И сюда, ко двору губернатора, он явился из трусости? Малодушно снимая с себя моральные обязательства и прячась за бесцеремонностью вторжения?

— Не препятствуй мне, — велел Жак. — Я требую впустить именем Императора.

«И что же это за имя?» — мелькнула мысль.

Ме’Линди подвинулась ближе к мажордому, хищно шевельнув пальцами. Гугол демонстративно повозился с повязкой, словно подумывая открыть третий глаз — варп-глаз, чей недобрый взгляд может убить, как всем известно, но редко кто рвётся проверить.

— Конечно, вас пропустят к его милости, — забулькал толстяк. — Инквизитор, о да! Хотя сейчас не самое удобное время.

— Если так, то мне не нужно видеть самого губернатора — только его астропата.

— Ах… Видите ли, его милость должен дать своё дозволение.

«Не вижу, — подумал Жак. — В этом красном сумраке — не очень».

Покои губернатора были левиафаном, залитым изнутри всё тем же зловещим красным светом. Снаружи, над тёмным куполом потолка сейчас должен царить солнечный свет. Жак сомневался, что даже самой высокой грозе удалось бы накрыть верхушку Василарёва. Но здесь не было даже намёка на внешний свет.

Теперь до Жака дошло, почему губернатор под открытым небом космопорта носил шлем. Воронов-Во, скорее всего, лучше видел в красной части спектра. И, пожалуй, в инфракрасной тоже. Тепло тел губернатор, должно быть, видел так же хорошо, как самих людей.

Это была мутация, отклонение. Но раз она поразила правящую династию, то никто не смел поднять голос против. Возможно, этому способствовала таинственность семьи.

Чадили курильницы, ещё сильнее омрачая воздух. Чиновники в очках-«консервах» корпели над пультами вдоль нескольких этажей выдающихся внутрь ажурных железных галерей, выслушивая данные и шёпотом раздавая указания. Струнный оркестр завывал, точно под пытками. В клетках мутанты с ненормально большими глазами играли в запутанные игры на трёхмерных досках. Кто они: внебрачные отпрыски клана Вороновых-Во? Выродки кровосмешения? Одарённые советники в вечном заточении?

Жак уловил запашок генетического загрязнения.

Переполненные галереи примыкали к рёбрам левиафана. На уровне пола меж рёбер нижние палаты образовывали глубокие гроты. В центре огромного помещения вычурное мраморное строение в форме ананаса покоилось на блюде из стали. Это блюдо, должно быть, служило платформой, которая поднимала и опускала святая святых губернатора, его передвижную обитель. Наверх: в губернаторский кабинет, вниз: в семейные покои и бункер.

Хорошо хоть, сейчас святая святых была на месте, а не внизу, наглухо закрытая.

Стража в ливреях пропустила мажордома и тех, кого он провожал, внутрь мраморного ананаса. Толстяк громко залепетал елейные извинения. Из тёмной комнаты внутри раздался шлепок. Оттуда с писком выскочила едва одетая девица с глазами вдвое больше обычных человеческих, но её тут же перехватил один из стражников и увёл прочь.

Лорд Воронов-Во вышел следом, босой, поправляя чёрный халат, на котором извивались с виду фиолетовые и почти не различимые драконы.

— Вы наследный властитель целого мира, — говорил Жак через минуту. — В то время как я — посланник властелина всей галактики.

— Лишь некоторых из её частей, — буркнул губернатор.

— Человеческих частей, — Жак с укором уставился в эти глаза мутанта, зрячие лишь в красном свете.

— Верно. Что ж, я нисколько не перечу! Я ведь отдал всю свою верную стражу предыдущему инквизитору, разве не так? Разве не я понёс ужасные потери?

— Скорее для собственного же блага, смею напомнить. В противном случае, через несколько десятков лет генокрады проникли бы уже в вашу собственную семью, заражая и гипнотизируя.

— Я понимаю.

— Сейчас мне нужно только одно: чтобы вы предоставили мне своего лучшего астропата.

При виде этого человека все прежние рациональные рассуждения Жака растаяли как дым. Идя сюда, он на самом деле следовал за нитью психической интуиции: вкрадчивым, неосознанным побуждением навестить губернатора Воронова-Во.

