Рейдж мог лишь смотреть на ее красивое лицо. В истории мира встречались женщины, которых остальные считали писанными красавицами, чьи черты лица, изгиб губ, глаза и брови приравнивались в глазах сторонних наблюдателей к сногсшибательной красоте.

Если спросить его, то Нефертити и в подметки не годилась его шеллан.

Для него Мэри была золотым стандартом, эталоном для остальных металлов.

– Я за Доком Джейн…

Когда она собралась встать, Рейдж поймал ее руку и мягко притянул к себе.

– Я в порядке. Просто выдался сложный день. Который час?

Ему удалось отвлечь Мэри, и она посмотрела на часы… его золотые Президентские Роллексы, которые булыжником смотрелись на ее хрупком запястье.

– Семь часов. Точно не нужна помощь?

– Здесь есть все, что мне нужно. – Придвинувшись, Рейдж поцеловал ее в губы. – И хорошо, значит, у меня двенадцать часов, чтобы приготовиться к Первой трапезе.

– Она уже идет. Сейчас семь вечера. Так, что насчет еды?

– Не, я в норме.

– Рейдж, что случилось?

Он поерзал в кресле.

– Ничего. Кошмар приснился.

Да. Это должно быть простым кошмаром.

Лэсситер без кислотно-зеленой зебры и розово-серебристой повязки на голове а-ля Оливия Ньютон-Джон^[44] и ее «Приведем себя в форму»^[45]?

Плод воспаленного сознания. Не иначе.

– Ты уверен? – мягко спросила Мэри.

Кивнув, Рейдж постарался расслабиться, когда Мэри снова устроилась на нем, положив голову на плечо. Она посмотрела поверх его груди на Бит, проверяя малышку, и погладила локон ее темно-каштановых волос.

– Такая храбрая, – прошептала его шеллан.

– Самая храбрая.

– Боже, вчерашняя ночь в клинике была ужасной.

– Перед тем, как они заново сломали нашей дочери руки и ноги? Или… стой, когда я проделал люк на подземном уровне клиники? – Рейдж потер лицо, а потом взял ее за руку. – Не верю, что мы прошли через это.

– Я тоже. – Но потом она улыбнулась ему. – Благодаря таким испытаниям наша семья становится крепче. Мы не сдаемся. Мы преодолеваем проблемы и становимся сильнее. Смех и веселье, хорошие времена – чудесная часть жизни. Но сложности… вызовы, с которыми едва удается справиться, падение с небес на землю, которое встряхивает тебя, отбирает кислородную маску и воздух, и начинает казаться, что вся жизнь летит под откос? От этого крепнут связи.

Рейдж подумал о своих братьях. О Короле. Других жителях этого дома.

Потом о своей Мэри и Бит.

Заморгав, он поцеловал ее в макушку.

– Ты умеешь подобрать нужные слова.

Мэри потерлась щекой о него и прижалась губами к груди. Потом посмотрела на большой-как-в-кинотеатре-на-открытом-воздухе экран перед ними.

– Значит… «Крепкий орешек» – твой любимый фильм?

– Да, наверное. – Он сжал ее руку. – Либо «Орешек», либо «Крестный отец». Блин… еще очень нравится «Гнев Кхана». Плюс Райан Рейнольдс устанавливает новые стандарты. Не знаю. Это как выбирать любимое мороженое… слишком большой выбор и все зависит от настроения, понимаешь?

– Ммм-хмм. Уверен, что не хочешь есть?

– Я лучше здесь побуду.

Когда она зевнула, Рейдж перевел взгляд на фильм, пытаясь понять, как вернуться к прежнему состоянию. И не мог.

Как и в случае с разбитым стеклом, он не мог восстановить чувство безопасности и уверенности.

Лэсситер нависал над ним, хотя физически его не было поблизости.

В своем сне Акс вернулся в спальню Элизы. Он был в той же одежде, в которой поднялся тогда на второй этаж, и сидел там же – в изножье ее кровати. Двойные двери в ее ванную были широко распахнуты, мебель и декор оставались неизменными… но все было таким смутным, словно специальный генератор в углу комнаты нагнетал клубы белого дыма.

