Сразу же за Яковом Иосифовичем пришла Оксана. В отличие от своего босса, девушка не проронила ни слова. Молча сделала нужные процедуры и гордо удалилась. Все попытки Андрея хоть как-то разговорить медсестру натыкались на стойкое презрение. Уж лучше бы кричала…

 Ближе к обеду появился Сергей Александрович и Всеволод Илларионович.

 — У тебя совесть есть? — с порога спросил Мальцев.

 — Ага, есть — недовольно пробасил полковник следом. — Складная, облегченная, походного типа.

 Андрей виновато закатил глаза и тяжко вздохнул.

 И началось…

 Сергей Александрович метал гром, Всеволод Илларионович — молнии. Больница стояла на ушах. В два голоса мужчины орали на него так, что стекла звенели, а в палату периодически заглядывала нянечка, чтобы проверить, жив ли мальчик. И если Якова Иосифовича полностью удовлетворяло виноватое безмолвие Андрея, то этих визитеров молчание не устраивало по определению. Они требовали ответов. Андрей был слишком слаб, чтобы отвечать громко, внятно и вразумительно, что принималось посетителями как полное признание своей вины, и они начинали наседать еще сильнее. Больше всего Андрей хотел провалиться сквозь землю.

 После обеда пришла Татьяна Ивановна. Она покормила его и как-то очень виновато начала говорить, что в связи со сложившимися обстоятельствами, они с Сереженькой решили кое-что ему предложить, но не знают, как это озвучить. Андрей, уставший за день от всеобщего негодования, воспринял слова женщины по-своему:

 — Татьяна Ивановна, я понимаю, что доставил вам и вашей семье много хлопот. Вы вынуждены кормить меня, одевать и при этом я еще создаю массу проблем. Приношу свои извинения. Обещаю, что больше не потревожу вас. Простите меня. После больницы я уеду из Москвы.

 — Куда? — удивленно округлила глаза женщина.

 — Не знаю. Мир большой, где-нибудь найду приют.

 — Мальчик мой, затравили тебя сегодня, — она ласково погладила его по голове, стараясь не задеть ни одной раны. — Ты пойми, вчера все перенервничали. Только представь, что с нами случилось, когда Сева позвонил Сереже и сообщил, что тебя почти убили. Хорошо, что он успел. Твое счастье, что в ОМОНе оказался боец, который смог откачать тебя до приезда «скорой». Тебя же в больницу привезли полумертвого! Глупыш, как ты мог полезть в это логово?

 — Вчера я не думал, что все так получится. Я хотел узнать, где настоящий Андрей Белявский. Старуха сама рассказала о преступлении, а я не понял, что о таких вещах не принято распространятся. Так лопухнуться по-детски…

 — Не переживай. Все сильны задним числом. Мы вот о чем с Сережей думали. Насколько я понимаю, о твоих родителях никакой информации нет. Я знаю, что Сева сейчас ищет по спортивным школам, а заодно по интернатам и детским домам. Но есть у меня предположение, что и этот вариант пустой. Только пойми нас правильно, пожалуйста. Ты совсем один, явно не детдомовский. Мы хотим взять над тобой опекунство или усыновить, как ты захочешь. Так мы сможем оформить тебе документы: паспорт, медицинский полис, свидетельство о рождении, аттестат. Если тебе не нравится имя Андрей Белявский, плохие воспоминания или еще что-нибудь, то ты можешь взять любое имя по своему усмотрению. Сережа предложил оформить тебя как Мальцева и дать тебе свое отчество.

 Андрей от удивления открыл рот. Вот этого он никак не ожидал.

 — Мне надо подумать, — пробормотал он.

 — Думай, мой хороший. Я всегда мечтала о сыне. О таком замечательном сыне как ты.

 И Татьяна Ивановна, поцеловав его в щеку, ушла по своим делам.

 Анечка появилась около восьми вечера. Уставший от посетителей Андрей дремал в обнимку с книгой. Она мышкой прошмыгнула в палату и тихонечко подошла к кровати. Он вздрогнул от прикосновения холодных рук к горячему лбу. Открыв глаза и убедившись, что шумной компании нет, он прошептал:

 — Обещай, что не будешь орать на меня и обвинять во всех смертных грехах.