В психическом хозяйстве мироздания наверняка существует компенсация за те поражения, что Жак претерпел от рук человека-арлекина. Кто-то собирался подвести баланс всем его предыдущим несчастьям. За то, что он искренне молился всю ночь напролёт, сейчас некий усик, направленный Богом-Императором, вёл его, словно дух-хранитель.

Чудовищность экстерминатуса, который он собирался устроить, до поры заслонила эту нить интуиции, пусть даже экстерминатус был выбран верно. Жака пронзило радостное возбуждение. Только ли стимулятор был тому причиной? Нет. Он ощутил неуловимое соприкосновение с высшими силами, словно сам стал той картой таро, которую для себя выбрал.

— Хм, — спросил губернатор, — но для чего? Что вы обнаружили?

Воронов-Во, крепкий лысеющий дядька, явно любил жизнь и удовольствия. Но, чтобы править планетой, нужно быть способным на жестокость. Однако его любопытство касательно требований Жака, похоже, происходило из вполне разумного беспокойства, нежели из паранойи, которой так часто заражаются правители. На самом деле, знай губернатор о сути послания, которое намеревался отправить Жак, у него были бы все причины для паранойи.

Следуя за нитью интуиции, Жак ответил непринуждённо:

— Будем надеяться, что после всего оказанного вами преданного сотрудничества инквизитор Обиспал не доложил Империуму о вашей мутации в отрицательном ключе … Я бы точно не стал этого делать.

Да и зачем? И Воронов-Во, и все остальные на этой планете вскоре будут мертвы.

Губернатор вздрогнул:

— Нет, Харк не стал бы. Он дал честное слово.

Так вот в чём загвоздка! Получается, Обиспал фактически шантажировал Воронова-Во, чтобы тот позволил искоренить мятеж необузданным применением силы, которое закончилось всеми этими миллионами смертей.

У Воронова-Во было слабое место: инфракрасное зрение. Ведь Империум мог запросто благочестиво решить, что мутант не может оставаться губернатором.

Его милость искоса глянул на Ме’Линди. Узнал тепловой след убийцы? Вообразил себе, что его уже осудили и вынесли смертный приговор? Вельможи пониже будут только рады занять его место.

— Я тоже даю вам честное слово, — заверил Жак. — Разумный губернатор может делать на своём мире всё, что пожелает, до тех пор, пока исправно платит десятину казной и людьми. Или, в вашем случае, оружием. Пустяковые мутации стоит расценивать как эксцентричность и не более. Просто из любопытства: как давно в вашей семье существует это отличие?

— От моего деда.

— Так пусть доживёт оно до конца мира! Я обещаю. Харк обещал. Полагаю, что и Зефро обещал?

— Карнелиан? Да… Любопытный персонаж… Кажется, он сожалел о неизбежной резне среди моего народа почти так же, как я.

Ха, вот оно — доказательство! Человек-арлекин был целиком соучастником Обиспала. Мог ли Обиспал на самом деле быть преданным Империуму? По всей видимости, едва ли. Наверняка, это и было то доказательство, к которому подталкивал Жака импульс, посланный Императором.

— А теперь: могу ли я без дальнейших проволочек воспользоваться услугами вашего астропата?

— Да. Да, инквизитор.

— Я рад, что вы так лояльны.

«Наградой тебе, — подумал Жак угрюмо, — будет экстерминатус».

Но, как только Жак встретился с астропатом, то понял, что это ещё не конец.

Главным астропатом Сталинваста была маленькая, худая, темнокожая женщина. Она была даже не старой — древней. Глубокие морщины изрезали лицо, похожее на сморщенную сливу. Волосы, так ярко отливающие красным, на самом деле были, скорее всего, чисто белыми. После давнишней пытки привязывания души незрячие глаза стали матовыми и спеклись.

Она опиралась на посох высотой с себя и не могла видеть гостей своей убранной мехом комнаты, однако ощущение близости предупредило её.

— Ещё трое пришли, — пропела она. — Один смотрит. Один чует. И одна больше, чем кажется!

На секунду Жак вообразил, что мажордом по ошибке привёл их к провидице. Однако тёмно-пурпурное одеяние старухи при нормальном освещении несло бы некий оттенок зелёного, как положено астропату.