Алистер ответил, не раздумывая:

- Сильнее всего меня задело то, что меня застали врасплох. Наверно, это происшествие только напомнило мне, как сложно на самом деле узнать и понять другого человека.

Мы посидели в тишине.

- Изабелла, у меня для вас подарок, - я засунул руку в карман и вытащил золотую серьгу с рубином, которую нашёл в комнате Горация. - Похоже, это ваша, - мягко добавил я.

Изабелла протянула рук и изумлённо на меня взглянула.

- Как вы... То есть, откуда?

- Мы нашли её в квартире Горация. Она и убедила нас, что вы должны быть где-то поблизости.

Пальцы Изабеллы сомкнулись на серьге, и она прошептала что-то себе под нос. Я услышал только слова «на удачу».

- Простите? - переспросил я.

На краткое мгновение её лицо выражало сильную печаль, но потом она улыбнулась и с ностальгией проговорила:

- Когда мы с Тедди только поженились, он мне подарил эти серьги. На удачу, потому что красный - цвет счастья и благополучия.

- Возможно, он был прав, - с лёгкой улыбкой ответил я. - В понедельник вы оказались на волосок от смерти.

Алистер бросил взгляд на часы:

- Нам пора.

- Конечно, - ответил я.

Мы с Алистером планировали сегодня утром присутствовать на панихиде по Стелле Гибсон.

Изабелла протянула руку и легонько сжала мою ладонь.

- Саймон, оставайтесь с нами на связи. Может, навестите нас как-нибудь? Приедете на день Благодарения?

Пока она ждала моего решения, я заметил, что Алистер странно на нас смотрит. Я смутился, пробормотал какой-то уклончивый ответ и неловко вышел из комнаты.

Она была вдовой неполных два года, к тому же, вдовой сына Алистера. Было бы неподобающим завязывать с ней тесную дружбу.

Но когда я думал о её глубоких карих глазах и заразительном смехе, то ясно осознавал, что был бы не против нашей дружбы.

Небо на улице стало тёмно-серым. Скоро явно пойдёт снег - впервые за это время года.

Пока мы с Алистером шли по Центральному парку, он несколько раз начинал разговор. В первую очередь, его интересовало, присоединюсь ли я к его работе в исследовательском центре.

- У меня появилось несколько вакансий, - с печальной улыбкой заметил он. - А вы бы могли закончить обучение и получить свою учёную степень.

Это было щедрое предложение, и меня несколько мгновений искушали мысли о моих давних мечтах - получить диплом, а затем и степень по юриспруденции.

Но я неожиданно очень ясно понял, что эти мечты давно прошли. И дело не в том, что я для этого уже слишком стар, хотя в тридцать лет я действительно выбивался бы из рядов студентов.

Но опыт и прошедшие годы изменили меня. Я уже не смог бы стать человеком, которым некогда был, даже если бы очень захотел.

Наверно, Алистер меня понял, но всё равно вручил свёрток с тремя книгами.

- Что это? - я не стал разворачивать на ходу, ведь мы продолжали разговаривать.

- Три книги, которые вам стоит прочесть: «Уголовная социология» Энрико Ферри, «Преступления и их причины» Моррисона и «Руководство к расследованию преступлений» профессора Ганса Гросса.

Я вспомнил, что Ганс Гросс был бывшим наставником Алистера.

- Не думаю, что чтение этих книг существенно изменит мои взгляды, - ответил я, принимая книги.

- Я отдаю вам их не для этого, - произнёс Алистер, останавливаясь и пропуская экипаж, прежде чем перейти дорогу.

- У вас есть дар понимать людей и читать их эмоции. Если до этого я сомневался, то тем вечером в понедельник я всё увидел собственными глазами, когда вы разговаривали с Фредом и Горацием. Знаю, вы скажете, что всё дело лишь в базовом понимании мотивов преступления. Но поверьте мне - это нечто большее. Вы должны его развивать, и эти книги вам помогут. К тому же, вам необходимо пополнять знания, чтобы сделать карьеру в Нью-Йорке.

- Если вы забыли, у меня теперь новая карьера в Добсоне, - ответил я.

Алистер усмехнулся.

