, мне похер… — Сели в эту бомбу, мужик педаль как придавил, я думал у меня выкидыш случится! Как позвиздячил по встречной под красные светофоры по трамвайным путям, у меня очко сжалось и только через семнадцать минут разжалось. Возле петровского вокзала вылез — вот он мой паровоз уже едет потихоньку, я бегу вдоль забора, а там еще китайцы да вьетнамцы будок своих понаставляли с дисками — не пробьешься. Все таки нашел лазейку к переходу железному над путями, хорошо что багажа не было, соскочил с четырех метров прямо на перрон и в последний вагон успел засунуться. Добрался до своего места, еду, зашибись, только жрать уже хочется — вторые сутки без еды и курицу не купил. Прошмыгнулся по составу, типа, буфет ищу. — А тут нет буфета, — проводник обрадовал, — это поезд дополнительный, мы его всегда на Пасху пускаем, тут даже купейных вагонов нет, одна плацкарта. — Ну, а печенье какое есть у тебя, спрашиваю, или хоть чипсы? — Только пиво есть и вода минеральная: Вот попандос! Взял с горя шесть бутылок пива, сижу, сосу нектар. Причем, этот дополнительный паровоз какими то круговыми станциями пошел, на перронах ни одной старушки с пирожками, а когда сытый, от них не отобьешься, тварей. Вдруг под Жмеринкой заваливается семейка — папа, мама и сынок лет двенадцати, морда круглая аж жир капает. Разместились напротив меня, неспеша пакет целофановый достали, курицу копченую развернули и хавают с огурцами мариноваными. Вот жеж фашисты, думаю, хоть бы из вежливости кусочек предложили бы. Просить неудобно как то, тогда я мужику бутылку пива даю, мол, запей курочку, а сам думаю, может хоть крылышко даст обсосать. Какое там. Пиво выпил и спать завалился, даже спасибо не сказал. Мамаша сидит, на меня косится, остатки курицы стережет и рядом малец кругломордый в носу ковыряется, шарики из соплей катает. Сука, взял бы за ноги и об елку йобнул бы. В животе уже война миров идет, желудочный сок дырку протравил, лежу на полке и сознание теряю. Под утро эти жмеринцы кости куриные в фольгу завернули и вышли в Воловце. Хоть бы попрощались, жлобье. Под вечер подъезжаю к городу, мобильная связь появилась, звоню: — Жена, срочно жрать приготовь, сбегай за курицей и набери воды горячей в ванну. — А зачем? спрашивает, ты что замерз или проголодался? — Не задавай вопросов, щас мобила сядет, быстро чеши за курицей, иначе помру нах… Приполз домой, в ванну залез, жена жрать притащила, сижу в теплой воде и зубами курицу рву. Жена рядом переживает: — Дорогой, тебя, что, обокрали, избили, изнасиловали? — А я полный рот мяса натолкал, только глазами моргаю, мол, и первое, и второе, и третье. Так что, пацаны, я могу три дня легко тут просидеть.
