Не взглянув на Магистров, Ветры дружно развернулись и стройными рядами направились к выходу.

Дима пошел в общем строю. Дина беспомощно посмотрела на меня, и, как маленькая девочка в толпе, робко взяла за руку.

Консула ждали недолго — всего трое суток, которые мне показались несколько длиннее земных. Ночей в это время в этом месте планеты не было: здешнее солнце медленно перемещалось по часовой стрелке на одной и той же высоте над горизонтом. Наверное, мы были на полюсе. Сутки же определялись расписанием: приблизительно треть его отводилась «долгому отдыху», а остальная часть делилась «краткими отдыхами» на периоды «активных занятий».

Мы расположились нетипично для гостей, в здании, отведенном для гвардейцев — казарме, проще говоря, но сильно навороченной. Парни жили в больших комнатах по четверо, и в том же помещении располагались их учебные лаборатории, тренажеры и арсенал.

Капитана-Командора дожидались там собственные апартаменты, за немалое время его отсутствия никем так и не занятые. Хотя обязанности старшего исполнял Антон, но весь этот срок — временно, и ни статус командора, ни связанные с ним привилегии он так и не принял.

Мне, Дине и Денису достались маленькие комнатки в нежилом, тренировочном, этаже, но Дина в своей задержалась не больше чем на пять минут, а потом пришла в мою, заявив, что не может быть одна.

Это представляло проблему.

После состоявшегося через несколько часов от нашего прибытия долгого разговора с Димкой она окончательно впала в депрессию и выходить из комнаты отказывалась, а мне совсем не хотелось сидеть на одном месте, когда вокруг столько интересного. Мне было ее жаль, конечно, ведь когда Димка заявил, что не вернется на Землю, к родителям, и она при этом не смогла найти в нем почти ничего от того, к кому привыкла — ее мир рухнул, но этот рухнувший мир жалости не заслуживал. В нем не было ничего ценного. Все, делавшее его простым и уютным, «нормальный образ жизни», предполагавший благополучие при условии следования устоявшемуся порядку и принятия за основу поддерживаемых цивилизованным обществом постулатов, состояло лишь из пустых догм и штампов, навязанных теми, кто планировал жить за счет цивилизованного общества. Дина, свято верившая в исключительную важность дорогих брендов, пятизвездочных отелей и шопинга, решила, что Димке, безоговорочно объявившему все это хламом, промыли мозги.

Я не находила слов, чтобы ее утешить, не покривив душой. Она должна была понять все сама. В действительности, для этого было нужно совсем немного — только различить рекламные слоганы в собственных мыслях, сериальные сценарии в собственных целях, да разозлиться на манипуляторов, сделавших из едва научившегося думать свободного человека марионетку, послушно несущую денежки в их кошельки…

Однако понимание давалось ей с трудом. Она просто бесконечно ревела, окутываясь черным облаком депрессии, и я, опасаясь за ее психическое здоровье, навела на нее глубокий сон. Денис поколдовал в своем стиле, и в качестве снов ей виделись лучшие младенческие воспоминания.

Димка, узнав об этом, облегченно вздохнул — Динино осуждение его нервировало. Он был рад возможности передать через нее родителям, что он жив и здоров, но не более того.

— «Промыли мозги»! — с усмешкой повторил он ее предположение. — Если так — я за это благодарен. Хотел бы только знать, какой гад двенадцать лет назад решил, что я здесь лишний…

Ага, уважения к Великим Магистрам в нем не обнаружилось ни капли — и уже это опровергало возможность искусственного внедрения в его сознание новых установок. Ему нравились не Магистры.

Ему нравилось быть Ветром. Жить, учиться и тренироваться с гвардейцами. Потратив даром двенадцать лет, он старался сравняться с ними во всем, не давая себе ни единой поблажки, и уже многого добился, начиная с общего языка и заканчивая управлением здешними самолетами. Он знал, что Ветры его приняли, чувствуя их помощь, он увидел свои неизвестные прежде способности и силы, и ни за что бы не согласился распрощаться с обретенным здесь счастьем становиться героем.