- Не думаю, что вы созданы для работы в том городке, Зиль. Если не считать последний случай, то вряд ли Добсон предоставит вам дело, благодаря которому вы сможете развиваться.

Мы повернули налево к церкви святого Игнатия, и Алистер продолжил:

- Нам нужно больше офицеров похожих на вас, Зиль. Как и более образованных судей и юристов, социологов и психологов. Наши знания о мышлении преступников катастрофически отстают от должного уровня. Потому что люди считают преступников, а особенно убийц, настолько мерзкими, что не могут преодолеть свои моральные барьеры и достичь определённого научного прогресса.

- Но вы же не перестанете этим заниматься, - произнёс я.

Алистер посмотрел на меня и рассмеялся:

- Вы правы, Зиль. Абсолютно правы!

Когда я начал подниматься по серым каменным ступеням к часовне, где проводилась панихида по Стелле, меня затопило чувство вины.

Медленно падал негустой снежок; он тонким слоем ложился на траву и деревья, хотя проезжая часть оставалась чистой из-за постоянно снующих машин и экипажей.

Мы с Алистером отряхнули снег со шляп и пальто и заняли места на скамье в задней части зала.

На удивление, на панихиде присутствовало много человек - около сорока. Мы вообще не думали, что панихида состоится, но Кора Черни вместе с пожилой миссис Уингейт занялись всеми приготовлениями и взяли на себя все расходы.

Было странно видеть настолько разнородную группу вместе. В первом ряду между Эбигейл и Корой сидела миссис Уингейт, она выглядела слабой, но спину держала прямо.

Пришли и люди с прошлых работ Стеллы - от Мод, поварихи, домработницы миссис Уингейт, до группки молодых девушек, лениво перешёптывающихся у дальней стены - явно из заведения Мами Дюран.

Но у стороннего наблюдателя, тем не менее, не возникло бы никаких вопросов: в чёрной строгой одежде девушки выглядели воплощением добропорядочности.

Служба проходило гладко. Священник говорил обычные фразы: те, кто знал Стеллу, будут очень по ней скучать; какая трагедия, что её жизнь прервалась так внезапно, хотя Стеллы была ещё так молода; но никто из присутствующих не должен отчаиваться, ведь Стелла обрела покой в лучшем мире.

Люди всегда говорят подобные вещи, чтобы живым стало легче, но подобных банальностей было недостаточно, чтобы справиться бурей в душе, которую вызывало жестокое убийство Стеллы Гибсон.

Я оглядел помещение: слова священника действительно помогали окружающим справиться с горем? Или они звучали неискренне и бездушно не только для меня?

Возможно, я был единственным на панихиде, кого вечно преследовали мысли о мёртвых. Меня никогда не покидали мысли о том, какой бы была жизнь умерших, если бы её можно было переписать.

Спустя минут двадцать пришла Мами Дюран.

Она была одета во всё чёрное, за исключением торчащего из-под воротника шерстяного пальто красного платка, и не привлекла ничьё внимание.

Женщина тихо села на скамью, дождалась окончания панихиды и явно предпочла бы уйти, не вступая ни с кем в беседу.

Но я быстро попрощался с Алистером и смог задержать Мами у выхода.

- Миссис Дюран? Мы можем с вами поговорить?

- Конечно, если вы не будете говорить о работе, - ответила Мами. - Я могу уделить вам минуту-другую, но не понимаю, чем смогу вам помочь. Стелла мертва, и из статей в газетах я поняла, что убийца - некто совершенно не тот, кого вы первоначально искали. Жаль, что вы не сообразили быстрее, иначе Стелла могла бы быть жива.

Это оскорбление должно было послужить мне предупреждением - Мами Дюран не была настроена на беседу на личные темы.

- Только один вопрос. Ответьте - и всё, - начал я.

- Продолжайте, - сказала она, уводя меня от толпы скорбящих в сторону церковного кладбища, где нас никто не сможет услышать.

- Девушка по имени Мойра Ши. Скорей всего, была убита Майклом Фромли в августе 1902 года. Расследуя собственное дело, я наткнулся на отчёт о её вскрытии, и меня кое-что заинтересовало. Незадолго до того, как тело должно было быть передано на общественное кладбище для бедных, его забрала женщина, назвавшаяся её матерью. И это были вы.