 — Пусть мое молчание будет тебе немым укором, — улыбнулась она.

 Девочка села рядом с кроватью на маленькую табуреточку, которая служила подставкой для ног. Лицо друга находилось очень близко, она чувствовала его дыхание. От него пахло больницей и лекарствами. Анечка крепко сжала ладонь парня. Андрей повернулся к ней, виновато улыбаясь. Она кончиком пальчика тихонечко гладила его по щеке, по разбитому лбу, опухшему виску, разглядывая контуры лица. Он закрыл глаза и млел от удовольствия, такой беззащитный и милый. Она чуть поддалась вперед. Игриво потерлась кончиком носа о его губы.

 — Твой папа оторвет мне башку.

 — Ну и пусть.

 Он обнял ее, и их губы встретились.

 Украшенная яркими огнями, гирляндами, флажками, елками и другой праздничной мишурой, столица искрилась и сияла в предновогодней суете. Как это часто бывало в последние годы, в Москве перед праздниками наступила весенняя оттепель. Под ногами чавкали лужи, оставляя на обуви белые разводы. Не замечая промокших ног, жители мегаполиса носились по магазинам, распродажам и рынкам, сметая с полок все, что можно выдать за подарок. Ближе к праздникам число граждан с огромными пакетами увеличилось многократно: люди килограммами закупали еду, литрами напитки. В метро все чаще появлялись девчонки и ребята с разноцветными коробками, мужчины с елками, женщины с шампанским и цветами.

 Анечка и Лана, охваченные новогодней паникой, объезжали магазин за магазином, ища что-то особенное для Андрея, родителей и друзей. И когда родителям были куплены всякие полезные полезности, а друзьям — безделушки, подарок для Андрея продолжал прятаться от глаз подружек. Девочки искали что-то особенное, неординарное. Они не знали, купят ли что-то одно на двоих или это будет два разных подарка, но он обязательно будет незабываемым. Переругавшись в ЦУМе и поцапавшись в ГУМе, они отправились в торговый центр на «Охотном ряду». Обойдя несколько этажей огромного подземного магазина и ничего не выбрав, Анечка затащила Лану в кафе на нижнем ярусе.

 — Слушай, Мальцева, а вдруг Михельсон не отпустит его на праздники! — жуя пиццу, предположила Лана.

 — Отпустит. Папа обещал поговорить с врачом. В конце концов, именно он платит за Андрюшкино лечение и отдельную палату. — Кружочек салями шлепнулся на столик, аппетитно подпрыгнул и свалился вниз. Анечка с досадой посмотрела на колбасу и отложила невкусную лепешку с растаявшим сыром.

 — Жалко, что Андрей не поедет с нами в Суздаль на Рождество. С ним было бы весело, — улыбалась Лана, хлюпая остатками «Кока-Колы».

 — Ага, — согласилась Анечка, грустно отпихивая салями подальше от столика: не хватало еще наступить на нее. — Но, знаешь, если врач не запретит, то в Суздаль он поедет, места-то оплачены. Все-таки к тому времени пройдет уже две недели с момента травмы, я думаю, в Суздале никому не придет в голову охотится на него.

 — А на него кто-то охотится?

 — Да. Если только это не мания преследования. Дело в том, что в лесу я видела того монстра, который загипнотизировал Андрюшку. Он же с другими мужиками отлично расправился, играючи, легко. А с этим стоит столбом и всё тут. И глаза у Андрея такие ненормальные были. А тот ему что-то говорит не по-нашему. Ну, как помнишь, впервые, когда Андрей заговорил на другом языке?

 — Ага, — с готовностью кивнула Ланка, забыв про «Колу».

 — А в больнице он мне рассказал, что Марфа Кузьминична и ее племянник оба превратились в монстров.

 — Да ты что?!

 — И Андрей еще говорил, что они хотели его убить.

 — Ну, это было понятно с самого начала! А то иначе, зачем бы мутузить его как Тузик грелку? Бедняжка, как же они его избили.

 — Да уж… Главное, что крестный все понял. Мы все так переживали. Особенно мама.

 — Анька, — лукаво глянула на подружку Лана, — а ты не переживала? Он ведь у тебя живет. Рассказывай, что у тебя с ним было.

 — Ничего.

 — Врешь!

 — Честно!

 — Даже не целовались?