Парни, действительно, были особенными. Если бы я не знала островитян, то влюбилась бы во всех сразу.

Ну, да.

Без объяснений. Классные они, вот и все. Что в них так цепляло — кто его знает, но с ними было именно хорошо. Спокойно.

Их первое короткое внимание, когда Капитан-Командор представил им меня на площади перед казармой, подарил полузабытое ощущение погружения в океан — единения с чем-то надежным и мощным, принимающим без условий.

Они были словно доспехи, охраняющие от любой опасности.

Все, как один.

Я их даже различать начала далеко не сразу, и то — приложив все силы мозга, хотя внешне они нисколько не были похожи. Какое-то излучение души, в которое теперь пришлось поверить, и по которому, очевидно, люди неосознанно узнают друг друга, было у всех них совершенно одинаковым, лишь Димка отличался слабым беспокойством.

Парни-островитяне были не такими. Хотя они, тоже прекрасно тренированные и способные освоить любую военную технику, точно также привыкли соблюдать жесткую дисциплину и субординацию, но каждый обладал чем-то только своим, исключительным, и никого из них другим заменить было бы невозможно.

Денис рассматривал Ветров на устроенном Капитаном-Командором марше с жадным интересом и, в конце концов, удивленно резюмировал:

— Оказывается, бывает и так…

Посмотреть было на что. Правительственная охрана располагала лучшим оружием и боевым транспортом, и объединенная мощь всего этого нас впечатлила: Дениса — расчетной эффективностью, меня — потенциальным злом, потому что арсенал предоставлял большие разрушительные возможности в достаточно широких территориальных границах, и тем, против кого они должны быть направлены, категорически не повезет. Радовало одно — все это предназначалось якобы для обороны.

Я узнала, что легкость, с которой мы проникли в резиденцию Великих Магистров, была обманчивой — просто Капитан-Командор знал, где нужно проникать и как обманывать следящие установки. Не знающего и не приглашенного верная гибель ждала еще до входа в атмосферу.

На самом деле бедная ресурсами и непригодная для проживания планета была вооружена до зубов, и к этим длинным наточенным клыкам прилагались на приличном отдалении еще и сильные когтистые лапы Армии Конфедерации. С периодичностью пять раз в сутки информация о благополучии резиденции направлялась командованию Армии со специальными курьерскими кораблями (с направлением нематериализованных сообщений по пробитым космическим каналам почему-то имелись проблемы, или такому способу не доверяли сами Магистры).

Все это мы с Денисом узнали, стоя за спиной Капитана-Командора, изучавшего качество наступивших в его отсутствие перемен, и потом, когда девяносто процентов всего живого в крепости погрузилось в «долгий отдых».

Ни я, ни он не могли спать и даже просто находиться в покое. Я испытала пугающее предчувствие неизбежного взрыва в собственном теле, когда, проверив Дину в отведенной для меня комнате, отправилась отсыпаться на ее кровати. Уже через две минуты меня начала колотить крупная дрожь, а от ног стало исходить тревожное какое-то тепло.

Я поднялась. От резкого движения ненадолго полегчало.

Сделав три круга по комнатке, я выскочила в коридор, и там наткнулась на Дениса. Он угрюмо хмыкнул, давая понять, что мы в одной лодке, и сразу предложил для обсуждения:

— Одно из двух: так исчезает кармическая грязь, или это бродит свежая протоплазма.

От его кожи поднимался пар.

— Склоняюсь к протоплазме, — клацая зубами, согласилась я.

Не договариваясь, мы пошли к лестнице, ведущей на жилой этаж. Капитан-Командор поднимался нам навстречу.

— Пройдет, — едва взглянув на нас, утешил он. — Примерно через неделю.

Я молча сругнулась, а Денис опять хмыкнул:

— Всё лучше, чем быть мертвым.

— А п-почему так? — поинтересовалась я. — И что делать?

— Двигаться. То, что мы пили на Ледниковой Планете, содержит не только протоплазму, но и много других веществ, концентрация которых в ваших тканях сейчас избыточна. Вам нужно разогнать их по всему организму — с кровью, гормонами и прочим.