Над моей постелью — зеркало. Я вижу смятую постель, смятого себя. Никого не вижу рядом. Руки мои раскинуты. Тело прекрасное. Я улыбаюсь себе, чтобы отметить, что я ещё жив, и перевожу взгляд на стены квартиры, что досталась мне в наследство от бабки. Обоями мне служат газетные и журнальные фотографии: сплошь известные люди. С одними я стою в обнимку. На других они позируют мне.

У этих «обоев» есть две задачи. Первая — соблазнять моих новых подружек. Когда они видят, с кем я знаком, они сразу повышают в разы мой рейтинг, и далее процесс течёт так, что мне вообще не нужно напрягаться. От меня требуется только одно — получать удовольствие, которое мне дарят.

Вторая задача этих картинок, вот как сегодня, — возвращать меня к самому себе. Я привык растворяться в других. Я до сих пор не знаю, кто я — сам по себе. Если меня запереть в голых стенах, я быстро сойду с ума, потому что мне постоянно нужен собеседник или зритель, но сам с собой подолгу говорить я не могу. Вот и развешиваю по стенам тени всех своих значимых встреч, случайных знакомств, портреты поистине уважаемых людей, кому мне удалось пожать руку или поцеловать в щёчку — и это наполняет меня ощущением жизни. Жизни яркой, неординарной, поистине звёздной.

Я радуюсь, что всё это случилось именно со мной.

Каждое утро мне необходимо выкурить хотя бы одну сигарету и выпить хотя бы одну чашку крепкого кофе, который для себя я всегда готовлю сам. Таков мой утренний ритуал. Я вспоминаю эпизоды своих испаряющихся снов, созерцаю с двенадцатого этажа суету пробуждающегося города, и это усиливающееся с каждой минутой движение улиц заряжает меня энергией.

В такие минуты я молчу. Даже если кто-то присутствует за моей спиной… О чём-то думаю, что-то вспоминаю и, вслушиваясь в нарастающий гул города, глотаю — через затяжку — свой терпкий колумбийский эликсир.

Когда-то этот город был другим. Или сила, что управляла им, была иной? Или я, наконец, повзрослел и уже не питаюсь младенческими иллюзиями?

Сейчас «город моей детской мечты» мне точно не нравится. Мне словно осколок кривого зеркала пронзил зрачок — как мальчику из «Снежной Королевы»: я вижу только уродливые и кичливые своей неразумной роскошью стройки; вижу, что всего дурного здесь стало больше, всего невзрачного стало шире, всего торчащего стало выше… И на фоне этого пульсирующего архитектурного слабоумия я сам себе кажусь все меньше и мельче.

А город всё активнее разрастается, множится, пожирая всё былое — живое и историческое; всё, что связано с памятью. Словно в мозге огромной страны образовалась раковая опухоль. Этому паразиту давно не хватает свежей крови для своего роста — вот он и создаёт вокруг себя притягательное поле социальной гравитации, которая затягивает в границы МКАД'а всё, что ни попадя. Среди пришлых людей есть и таланты, но большей частью это мусор, плесень, саранча и пыль со всего мира. Когда-то против такого нашествия выставлялись барьеры, но сейчас их нет, потому что городу нужен постоянный приток живительной силы. Он стал всеядным, он разжирел, он продолжает пухнуть — и порой пугает меня.

Сам я как личность давно растворился в московской топографической сетке. Вы, кстати, видели, что с борта самолёта, пролетающего транзитом над городом, ночная Москва смотрится, словно гигантская мерцающая паутина?..

Пробуждаясь по утрам, я первым делом вспоминаю женщину, которая научила меня любить — любить каждое наступающее утро, любить каждый расцветающий вместе с нею день. Эта утренняя нимфа давно исчезла из моей жизни. Сейчас я убеждаю себя, что потерял её «из-за своей несостоявшейся личности». Но мой психоаналитик постоянно твердит, что миф о «несостоявшейся личности» пробудила во мне именно она, моя любимая.

Вот уже десять лет подряд по утрам она всегда где-то рядом, поблизости со мной — то ли в ванной, то ли на кухне. Или всё ещё нежится под согретым нашими жаркими телами одеялом? Вот и сегодня я очнулся от её щекочущего шёпота, который заставил меня открыть глаза за пару секунд до вибраций будильника.

