– Демоны! – вопит Тони.

– Я чудовище, – завывает Сэл и прячет лицо в ладонях.

– Что им известно? – говорит Сиберт, диковато озираясь по сторонам. – Кто им сказал? Это были правомерные траты!

– Джентльмены, джентльмены! – призывает Лонни. – Держите себя в руках!

– Я понимаю, они законченные мерзавцы. И хотели закрыть нашу программу. Но даже мне кажется, что это слишком, – говорит 8Рукк. – Это не просто поганый трип. Они перепуганы до усрачки.

– Так и было задумано, – говорит Феликс. – В любом случае, они получили по заслугам.

– Вам их не жалко? – спрашивает 8Рукк.

Все это время Миранда маячила у него за спиной – смутная тень, подрагивающий свет, – но молчала: суфлировать было не нужно. Однако сейчас она шепчет: «Я б пожалел, будь человеком я». – Такая душевная, добрая девочка.

Слышал ли ее 8Рукк? Нет, но Феликс слышал.

– Уж если дух бесплотный им сострадает, – говорит он, – неужели я, подобный им, с такими же страстями и чувствами, не пожалею их сильней, чем ты?

– Мы вернулись к сценарию? – говорит 8Рукк. – Я сейчас должен сказать: «Я б пожалел, будь человеком я»?

– Не надо, – говорит Феликс. – Это я так, о своем. Но вы правы, довольно отмщения. Нет отныне у меня ни капли недовольства. Пора их вытаскивать. Выпускайте нечисть.

«Лечу за ними, господин, – шепчет Миранда. – Любишь ты меня иль нет?»

Толпа одетой в черное нечисти ведет пленников по коридору – в классную комнату, освещенную тусклым синеватым светом. Пленники более-менее успокоились: они не вопят, не заливаются слезами, не стонут и не рвут на себе волосы. Видимо, действие препаратов, содержавшихся в винограде, уже проходит.

Все остальные актеры уже собрались в классе. Все, кроме Анны-Марии, занятой с Фредди в их камере, и 8Рукка, который сидит за компьютером, скрытым за ширмой. Феликс тоже стоит за ширмой, ждет своего выхода.

Когда четверых высокий гостей учтиво усаживают за парты в переднем ряду – одетые в черное духи стоят над ними на случай, если кто-то из пленников попытается убежать, – 8Рукк включает барабанную дробь и трубный рев, гасит свет, зажигает золотистый прожектор, и… та-дам!

Феликс выходит из-за ширмы во всем своем чародейском великолепии. Он поднимает над головой трость с набалдашником в виде серебряной лисьей головы, призывая музыку стихий. Для этой сцены 8Рукк выбрал песню «Где-то над радугой», сыгранную в минорном ключе на двух бас-саксофонах и виолончели.

– Торжественная музыка – вот лучший целитель для расстроенной души: кипящий мозг она тебе излечит, – зловеще произносит Феликс. Зажигается свет. – Благодарю за сердечное отношение, Лонни, ты единственный добрый и честный человек в этой шайке, ты хотя бы повел себя как порядочный человек. В отличие от Сэла и Тони. Особенно Тони.

Все четверо таращятся на него, словно он сумасшедший. Или словно они сумасшедшие.

– Феликс Филлипс? – говорит Сэл. – Я не сплю? Какими судьбами?

– Да, это я, – говорит Феликс. – Хотя здесь меня знают как мистера Герца.

– Ты так внезапно исчез, – говорит Лонни. – Я думал, ты умер.

– Что происходит? – говорит Сэл. – Что вы сделали с Фредди? Ты настоящий?

– Хороший вопрос, – говорит Феликс. – Возможно, я лишь колдовское видение, созданное волшебным островом. Со временем все прояснится. Добро пожаловать на мой остров, друзья!

Тони сверлит его яростным взглядом.

– Это ты все подстроил, – говорит он слегка заплетающимся языком. Видимо, из-за остаточного воздействия наркотика. – Знаю я твои штучки. Ты всегда любил покрасоваться. Я сразу понял, что ты параноик. Еще тогда. Можешь попрощаться со своей драгоценной литературной программой. – Он делает паузу, пытаясь сосредоточиться. – В том винограде были наркотики, как я понимаю. За это ты тоже ответишь.