Он не видел Элизу, но слышал ее голос. Она говорила с ним, находясь в ванной, ее голос становился то громче, то тише, словно звукорежиссер внешнего мира страдал от жуткого тремора.

Акс чувствовал адское возбуждение.

Охренеть. Какое. Сильное.

И это было до того, как она показалась в дверном проеме.

Элиза была невообразимо, невероятно обнаженной, ни один дюйм ткани не скрывал ее кожу от его взгляда… и, тем не менее, он не улавливал особенности ее тела, смутно видел ее груди, плоский живот и расщелину между ног.

– Ты хочешь меня? – спросила она искаженным голосом.

– Да, Боже, да… до боли…

– Скажи, что ты хочешь меня.

Широко расставив ноги, Акс положил ладонь на член, сжимая.

– Сильно… до смерти…

– Скажи это.

– Я хочу тебя… – выдохнул он.

Элиза подплыла к нему, словно летний бриз, пересекла дорогущий ковер такой изящной походкой, что он глухо застонал при виде нее. А потом она встала перед ним, и он протянул руку, чтобы прикоснуться к ней, приласкать ее теплую кожу. И когда он расположил ее между своих бедер, ее запах наполнил его нос, заставляя член реветь, а клыки – выступить из челюсти.

– Элиза…

Смотря на нее, Акс скользнул руками по ее предплечьям, толкая ее навстречу ему. Но чем настойчивей он пытался заставить ее наклониться и поцеловать его, тем дальше она ускользала из его объятий, тело становилось эфемерным, словно она растворялась у него на глазах…

Будильник подобно выстрелу проревел у его головы, электронная трель влепила ему смачный поджопник, от которого он подскочил, задыхаясь.

Очаг давно прогорел, не осталось даже углей, и в гостиной коттеджа было так же тепло, как и в холодильнике. Он вырубился в той же одежде, в которой уехал из дома Элизы, и только кожаная куртка на торсе удерживала тепло его тела.

Суставы задеревенели.

И – вот так сюрприз – не только они.

Поправив член, потому что варианта была два – либо поддаться рукоблудию, либо ходить, сгорбившись как Квазимодо, он поднялся в ванную на втором этаже и включил горячую воду. Сдав назад и закрыв дверь, чтобы не выпускать тепло из комнаты, он подготовил сменную одежду, полный комплект, включая носки и ботинки… а потом уже начал раздеваться, закрывшись во влажной духоте ванной.

Первое правило выживания на севере штата Нью-Йорк – убедись, что все нужное под рукой, прежде чем залезть под воду. Возвращение в комнату за чем бы то ни было, мокрым и голым, равносильно обнимашкам с электрической изгородью.

Он вошел в душевую кабинку размером с солонку, с пластиковыми стенами… такими же прочными, как кукольный домик… обжигающе холодными, если ненароком прикоснуться. Но вода несла облегчение, и Акс подставил лицо под горячий поток, позволяя воде стекать по плечам и груди, спине и заднице.

Вскоре он нащупал мыло.

И применил его не по назначению.

Но эрекция убивала его, и от ласкающей струи становилось лишь хуже, эффект усиливался, преображаясь в его голове, неисправный мозг представлял вместо воды руки Элизы, губы, язык.

Акс обхватил ладонью толстый, напряженный и непреклонный член, и после первого касания тут же увидел перед собой лицо Элизы, ясно как день. И да, он сказал себе, что мерзко представлять ее, и да, его мучили угрызения совести. Было что-то дикое в этом – мастурбировать на ее образ, когда они еще вчера провели черту и установили границы.

Необходимость в оргазме была настолько сильной, с ней было невозможно бороться.

Наклонившись в сторону, Акс продолжил ласкать себя, упершись головой в бицепс, клыки впились в свою же плоть, когда он усилил темп. Жар вместе с фантазиями об этой женщине – в сигарном баре и даже в кабинете ее отца – проносился по телу.

И это было ненормально.

Но удачи в попытке остановить поезд простыми сигналами регулировщика.

Ха-хрен-вам.

Острое, как бритва, удовольствие резануло по телу, почти невыносимое, его было невозможно отрицать… и от прокатившейся разрядки Акс прогнулся в спине так сильно, что ударился затылком о стенку душевой кабины.