«Мой город стал другим, — вздохнул я, затушил окурок и сделал последний глоток кофе. — В нём вместо любви поселились паника и скорость. А вот я остался прежним — наивным и влюблённым».

Вхожу в систему. Ввожу логин, пароль. Стандартная процедура по удалению набежавшего за ночь спама.

Так, свежее письмо из редакции. Тема: «Ты должен быть там». Отправитель: А.Б. Прохоров.

«Артём, сегодня суд над наркоторговцем — в Басманном. Начало в 10:00. Ничего особенного. Но пару строчек об этом говнюке сочинить надо. Сделаешь фото… Ну, ты знаешь, что да как. Материал жду к утру ближайшей среды. С уважением, А.Б. Прохоров (твой любимый начальник)». Пишу в ответ:

«Буду. Сделаю. Всё представлю в срок. Как обычно. Ваш любимый сотрудник — Артём».

Новости. Давно пора эту рубрику переименовать в «Жопости». Каждый день одно и то же: здесь кого-то убили, там кого-то посадили, в «ближнем зарубежье» кто-то взял взятку, в «дальнем» — в очередной раз кого-то бомбят. Неужели в мире ничего другого не происходит, что заставляло бы слушателей или телезрителей улыбаться, а не чувствовать себя особенными: «Со всеми нормальными людьми вечно что-то случается, а у меня — всего-то проблем: унитаз протекает.».

Впрочем, о чём это я? Сам же пачкаю страницы своей газеты тем же самым дерьмом.

Ещё меня всегда волновал вопрос: почему люди, дозвонившиеся на радио, передают привет тем, кто сидит с ними рядом? Или — диджею, который на этот «привет» реагирует словом «спасибо».

Ситуация в голове: встречаются, к примеру, радиослушатель с радиоведущим. Ну, к примеру, из-за того, что второй пообещал первому, что подарит ему диск какого-нибудь абсолютно ненужного радиослушателю исполнителя. «Первый» едет через пробки за этим «подарком», выбрасывая в массы миллионы зарядов негативной энергии: кто-то не так перестроился из ряда в ряд, кто-то проехал на жёлтый, кто-то не уступил дорогу…

Подробности не столь важны, суть всё равно не меняется — водитель, он же радиослушатель, приехал-таки на место, где ему должны вручить обещанный диск, который радиослушателю, напоминаю, в принципе не нужен. И что дальше? Что за диалог?

Радиоведущий (если повезёт дозвонившемуся и примчавшемуся) спустится вниз, чтобы поприветствовать своего верного слушателя. Диджей, который выглядит намного ужаснее и старше, чем воспринимается в эфире, протянет гостю никому не нужный диск и произнесёт: «Привет!». Фанат, ошалевая не столько от дурацкого подарка, сколько от того, что жмёт потную ладошку известного всей стране человека, шепчет: «Спасибо… Я так люблю ваше радио…», — и всё! Момент величия исчерпан. Диджей зевнул, отвернулся, пёрнул на прощание и — исчез. А нашему «счастливчику» ещё нужно придумать, как в 18:42 быстро вернуться из Останкино в Марьину Рощу…

По моему мнению, ситуация — глупейшая: тащиться через всю Москву из-за какой-то херни, которая ежечасно разыгрывается на радио. Поверьте, это того не стоит! Потому что, как правило, диск вам вручит курьер, который сам мечтает хотя бы раз увидеть вживую того самого радиоведущего. Но это не так просто, и курьер забирает подарочный диск не из студии, а со склада.

Дальше думайте сами: у вас что — мало футболок? Или кепок? Или платочков, на которых крупными буквами написано: «Тампакс — всегда со мной» (или, что ещё хуже: «… всегда во мне»)?

Когда уже будут добрые новости, которые шли бы в разрез со «злыми»?

«Сегодня убито восемь человек. Но есть и другое сообщение: сегодня родились пятнадцать девочек и трое мальчиков. И что удивительно — всех мальчиков назвали одним и тем же именем: Алексей. Поэтому всех, кого зовут Алексей, прошу: бикните три раза. А людей, кто услышал, что с ними рядом едет Алексей, прошу ответить ему длинным сигналом… Три-четыре!»… И по всей стране — пение сирен!