– Если с Фредди что-то случилось, – говорит Сэл, – ты ответишь по полной программе. Я выдвину обвинение в…

– Ничего не получится, – говорит Феликс. – Сэл, ты министр юстиции. Ты представляешь закон и справедливость. И я требую справедливости. Во-первых, пусть меня восстановят в моей прежней должности на Мейкшавегском фестивале. Меня уволили несправедливо, чтобы Тони занял мое место. Вы оба приложили к этому руку, как тебе хорошо известно.

– Ты сумасшедший, – говорит Тони.

– Сейчас речь не об этом, – говорит Феликс. – Опыт, который вы пережили, называется приобщением к искусству методом погружения. Именно так ты и скажешь, Сэл, на ближайшей же пресс-конференции: что участники Литературной программы Флетчерской исправительной колонии проявили весьма интересный, творческий подход к созданию интерактивного театра, и, убедившись на собственном опыте во всех достоинствах этой программы, ты в полной мере оценил весь ее образовательный потенциал и намерен ее поддерживать всеми силами. Тони, будучи министром культуры, объявит, что программа гарантированно получает государственное финансирование еще как минимум на пять лет – финансирование в увеличенном объеме, что я подчеркиваю особо. После этого Тони уйдет в отставку. Избирателям можно сказать, что он уходит с государственной службы, чтобы посвящать больше времени семье. Что касается Сиберта: он по собственному желанию выйдет из предвыборной гонки.

– Бред сумасшедшего! С чего ты решил… – говорит Тони.

– Я записал все на видео, – говорит Феликс. – Все, что у вас происходило. Как Сэл рыдал, скорчившись на полу, явно в наркотическом угаре. Как Сиберт кричал, что он испаряется. Как ты, Тони, отбивался от невидимых демонов. Вы же наверняка не хотите, чтобы это видео появилось в интернете, а именно там оно появится, если вы не искупите свою вину и не выполните мои требования.

– Так не поступают, – говорит Тони.

– Скажем так, пусть справедливость восторжествует, – говорит Феликс. Понизив голос, он обращается к Тони: – Кстати, я записал и тот примечательный разговор, который вели вы с Сибертом, пока Сэл с Лонни спали. Из него можно много узнать о лояльности.

– Я прикажу, чтобы здесь все обыскали. Мы найдем запись, мы ее уничтожим… – начинает было Тони, но Феликс не дает ему договорить.

– Побереги свой запал, – говорит он. – Видео уже загружено на облако. – Феликс блефует. На самом деле запись хранится на флешке, которая лежит у него в кармане. Но его голос звучит убедительно, и Тони сразу сникает.

– Похоже, у нас нет выбора, – говорит он.

– Я тоже так думаю, – говорит Феликс. – Сиберт?

– Делать нечего, – говорит Сиберт. – Ты нас обыграл.

– Я дал вам время и свободу действий, и вы ими распорядились по собственному усмотрению, – говорит Феликс. Потом обращается лично к Сэлу: – Вдобавок я требую условно-досрочного освобождения для моего техника по спецэффектам. С учетом всего вышесказанного, если вы принимаете мои условия, я прощаю вас всех, и позабудем прошлые обиды.

Пауза.

– Я согласен, – говорит Сэл, главный бенефициар данного соглашения. Тони с Сибертом молчат, но если бы взглядом можно было убить, думает Феликс, он уже давно валялся бы мертвым.

– Хорошо, – говорит он. – Я рад, что мы пришли к соглашению. Кстати, наш теперешний разговор тоже записан на видео. В качестве дополнительной предосторожности.

– Значит, бунта не было? – говорит Лонни. – Это было… Это был театр?

– Где Фредди? – говорит Сэл. – Его убили? Я слышал, как он кричал. Слышал выстрел!

– Скорблю о нем, – говорит Феликс. – Я потерял единственную дочь, во время бури. Невосполнимая утрата.

– Но, – говорит Лонни, – это было двенадцать лет назад.

– Прошу за мной, – говорит Феликс Сэлу. Сэл встает, Феликс берет его под руку. – Хочу вам кое-что показать.

– Они идут, – шепчет Анна-Мария. – Феликс и твой отец. Притворись, что ты удивлен. – Они с Фредди сидят на полу, склонившись над шахматной доской. – Уже сейчас они заглянут в окошко. Помнишь слова?